Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Красносеев неискренне улыбнулся соседу и задал глупый вопрос:
– На Пикр летите?
Чекист сразу не ответил. Он свернул газету, хмуро посмотрел в иллюминатор и неожиданно сказал:
– Давайте, Владлен Борисович, начистоту…
Красносеев широко открыл глаза, слегка зарумянился хомячьими щеками и не нашелся, что ответить.
– Мы с вами взрослые люди. Размягчением мозга, я надеюсь, не страдаем. И серьезные вопросы сможем решить исходя из общих интересов, – продолжил Оглядкин.
– Я не понимаю… – начал было Красносеев.
Но контрразведчик его остановил:
– Все вы понимаете, дорогой товарищ, нечего тут дурачка из себя строить!
– Да, как вы?!. Да, кто вы, собственно?..
Ярко накрашенная стюардесса вышла в проход и механическим голосом стала запугивать пассажиров возможными неприятностями в полете. Своей монотонной речью она прервала только начинавшийся зарождаться непростой диалог двух ответственных товарищей.
Самолет начал свой разбег. Пассажиры тревожно вжались в кресла, томимые непонятными предчувствиями. Но все прошло хорошо – металлическая «птица» оторвалась от земли и взмыла в небеса.
– Владлен, значит, Борисыч. Давайте оставим эмоции и поговорим спокойно. Я – майор Оглядкин. Представляю здесь мощное ведомство, название которого вам хорошо известно. Послан следить за вами. Но играть в шпионов мне сейчас как-то не хочется – не тот сейчас момент. Контора наша переживает не лучшие времена и мы, рядовые сотрудники, вынуждены заботиться о себе сами.
– От меня-то вы что хотите? – раздраженно спросил Красносеев.
– Совсем немногого – здравого смысла. С какой целью вы едете на Пикр, мне, естественно, известно. Известна и сумма, которая зарезервирована за горкомом. В свете нынешнего времени, огромной ее назвать нельзя, но двум умным людям она вполне сможет обеспечить безбедное существование в какой-нибудь банановой республике. У меня одна такая на примете есть. Встретят там, доложу я вам, с распростертыми объятьями.
– Ах, вот вы к чему клоните! – Владлен Борисович вспыхнул, как «коктейль» Молотова, – Мерзавец! А еще партбилет имеешь?!
За стеклами иллюминатора мелькали белые, как амбарные мыши, облака.
Щеки Оглядкина запунцовели, словно после пощечин. Он медленно привстал и крепко схватил Красносеева за воротник пиджака.
– Ты кого мерзавцем назвал?! Офицера КГБ?!
Второй секретарь понял, в какую передрягу он попал, но назад пути уже не было. Учитывая ситуацию, необходимо было брать инициативу в свои руки. Он неловко двинул кулаком в мешковатый живот Кирилла Львовича. У того от злости по красному лицу пошли белые пятна.
– Что?!! Чекиста?! При исполнении?! Бить?!!
Посмотреть, как боксируют двое солидных с виду мужчин, захотели многие пассажиры. Они как бы невзначай плотной массой переместились к месту развернувшегося действия. Самолет, потеряв центровку, сорвался в пике. Перепуганные стюардессы, метались по салону и кудахтали, как квочки, призывая занять свои места. Но пассажиры, распершись в проходах и между креслами как крабы, упорно наблюдали за схваткой, желая дождаться окончательного результата.
Упитанный жизнерадостный грек, возвращающийся из длительной туристической поездки, сказал своей флегматичной жене:
– Смотри, Пенелопа, как интересно! И главное – это все входит в стоимость билетов!
Красносеев превосходил противника массой тела, Оглядкин же имел навыки ведения боя в ограниченном пространстве, поэтому видимого преимущества ни один из них не обрел.
Противники вывалились в проход, и схватка перешла в партер. Два разгоряченных аппаратчика наглядно демонстрировали окружающим то, как порой трудно бывает договориться при отсутствии хоть каких-нибудь шагов навстречу друг другу.
Стюардессы сгрудились возле схватки, но активно вмешиваться в нее не решались – клиент платит деньги, клиент вправе получать удовольствие от полета согласно своим представлениям об этом.
Бой затих сам собой. Что сыграло в этом главную роль: здравый смысл, усталость или что-то еще было не понятно. Но противники поднялись с ковровой дорожки, смущенно отряхнулись и, как ни в чем не бывало, погрузились в свои кресла. Пассажиры разочарованно разбрелись по местам.
Воздушный лайнер, обретя конструктивную балансировку, занял свой коридор.
– Перерожденец, – тихо и даже как-то не зло проговорил Красносеев.
– Тупоголовый, – тяжело дыша, ответил Оглядкин.
Переведя дух, остудив пыл и убедившись, что остальные пассажиры больше не награждают их своим вниманием, недавние противники вновь приступили к спору:
– Ты подумай, Владлен, это же деньги! День-ги!
– Что деньги? Сегодня – есть, завтра – нет. Вы, товарищ… мне неприятно вас так называть, но к этому меня обязывает партийная этика, не осознаете весь трагизм создавшегося положения. Тут строй на глазах погибает!
Красносеев сделал такое трагическое лицо, будто строй был его родным братом.
