Красавицы и кубки - Евгения Букреева

– Я тоже рада знакомству, – сказала я и вдруг, неожиданно даже для себя, добавила: – Интересная тенденция прослеживается в череде моих знакомств в этом городе……

– Какая тенденция? – спросил Костя. – Со всеми, с кем я знакомилась, я делала это самым вычурным способом, оставляя у людей неизгладимые впечатления о себе. Зато на второй день ситуация менялась в положительную сторону, вот и ты тоже не стал исключением – я расплылась в улыбке, пытаясь придать ей самый очаровательный вид. – И многих ты покорила? – Пока троих – Ну, меня понятно, а еще кого? – Двух своих непосредственных начальниц. Костя рассмеялся. Мне тоже стало смешно, но похмелье было сильнее меня, и я смогла выдавить из себя только тихое «хи-хи»

– Слушай, мне кажется, что я знаю и четвертого твоего «поклонника», Шилова. Интересно, что ты такое учудила при знакомстве с ним? Если не секрет?

– Какой Шилов? Я с ним не знакомилась еще, на его счастье.

– Шилов, Роман Иванович, первый вице-президент компании. – А, первый вице-президент, тогда понятно, – произнесла я с самым загадочным видом, хотя, убей меня, никаких теорий, оправдывающих интерес столь высокого руководства к моей скромной персоне, у меня не было, – А как он интересовался?

– Ну, я с утра был в приемной, мне нужно было срочно документы подписать, а тут как раз от Давыдова Шилов с Дибенко выходят, и Шилов Михаилу говорит, мол, откуда вообще эта Танеева взялась, и не кажется ли ему странным, что человек со стороны сразу оказался в гуще событий. Вот и все, что я слышал.

У меня засосало под ложечкой. Я сразу вспомнила, что Анастасия вчера говорила о врагах, которые у меня уже появились, и нельзя сказать, что этот факт меня сильно порадовал. Но, с другой стороны, теперь у меня есть Анастасия и Арина! И еще Костя! Поэтому я бесшабашно выкинула нехорошие мысли из головы и кокетливо улыбнулась своему кавалеру.

Когда сигареты были выкурены, а кофе допит, Костя вдруг спросил: – Слушай, Даш. Может, встретимся сегодня после работы, погуляем?

Я заметила, что он немного смущается, и это так растрогало меня, что я едва сдержала порыв броситься ему на шею.

– Сегодня после работы? Ну, хорошо…

Костя снова расцвел в улыбке: – Тогда я зайду за тобой

Я кивнула. Если бы не мучающее меня похмелье, я бы в тот момент была абсолютно счастлива.

Анастасия от Ильина вернулась около десяти. Она ворвалась в Управление и пулей пронеслась в свой «аквариум», оторвав меня от штудирования «методических рекомендаций по определению страховой стоимости имущества физических лиц». Через минуту она высунулась из своего кабинета и резко бросила: – Даша и Арина! Срочно ко мне! – У нас проблемы, – мрачно сообщила она, когда мы зашли в кабинет

– Что, шпионы Дибенко засняли наше вчерашнюю пьянку на видео и выложили в U-tube? И теперь все сотрудники компании наслаждаются нашими вчерашними подвигами? – Арина, видимо, уже проснулась, и вернулась в свое обычное игривое расположение духа.

Я хихикнула. Но Анастасия явно не была настроена на юмор. Она по очереди окинула нас одним из своих самых ледяных и надменных взглядов, и охота шутить, лично у меня, пропала сама собой

– С утра Ильину звонил Шилов. По поводу вчерашнего договора. Он заявил, что вопросы о выплате комиссионного вознаграждения находятся не в компетенции нашего Управления, и принимать решения такого рода я не имею права.

– Это правда? – поинтересовалась я. – Ну как тебе сказать, – Анастасия откинулась на спинку кресла и задумчиво забарабанила пальцами по столу, – Мы действительно не принимаем решение, платить, или не платить комиссию. Но мы в состоянии посчитать ее размер. А точнее, мы должны согласовать нетто-ставку (ну, то есть, тариф без комиссии), а накручивает там продавец что-то сверху или нет, это решаем не мы.

– Но, насколько я поняла вчерашнюю ситуацию, вы же ей и согласовали эту, как ее, нетто-ставку?

– Да, согласовали. Понимаешь, Даш, беда в том, что я должна была рассчитать голый тариф, и все. Но, уж очень соблазнительно было, прижать их с Мишкой аферы, тем более, что у нас появилась такая информация.

