Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру

Мы уже вышли из парка, а мысли Рультабиля все еще были заняты тростью Ларсана. Спускаясь с холма в Эпиней, он заговорил вновь:

— Фредерик Ларсан прибыл в Гландье до меня, и расследование он начал раньше. У Ларсана было время узнать многое, чего я все еще не знал. Где же он взял эту трость? Возможно, что его подозрения, направленные против Дарзака, построены на чем-то очевидном для него и непонятном для меня. Неужели эта трость? Черт побери, где он мог ее взять?

В Эпиней нам пришлось ждать поезда минут двадцать, и мы зашли в ресторан. Почти тотчас же за нами открылась дверь и появился Ларсан, размахивая своей замечательной тростью.

— Все в порядке, пропажа нашлась, — объявил он, улыбаясь.

Мы сели за столик втроем. Рультабиль не сводил глаз с трости и был так погружен в свои наблюдения, что не заметил несколько жестов, которыми Ларсан обменялся с каким-то молодым железнодорожным служащим с маленькой белокурой бородкой. Железнодорожник заплатил по счету, раскланялся и вышел. Я не придал бы этому эпизоду никакого значения, однако мне пришлось вспомнить о нем уже через несколько дней при вторичном появлении железнодорожника, причем в наиболее трагичный момент этой истории. Тогда я узнал, что блондин был одним из агентов Ларсана, который имел поручение наблюдать за всеми приезжающими и отъезжающими на вокзале в Эпиней-сюр-Орж, так как знаменитый сыщик не упускал ничего, что могло бы ему пригодиться.

— Господин Фред, — не выдержал наконец Рультабиль, — давно ли вы приобрели эту трость? Я привык видеть вас разгуливающим с руками в карманах.

— Это подарок, — ответил сыщик.

— И давно вам его сделали? — продолжал настаивать Рультабиль.

— Мне ее подарили в Лондоне.

— Ах да, вы ведь вернулись из Лондона. Позвольте взглянуть на вашу трость?

— Разумеется, — сказал Фред, передавая ее репортеру.

Это была толстая бамбуковая трость темного цвета, украшенная золотым кольцом. Рультабиль тщательно осмотрел ее.

— Итак, — сказал он насмешливо, — вам подарили в Лондоне французскую трость?

— Почему бы и нет? — невозмутимо ответил Ларсан.

— Посмотрите на фирменную марку: «Кассет, 6 бис, Опера».

— Многие белят свое белье в Лондоне, — сказал Фред, — а англичанам никто не запрещал покупать себе трости в Париже.

Рультабиль вернул трость, и мы распрощались.

Поднявшись вместе со мной в купе, он спросил:

— Вы запомнили адрес?

— Разумеется. «Кассет, 6 бис, Опера». Рассчитывайте на меня, завтра же утром вы получите мое сообщение.

Вернувшись в Париж и повидав господина Кассета, продавца тростей и зонтов, я написал своему другу:

«Человек, поразительно похожий на Робера Дарзака (тот же рост, слегка сгорбленный, те же бородка, прорезиненное пальто и котелок), купил подобную трость в день покушения, около 8 часов вечера. За последние два года господин Кассет ни одной аналогичной трости не продал.

Трость господина Фреда абсолютно новая. Значит, продана была именно та, которая находится у Ларсана. Однако купить он ее не мог, так как находился в Лондоне. Как и вы, я полагаю, что он нашел ее где-то возле Робера Дарзака. Но если по вашим расчетам убийца находился в Желтой комнате с пяти или шести часов вечера, а драма произошла около полуночи, то покупка этой трости дает Роберу Дарзаку почти неопровержимое алиби».

XIII. «Дом не потерял своего очарования. А сад — своего блеска»

Через неделю после этих событий, 2 ноября, я получил в Париже следующую телеграмму:

«Приезжайте в Гландье первым же поездом, прихватите револьверы. Привет, Рультабиль».

Как я уже упоминал, в то время я был молодым, начинающим адвокатом без особых занятий и проводил время в Париже, скорее привыкая к своим профессиональным обязанностям, чем защищая вдов и сирот. Поэтому не удивительно, что Рультабиль свободно распоряжался моим временем. Он знал, как я интересуюсь его расследованиями и, особенно происшествием в замке Гландье.

