Закат раздрая. Часть 2. Юрий Данилович (1281 – 1325) - Сергей Брацио

то обилье брызг

Звёзд ночью небо покрывало,

Как пух полнящий одеяло.

Казалось годы длится путь,

Но ехали всего-то чуть.

Уже в Москве беде покорный

Стал больше думать про Сарай.

Утраты боль… все это скорбно,

Но надо в путь, хоть помирай,

А там страдай напропалую,

Царя не спас сестру родную.

Теперь неважно, что был зять,

Свою бы жизнь не потерять.

И тут докладывают князю,

Что прибыл из Твери посол.

Михайло мира ищет! Наземь

Посланец грянул как вошёл:

«Великий князь, с любовью прибыл,

Чтоб распрямились зла изгибы,

Чтоб пережив век грозовой,

На век сдружилась Тверь с Москвой».

«С любовью?» — вмиг поднялся Юрий,

От гнева бел как полотно.

«С любовью?!», — оголтелой бурей

К посланцу прыгнул: «Мудрено-о

О мире молвишь, но сначала

Скажи, с женой моей что стало?

С чего здорова, молода,

В Твери увяла навсегда?!».

«Но князь Тверской… Наш князь великий…», -

Посол попятился назад.

«Великий?! Смерд! Святые лики

Свидетели, что только ад

Мог это зло назвать великим!».

Вцепившись шею горемыки,

Швырнув посла что было сил,

Об стену голову разбил141.

«Великий. Грозный победитель…

В Тверь эту падаль отошлите!».

Суд

1

Пришла година ехать к хану.

Москвою поезд снаряжён.

И с Юрьем вместе рядом встанут

Князья Залесья142. На рожон

Им лезть возможно неохота,

Но феодальная вольгота

Небезгранична, как допрежь:

Велели — мчишься за рубеж.

Михайле тоже надо б ехать,

Но дани долг, ростовщики

Ждут серебра, вязанки меха,

А где их взять, когда легки

Лари тверские от набега?

Нет ничего-то кроме снега,

Но не его ж сырую кидь143

В Сарай для откупа тащить.

А не приедешь, быть разору.

Орда карает за долги.

Не подчинишься, так соборуй

Ты пол Твери, а сам беги.

А где укрыться от удара?

Кто сам Ордой не замаран?

Руины Киева? Волынь?

Москва?.. Да лучше сразу сгинь!

Беда не ходит в одиночку.

В злосчастье верь или не верь,

Пока с долгами ставил точку,

Внезапно вспыхнул город Тверь.

Начавшись где-то у посада,

Лихой огонь пожрал полграда,

Амбары, стены — всё вокруг,

Одних церквей спалил шесть штук144.

И чтоб спасти людей и время,

Чтоб серебра набрать на долг,

Михайло страшное решенье

Принять не без смятений смог:

Пока в Орду отправить сына

Совсем мало́го Константина145,

Чтоб там, уняв Узбека пыл,

В заложниках пока побы́л146.

2

Степная стужа неприятна,

Осколками позёмка бьёт,

И снег не снег — крупа, да пятна

Былья промерзшего в намёт

Коней не позволяют бросить,

Чтоб не тащиться на морозе.

Зато уж точно хана знать

Не выйдет нынче кочевать.

Добра́лись. С прочими князьями

В измёрзшихся сугробах шуб

Ввалились на подворье, сами

Как будто льды. Зашли в прируб.

Холопы, тоже чуть живые,

Так словно делая впервые,

Как будто перст один, не пять,

Айда князей разоблачать.

Зашли в тепло, отпились мёдом.

Тем часом баня подошла,

И Юрий поступью нетвёрдой

В парную брёл, едва дыша.

Поддав парку, хлеща умело,

Ему вернули душу в тело.

Обдали с темя до земли,

Чем напрочь в чувства привели.

Что ж, оклемался? Надо к яви.

Бояр на княжеский совет,

Чинушам ханским правил ради

Нести подачки, чтобы вслед

Они смиряли хана злого,

И за Москву вставляли слово.

Пока ещё зорил карман,

К себе князь-Юрья вызвал хан.

Узбек лик отвратил встречая,

Тоскливо смотрит в пустоту.

В пиале с неотпитым чаем

Клубится пар. «Невмоготу,

Коназ. Я тут от скуки вяну.

Лишь ложь с изменой постоянны.

Куда ни глянь, единый блуд –

Воруют, дурят, брагу пьют».

Хан было прикоснулся к чаю,

Раздумал, но движеньем скул

Тревогу выдал, и серчая

Лишь от лепешки отщипнул:

«Я ненавижу этот город!

Здесь тесно, грязно. Я ведь молод,

Мне хочется потех, забав,

По улицам скакать стремглав.

Мечтаю новый я отстроить,

Широкий, светлый — Ал-Джедид147.

Воздвигну царские покои,

Базар пусть бортями гудит.

Вольготно чтобы аргамаку…

Что ж ты не уберёг Кончаку?!

Как мог ты, чингизидам зять,

Княгиню на сраженье взять?».

Пока толмач спокойным тоном

Переводил Узбека речь,

Князь Юрий счёл себя прощённым,

Способным шею уберечь.

От резкой смены князь опешил:

«Я от потери безутешен,

Коварный враг лишил семьи.

Коль пожелаешь, так казни!».

«Казнить казню, коль будет воля», -

Недружелюбно