– Насть, а что ты волнуешься? У нас позиция чистая. Математическая, можно сказать. Цифры – вещь упрямая. А насчет комиссии, они что, дураки, чтобы выносить эту историю наружу? – заявила Арина.

– А вот теперь самое неприятное. Дураки они или нет, вопрос второй, но историю эту они вытащили.

– Оба-на! – отреагировала Арина. – У них что, мозги совсем расплавились? Ну, ладно, Рошам, она баба недалекая, но Мишка-то никогда идиотом не был.

– Дибенко – не идиот, – согласилась Настя, – И это значит только одно.

– Он резко поглупел? – предположила я, хихикнув. – Это вряд ли, такого удовольствия он нам не доставит. Хотя, если вчера вечером его кто-нибудь долбанул по голове чем-то тяжелым, то шанс есть, – мечтательно сказала Арина

– Это означает только одно, – повторила Настя, игнорируя наши комментарии. Я заметила, что когда речь заходила о Дибенко, моя начальница полностью теряла чувство юмора. – Он что-то задумал. И интуиция мне подсказывает, что это «что-то» нам не понравится.

– Да уж, замыслить что-то позитивное Дибенко не сможет, даже если захочет, – вставила Арина, а Настя меж тем рассеянно терла лоб, уставившись в валявшийся на столе телефон.

– А задумать он мог только одно, – Анастасия сосредоточенно размышляла, пальцы отбивали все более и более быстрый ритм по столу. Наконец, когда я уже стала опасаться, что Настины пальцы все-таки пробьют дыру в полированном дереве, она резко вскочила и подошла к окну

– Арин, у них есть еще один агент, запасной. Поэтому, если мы попытаемся предъявить им Хабибуллину, они выставят нас полными кретинами и вытащат на свет какого-нибудь Иванова или Задрищенко.

– Лучше бы Задрищенко, – ответила Арина, потерев переносицу, – хоть будет повод посмеяться.

Настя вернулась на свое место и продолжила: – Но это бы еще полбеды. Знаете, в чем особая прелесть всей ситуации?

Мы не знали. Я-то если честно, вообще не видела никакой прелести, разве, что фамилия Задрищенко меня позабавила.

– А прелесть, друзья мои, состоит в том, что Ильину заявили, что наше Управление ведет себя вызывающе, хамит продавцам, и использует свое служебное положение для того, чтобы отыграться за свои прошлые обиды. Точнее, вызывающе ведет себя начальник Управления, некая Анастасия Лаврентьева, которая не далее, как вчера грубо разговаривала с сотрудницей Управления страхования имущества и ответственности Скобеевой Варварой, только на том основании, что у вышеозначенной Варвары – высокие и светлые чувства к бывшему мужу Лаврентьевой, Дибенко Михаилу. Не могу поручиться за дословную точность цитаты, но смысл примерно таков.

– Но это же вранье! – возмутилась я. – Ты вообще этой Варваре вчера и двух слов не сказала!

– Дибенко совсем совесть потерял! – Арина была возмущена не меньше моего.

– А что вы хотели? Мы вчера не просто его по самолюбию щелкнули. Мы его бабла лишили. Реального бабла. Сумму видели? А Мишаня до денег всегда был жаден! Так что драться за них он будет по-взрослому. Черт!

Она приложила ладони к вискам и снова впала в задумчивость

– Да, похоже, мы заигрались, – протянула Арина. – Но уж больно информация была хороша! Прямо как вспомню, как Рошам вчера дергалась, так сердце и радуется. Насть, это я тебя втравила, в эту авантюру, когда мне Андрей… в смысле, один сотрудник службы безопасности информацию слил.

– Я тебе что, девочка маленькая? – разозлилась Настя. – Я что, за свои решения отвечать не могу? Или ты думаешь, что я сейчас вот так возьму и свалю всю вину на тебя? А сама в кусты?

– Черт, Насть, ничего я так не думаю! Ты мне лучше скажи, чем это нам грозит?

– А грозит нам это тем, что в двенадцать часов нас всех троих приглашают к Давыдову.

– К Президенту? – ужаснулась я. – Втроем? – поразилась Арина, – А Дашка-то здесь каким боком?

– Кроме нас троих и Ильина, на эту милую вечеринку еще ангажированы Шилов, Дибенко и Рошам.

– Ну все, если за дело взялся Шилов, то нас там размажут по стенке, как мелкую мошкару. На потеху Дибенко и Рошам, – подвела итог Арина и вздохнула. – А так забавно все начиналось.

– Но ведь все подсчитано правильно, – продолжала недоумевать я, – И афера была. А то, что мы там кому-то нахамили, вообще, недоказуемо.