В течение недели все мои сведения об этом деле сводились к газетной болтовне да нескольким коротким заметкам самого Рультабиля. Он сообщал в «Эпок» о кастете, которым был нанесен удар. Как показал анализ, свежие пятна крови на нем принадлежали мадемуазель Станжерсон. Более старые следы могли являться свидетельствами других преступлений. Можете себе представить, как прессу всего мира занимало дело Желтой комнаты. Но мне казалось, что следствие топчется на месте, и потому я был весьма обрадован приглашению посетить Гландье, однако просьба позаботиться о револьверах порядком меня озадачила. Если Рультабиль просил захватить оружие, значит, он предполагал, что им придется воспользоваться. Должен признаться я далеко не герой, но в данном случае меня призывал на помощь мой друг, находившийся в затруднительном положении, и я не испытывал и тени сомнения.

Удостоверившись, что мой револьвер заряжен, я отправился к Орлеанскому вокзалу, но по дороге решил зайти в оружейный магазин, чтобы позаботиться о Рультабиле. Довольно быстро мне удалось купить своему другу превосходный маленький револьвер последней модели.

Я надеялся увидеть Рультабиля на вокзале в Эпиней, но его там не было. Однако коляска ждала, и вскоре я уже подъезжал к Гландье, где на пороге замка меня встретил мой друг. Мы радостно обнялись, и после первых приветствий Рультабиль усадил меня в маленькой старой гостиной, о которой я уже упоминал, и сразу же приступил к делу:

— Все очень плохо!

— Что плохо?

Он пересел поближе и прошептал:

— Ларсан прямо-таки преследует Робера Дарзака.

Я вспомнил, как жених мадемуазель Станжерсон побледнел при виде своих следов, и не удивился.

— Ну, а трость? — поинтересовался я.

— Трость! Ларсан не выпускает ее из рук.

— Но ведь это готовое алиби для Дарзака!

— Никоим образом. Спрошенный мною Дарзак категорически заявляет, что не покупал у Кассета никакой трости ни в тот вечер, ни в какой-либо другой день. И вообще, можно ожидать все, что угодно. Робер Дарзак явно что-то недоговаривает. Это же видно.

— Вероятно, по мнению Ларсана, эта трость является вещественным доказательством. Но каким образом? Трость не могла находиться в руках преступника, если учитывать час ее покупки.

— Этот час не будет смущать Ларсана. Он вовсе не обязан соглашаться с моей версией и считать, что преступник проник в Желтую комнату между пятью и шестью часами вечера. Что мешает ему перенести его приход на десять или одиннадцать часов? В этот момент все присутствующие в лаборатории были заняты интересным химическим опытом возле камина, и Ларсан может утверждать, что убийца проскользнул у них за спиной. Он уже говорил это судебному следователю. При тщательном рассмотрении рассуждения Ларсана являются абсурдными. Уж кто-кто, а близкий знакомый должен был знать, что профессор скоро покинет павильон, и было бы куда безопаснее отложить свои действия до его ухода. Зачем же рисковать и пробираться через лабораторию таким сложным способом. И потом, когда этот хороший знакомый проник в павильон?

Сколько вопросов и сложностей надо прояснить, прежде чем принимать версию Ларсана! На это и времени терять не стоит, так как неопровержимая логика моих рассуждений не позволяет мне заниматься предположениями Ларсана. Однако в настоящее время я вынужден молчать, а Ларсан говорит, и все, что он говорит, оборачивается против Дарзака. Еще хорошо, что я здесь, — с гордостью добавил Рультабиль, — так как против него имеются и другие улики, не менее страшные, чем эта глупая история с тростью, которую я пока что не пони маю. Она тем более непонятна, что Ларсан не стесняется показываться вместе с ней перед Дарзаком. В остальном система доказательств Ларсана мне ясна.

— А сыщик еще в замке?

— Да он и не оставлял его. Живет здесь так же, как и я, по просьбе господина Станжерсона, который сделал для него то же самое, что Робер Дарзак сделал для меня. Обвиненный Ларсаном в том, что он знает преступника и даже помог ему бежать, профессор решил предоставить своему обвинителю все условия для раскрытия истины. Так же Робер Дарзак поступает в отношении меня.

— А вы убеждены в его невиновности?

— На какой-то момент я было усомнился. Это случилось, когда мы приехали сюда в первый раз. Пожалуй, вам пора узнать, что произошло в тот день между Дарзаком и мной.

Здесь Рультабиль прервал свой рассказ и спросил, привез ли я оружие. Я показал ему револьверы.

— Прекрасно, — одобрил он и вернул их мне.

— Они нам потребуются? — спросил я.

— Без сомнения, и этой же ночью, ибо нам предстоит провести здесь ночь. Кажется, вы этим недовольны?

— Напротив, — ответил я с таким выражением, что Рультабиль не выдержал и рассмеялся.