– А ты что думаешь, ты этими долларами его спасешь?
– Если каждый честный коммунист…
– О! Эка тебя торкнуло! Да тебя заспиртовать и в музей сдать. Будешь там вместе с динозаврами прошедшие эпохи представлять.
– Хами, хами, белогвардейская сволочь! Не получат деньги на поругание наших идеалов твои буржуазные хозяева.
Тут Оглядкин до конца понял, с каким идиотом ему приходится иметь дело.
«Здесь надо по-другому», – решил он и на время затаился.
– Совесть коммуниста – это тебе не огурцы в огороде, ее на рынок не понесешь, – без нажима перешел к нравоучениям Красносеев.
Лететь предстояло еще долго и Владлен Борисович принялся при помощи цитат из Маркса возвращать заблудшую овцу в стадо. Молчание чекиста он воспринял как то, что ему удалось переломить идеологическую ситуацию.
Оглядкин слушал его внимательно, но с некоторым сочувствием, как начальник отдела кадров, подбирающий момент для сообщения сотруднику об увольнении.
В Виллтаун, главный город Пикра, партфункционер и чекист прилетели уже не врагами.
Глава 4
Детство Вовы Красносеева было военным и безрадостным. Когда в кубанскую станицу пришли немцы, ему было четыре года. Знакомство с оккупантами оставило мало хорошего в его воспоминаниях. Однажды случилось так, что маленький Вова стащил у фрица плитку шоколада, но был пойман. С красными ушами и сильной болью пониже спины – там, куда попал кованный немецкий сапог, он, заплаканный, пришел домой. Шоколада он так и не отведал. Вот и получилось, что он с младых ногтей стал ненавидеть фашизм и на собственном опыте понял, что воровать надо с умом.
Красная Армия прогнала солдат Вермахта, и на освобожденной земле вновь возобновили свою работу советские институты власти. Вова подрос и пошел в школу. Став октябренком, он с гордостью носил звезду с еще курчавым вождем в центре. Через пару лет прием в пионеры десятилетний Красносеев и двое его товарищей отметили тем, что стащили у глухой бабки Акулины бутыль с самогоном. Мутный первач был выпит за старым повалившимся сараем. Когда алкоголь возымел свое действие на еще неокрепшие организмы юных пионеров, они пробрались на колхозный двор и завели старенький трактор. Возможно, цели были у них вполне нравственные: вспахать, там, поле, либо отвезти цистерну с молоком на приемный пункт, но вышло по-другому. Тугие рычаги трактора плохо слушались слабых детских рук, и разрушения, причиненные железным конем, впоследствии были определены, как значительные.
У всех троих отобрали красные галстуки и исключили из школы. Родители, не особенно сильные в педагогике, со своей стороны реагируя на данный факт, более напирали на телесные наказания.
С этого трактора жизнь Вовки и не заладилась. Чем больше его били, тем более неисправимым он становился. В то тяжелое послевоенное время родители целыми днями пропадали на работе, и воспитание подростка пришлось перепоручить милиции. А у тех разговор был коротким – в первую ходку Вова пошел уже в шестнадцатилетнем возрасте.
Поскольку натуру имел бойкую, в тюрьме он прижился. Там молодой зек научился многим полезным вещам. После отсидки он мог хорошо драться, вскрывать ногтем замки, хирургически точно залезать в карманы, а также хитрить, «косить» и выкручиваться.
Но второй срок не заставил себя долго ждать. Вова с приятелем ночью забрались в продуктовый магазин и обчистили его полностью. На деньги, вырученные от продажи товаров, они с месяц погуляли. Потом их взяли.
Дали Красносееву много. Чтобы облегчить свое существование и скостить срок, он притворился послушным арестантом и стал посещать библиотеку. Замполит колонии отметил тянущегося к знаниям молодого зека и пригласил к себе на беседу.
Вот с этой самой беседы и перешла жизнь Вовы совсем в другое русло. Замполит был старым большевиком, прошедшим Гражданскую и все последующие войны. Он простыми и доходчивыми словами рассказал Красносееву о Великой Цели и Светлой Жизни. Речи коммуниста смутили молодую душу Вовы. Он под контролем замполита изучил «Капитал» и сраженный железной логикой теоретика, приступил уже самостоятельно к чтению сочинений Ленина.
- Чайки за кормой - Сергей Шапурко - Юмористическая проза
- Причал - Эдгар Фаворский - Короткие любовные романы / Юмористическая проза
- Вся правда о Муллинерах (сборник) - Пэлем Грэнвилл Вудхауз - Классическая проза / Юмористическая проза
- Теплые штаны для вашей мами (сборник) - Дина Рубина - Юмористическая проза
- Кот без дураков (пер. В.Ланчиков) - Теренс Пратчетт - Юмористическая проза
- Чтоб я сдох! - Олег Механик - Контркультура / Юмористическая проза / Юмористическая фантастика
- Сердечный трепет - Ильдиго фон Кюрти - Юмористическая проза
- Голос большого города (сборник) - О. Генри - Юмористическая проза
- Собрание сочинений. Том второй - Ярослав Гашек - Юмористическая проза
- Запойное чтиво № 1 - Александр Крыласов - Юмористическая проза