Вишнёвая истина (СИ) - Андес Марсия "Angel-of-Death"

— Ясно, — вздыхаю. — Мы с Тёмкой тоже придём. Скажи потом адрес и время.

Стас допивает кофе и задумчиво смотрит в окно.

— Когда ты ему уже расскажешь? — неожиданно спрашивает Скворецкий. — Ты же знаешь, что он всё чаще и чаще задаёт вопросы об отце. Когда-нибудь он всё узнает, и лучше бы от тебя.

Я тихо скулю, протирая рукой лицо. Вот только этого мне не хватало. Я столько лет оттягивала момент признания сыну о том, что я убила его папу. Мне так страшно было всякий раз, когда он заикался об этой теме. Не хочу ему ничего рассказывать. Не хочу.

— Сделай это на ужине, — просит Стас. — Не сможешь сама, расскажу я. Если что, мы поддержим. Ира, Костя и отец всю правду давно уже знают, один Тёмка не в курсе. Я устал придумывать отмазки каждый раз, когда он спрашивает меня о чём-то.

— Ладно, — сдаюсь я. — Наверное, ты прав. А что, если он возненавидит меня?

Скворецкий вздыхает, молчит несколько секунд, а после прохладными пальцами накрывает мою руку. Это нежное простое действие придаёт уверенности и спокойствия.

— Мы будем рядом. В любом случае ему понадобится время, чтобы обдумать всё. Он любит тебя, я уверен, что поймёт. К тому же когда-нибудь этот момент всё равно наступит, и лучше раньше, чем позже. Я давно тебе об этом говорю.

— Спасибо.

Он отстраняется и просит официантку убрать наши тарелки и принести десерт. Вновь смотрю в окно, погружаясь в мрачные мысли и наполняясь ложной уверенностью. Я действительно должна рассказать сыну всю правду, слишком долго я это откладывала. Возможно, после этого я смогу вздохнуть свободно и оставить позади пожирающие мысли. Я буду жить ради себя, ради Тёмы, ради Артёма. Я должна. Я сильная. Сколько несчастий я пережила в жизни и до сих пор стою на ногах!

Я жива. Я жива?

Истина 13. Ира

«Правда жизни у каждого своя, а не одна единственная на всех».

Вики Кристина Барселона (Vicky Cristina Barcelona)

Artik & Asti — Истеричка

Истина 13. Ира

— Кажется, я протрезвела, — с небольшим недовольством констатирую факт. — И пить больше не хочется.

Мы сидим в злосчастной беседке и смотрим на шумный кипящий жизнью коттедж. В окнах мелькают силуэты, иногда кто-нибудь выходит на улицу покурить или подышать воздухом, выпуская на свободу громкую музыку. Нас окутывает темнота, и кажется, что в её власти мы можем делать всё, что пожелаем.

Прохладно. Моя голова лежит на плече Кости, его грудь медленно опускается и поднимается, дыхание щекочет висок, крепкая рука обнимает за талию. Назаров не отвечает. Свободной рукой достаёт пачку сигарет и, не отпуская меня, словно боясь, что я отстранюсь, пытается прикурить. Получается не сразу.

В груди теплится уют, и я понимаю, что ещё немного и усну. Этот день меня утомил, а мне уже давно не восемнадцать, чтобы сутками развлекаться без капли усталости.

Костя затягивается и шумно выдыхает в сторону, стараясь не задеть меня. Едкий запах всё равно добирается до меня — я незаметно морщу носик.

Мне хочется поговорить о чём-нибудь, как минимум о том, что между нами произошло некоторое время назад, но я не знаю, с чего начать и вообще стоит ли. Что это для меня? Пьяный соблазн или нечто другое? Я думаю о поцелуе в день семейного ужина, вспоминаю всё, что между нами было, почему-то вытаскиваю из памяти момент, когда сбежала от Стаса и встретила Костю после нескольких лет разлуки. Тогда Назаров оказался для меня спасением, глотком надежды, а теперь я сижу в его объятиях и не понимаю, чего хочу.

Хочу, чтобы этот момент, наполненный уютом и комфортом, никогда не заканчивался.

— Поговорим? — словно читает мои мысли. — Или отложим на завтра?

— Завтра у меня будет болеть голова.

Костя коротко усмехается, делает очередную затяжку. Мы снова молчим, пока Назаров не докуривает сигарету. Он тушит окурок о край скамейки и выкидывает его в траву. Двери коттеджа открываются — громкий смех разлетается по саду, и я вижу двоих мужчин, вышедших в очередной раз покурить на веранду. Интересно, они видят нас? Или настолько пьяны, что кроме мрака среди деревьев ничего не различают?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Давай попробуем… — Костя осекается. — Ну… Я хочу сказать… Кхм.

