История кесарей. Тайны Древнего Рима - Дион Кассий

дары вследствие бесхарактерности и недостаточной рассудительности.

Во всяком случае, он нашел в казначействе пятьсот миллионов шестьсот тысяч денариев или, согласно другим, восемьсот двадцать пять миллионов[142], и от них ничего не осталось в течение третьего года, но уже и на втором своем году у него возникла потребность в очень больших суммах сверх этого.

3. Он прошел тот же самый путь порчи также почти во всех других отношениях. Таким образом, он сначала показался приверженным народовластию в такой степени, что, воистину, он не станет посылать никаких предписаний ни народу, ни сенату[143], и не примет ни одного из императорских титулов; однако же он стал самым деспотичным, настолько, что в один день присвоил себе все почести, которые Август достиг трудами, вынуждаемый их принять, и потому только, что они были утверждены ему, по очереди в течение долгого времени его правления, и из которых некоторые Тиберий на самом деле отказался принять вовсе. Действительно, он не отклонил ни одной из них, кроме звания Отца[144], и даже его он приобрел недолгое время спустя. Хотя он оказался самым чувственным из мужчин, захватив одну женщину в самый момент ее брака и отбирая других у их мужей, он впоследствии пришел к тому, чтобы ненавидеть их всех, кроме одной; и он, конечно, и к ней стал бы испытывать отвращение, если бы прожил дальше.

По отношению к своей матери, своим сестрам и своей бабушке Антонии он повел себя сначала самым наипризнательнейшим образом. Свою бабушку он немедленно приветствовал как Августу, и назначил ее жрицей Августа, предоставляя ей сразу все привилегии Девственных Весталок[145]. Своим сестрам он назначил те же привилегии Девственных Весталок, а также присутствие с ним на играх в Цирке на императорских местах, равно как включение их имен не только в ежегодные молитвы, возносимые магистратами и жрецами для благополучия его и государства, но и в присяги, которыми клялись в верности его власти[146].

Он сам переплыл море и собственными руками собрал и привёз кости своей матери и своих братьев, которые умерли; и, одетый в окаймленную пурпуром тогу, окруженный ликторами, как в триумфе, поместил их останки в гробнице Августа[147]. Он отменил все меры, утвержденные против них, и вернул тех, кто находился из-за них в изгнании. И все же, исполнив всё это, он показал себя нечестивейшим человеком по отношению и к своей бабушке, и к своим сестрам. Ибо он принудил первую искать смерть от собственной руки, потому что она упрекнула его кое в чем[148]; а что касается его сестер, то после того, как он их всех изнасиловал, двух из них он заключил на острове, а третья уже умерла.

Он даже потребовал, чтобы Тиберий, которого он называл дедушкой, получил от сената те же самые почести, что и Август; но когда они не были немедленно утверждены (сенаторам было невозможно, с одной стороны, заставить себя оказать тому почести, ни, все же, с другой стороны, осмелиться предать ею позору, потому что они еще не были точно знакомы с характером своего молодого господина, и потому откладывали всякое действие, пока он не смог бы присутствовать), он не предоставил ему никаких знаков отличия, кроме общественных похорон, после того как приказал принести тело в юрод ночью и выставить на рассвете. И хотя он произнес речь о нем, он говорил не столько в похвалу Тиберию, как чтобы напомнить народу об Августе и Германике и по случаю снискать его расположение к себе[149].

4. Поскольку Гай неизменно шел к противоположному в каждом деле, он не только стал подобен своему предшественнику, но даже превзошел его в распущенности и кровожадности, из-за которых имел обыкновение порицать его, тогда как из качеств, похвальных в том, он не подражал ни одному. Хотя он был первым, ставшим поносить его и первым, кто оскорбил его, так, что другие, полагая, что понравятся ему таким образом, довольно опрометчиво баловались свободой слова, он позже хвалил и возвеличивал Тиберия, и зашел так далеко, что покарал некоторых за то, что они говорили. Их, как врагов прежнего императора, он ненавидел за их оскорбительные замечания; и он ненавидел одинаково тех, кто как-нибудь хвалил Тиберия, как чужих друзей.

Хотя он положил конец обвинениям об оскорблении величия[150], он же сделал их причиной крушения очень многих людей. После того как, по его собственным словам, он забыл всякое зло, совершенное теми, кто злоумышлял против его отца, матери и братьев, и даже сжег их письма, тем не менее, он казнил множество людей на основании тех же писем. Он в самом деле приказал, это верно, уничтожить некоторые письма, но они не были оригиналами, содержащими несомненные доказательства, а скорее копиями, которые он сделал.

Кроме того, хотя он сначала запретил кому-либо ставить его изображения, он дошел до того, что сам заказывал свои статуи; и хотя он когда-то просил отменить постановление, предписывавшее приносить жертвы его Удаче, и даже повелел записать это деяние на таблице, он впоследствии приказывал, чтобы ему были воздвигнуты храмы и установлены жертвы как богу. Он восхищался по очереди большими толпами народа и одиночеством; он сердился, если его просьбам отдавали предпочтение, и вновь, если оно им не отдавалось. Он мог проявлять живейшее увлечение разными замыслами, а затем исполнять некоторые из них самым нерадивым образом. Он мог с величайшей щедростью тратить деньги, и в то же самое время показать себя упорнейшим противником таких требований.

Он бывал одинаково раздражен и удовлетворен и с теми, кто льстил ему, и с теми, кто говорил свое мнение искренне. Многих, виновных в тяжких преступлениях, он оставил безнаказанными, и многих, кто даже не подвергся никакому подозрению в проступке, он казнил. Своих близких он или чрезмерно захваливал, или непомерно поносил. Как следствие, никто не знал, что ему говорить и как с ним поступать, но все, кто имел какой-либо успех в этом отношении, достигли его вследствие случайности, а не проницательного суждения.

5. Таков был род императора, в чьи руки тогда вручили римлян. Вследствие этого поступки Тиберия, хотя их считали очень жестокими, были, однако, настолько же выше поведения Гая, насколько деяния Августа были такими по отношению к его преемнику. Ибо Тиберий всегда держал власть в своих собственных руках и использовал других как средства для исполнения своих желаний; тогда как Гаем управляли возничие и гладиаторы, он был рабом актеров и прочих, связанных с ареной. Действительно, он