Я поднимаю взгляд, не отрывая головы от плеча парня, и смотрю на его смущённое лицо. Назаров отворачивается и тянется к бутылке с алкоголем.

— Ты мне встречаться предлагаешь?

— Кхм. Типа того, — Костя наливает четверть стакана, но не пьёт.

Застенчивый Назаров выглядит забавно и даже мило, но я не улыбаюсь. Часть меня хочет сбежать прямо сейчас, другая часть жаждет остаться.

— Когда ты понял, что любишь меня? — вместо ответа спрашиваю я.

Костя растерянно пожимает одним плечом.

— Не знаю. Наверное, когда ты направила ствол на мажора. Когда мы Стасяна спасали.

— Это когда ты стоял на коленях и собирался пожертвовать собой? — иронично переспрашиваю.

Парень фыркает. Недолго молчит.

— А что мне оставалось? Колян был на мушке, Стас связан. И тут ты как снег на голову. Наверное, тогда я окончательно убедился, что ты мне нравишься. Хотя изначально собирался просто сблизиться ради твоего отца, чтобы узнавать детали дела о парне в коме.

Я отворачиваюсь. Какая ирония, ведь именно в тот день я поняла, что по уши влюбилась в Скворецкого, а он оказался в «спасительных» объятиях Элли. Кажется, в тот день весь мой мир рухнул, а следом ещё и Назаров со своими чувствами. Тогда это казалось настоящим концом света, а теперь ничего кроме глухой тоски не вызывает.

Наверное, будет лишним вспоминать об этом, учитывая, как резко Костя реагирует на Стаса.

— Ну, я спасла ваши задницы, — шучу.

— Это точно, — парень откидывает голову назад, но не расслабляется. Плечи его напряжены, рука на моей талии словно каменная. — Я думал, что остыл к тебе. Столько времени уже прошло. Даже пытался завести отношения, но ничего не вышло. А затем мы опять встретились, и я понял, что всё ещё люблю тебя.

Я прикусываю губу, стараясь не шевелиться и даже не дышать. В груди щемит — я не знаю, почему.

Если честно, мне немного страшно. Часть меня считает, что если я сближусь с Костей, то прошлое вернётся. Это докажет, что я всё ещё болтыхаюсь в этом болоте и никак не могу из него выбраться, начать новую жизнь, оставить позади всё плохое и найти для себя нормального партнёра для здоровых отношений. Я была со Стасом, а теперь собираюсь начать отношения с его другом? Правильно ли это?

Другая часть понимает, что рядом с Назаровом мне комфортно. Он полицейский, как мой отец. Из-за работы у него не будет на меня так много времени, как хотелось бы, но это означает, что я могу посвятить свободное время себе. Я ведь сбегу от навязчивого парня, жаждущего ежедневные свидания и постоянное общение. А с Костей буду чувствовать себя свободной, более того любимой. Ничего ведь страшного не случится, если мы просто попробуем?

Я не знаю, какая моя часть права, поэтому молчу.

— Я не знаю, чем ты меня зацепила. Ведьма что ли… — шутит.

— Дурак, — хлопаю ладонью по его груди. — Будешь доставать, я тебя в жабу превращу.

— Зато работать не надо будет.

— В смысле? Всем плевать, что у тебя лапки, работу никто не отменял. Тебе выдадут мини форму и игрушечный пистолет.

Костя обиженно фыркает. Мы снова молчим, и лишь когда курящая парочка уходит с веранды обратно в коттедж, я говорю:

— Ладно. Но при условии, что ты больше не будешь поднимать тему Стаса. Между нами всё давно закончилось, и я пытаюсь оставить его в прошлом. И ссориться из-за твоих колких замечаний я не намерена.

Недолго помолчав, Костя говорит:

— Хорошо. Стасян в прошлом, я понял.

— И не надо бежать к моему отцу и всё рассказывать.

Он фыркает.

— Ещё что-нибудь желаете, мадмуазель?

— Я бы не отказалась от вишнёвого компота, — деловито тяну я, сдерживая улыбку.

— Принято.

Тихо посмеявшись, я ненадолго прикрываю глаза. Сомнения никуда не исчезают, продолжая тяжестью давить на грудь, раззадоривая тревожность и плохие мысли, но я всеми силами пытаюсь прогнать их чувством безграничного комфорта. Может быть, завтра я пожалею, но какая разница? Не получится — разойдёмся. Жизнь из-за этого не закончится.