Новый мировой беспорядок и индийский императив - Шаши Тарур

всего.

Однако, к сожалению, у этой привлекательной формулы есть один недостаток: Это хороший ответ, но только на часть вопроса. Традиционное миротворчество - это хорошо, если единственными кризисами безопасности, с которыми сталкивается мир, являются те, которые уже созрели для миротворческого лечения. Но классическое, консенсусное миротворчество не в полной мере отвечает природе мира, в котором мы живем, и тем вызовам, которые ставит перед международным сообществом новый мировой беспорядок. Если природа Миротворчества ООН в последние годы приобрело определенную эластичность именно потому, что обстоятельства привели к тому, что мир предъявляет к военному потенциалу ООН требования, значительно превышающие те, которые были предъявлены к этой организации поколение назад. Мы не сможем встретить XXI век, оставаясь в двадцатом.

Признавая, понятно, что ООН не может позволить себе стать частью проблемы, как она сделала, приняв сторону Сомали; признавая, что мир не может легко найти страны, предоставляющие войска, готовые выделить силы для прекращения геноцида, как ООН надеялась в Руанде; признавая, что ООН может защитить поставки гуманитарной помощи, но не может заставить их выполнить, как она обнаружила в Боснии; признавая все это, ООН не нужно также отказываться от функций охраны порядка, защиты этнических меньшинств, соблюдения стандартов прав человека, проведения свободных и честных выборов, контроля над местными администрациями, вызывающими недоверие, создания условий, способствующих политическому согласию и национальному примирению, - все это она с успехом делала в последние годы, и все это выходит за рамки предписаний New York Times.

Однако факт остается фактом: эти функции никогда не были главной целью организации. Напротив, ее целью было создание и поддержание условий, обеспечивающих международный мир. А препятствий на пути этих усилий множество. Наиболее сложные проблемы связаны с ситуациями, когда соглашения отсутствуют или действуют недолго; когда ООН не пользуется ни формальным согласием, ни практическим сотрудничеством сторон, на территории которых она действует; И когда характер текущего конфликта заставляет нас столкнуться с вопросом о необходимости применения силы для достижения эффективности, с сопутствующим риском того, что это поставит под угрозу беспристрастность ООН и, следовательно, саму эффективность, которой она пытается достичь; и, возможно, самое главное, когда крупнейшие державы позволяют дарвиновским инстинктам руководить своим поведением, отказываясь ограничивать себя нормами, которые ожидаются от международного сообщества.

Конечно, даже при наличии таких серьезных вызовов воздержаться от их решения невозможно. В отношении большинства кризисов, вставших на повестку дня ООН, равнодушие невозможно. Это не страдания, причиняемые этими конфликтами, во многих из которых причинение мучений ни в чем не повинным мирным жителям является прямой целью, а не побочным продуктом войны, остаются оскорблением мировой       науки.       В мире       мгновенной       спутниковой       связи, когда телевизионные изображения страданий транслируются по мере их возникновения, немногие демократические правительства защищены от общественного призыва "что-то сделать". В течение нескольких лет в 1990-х годах международное сообщество, не имея альтернативного механизма обеспечения международной безопасности, нашло в миротворчестве ООН то, что оно могло "сделать". Миротворцы шли на беспрецедентный риск, совершали предсказуемые ошибки, несли нестерпимые потери; правительства, политически ответственные за безопасность своих солдат, сокращали потери и не желали рисковать дополнительно. В ходе этого процесса мы все узнали, чего не может сделать миротворчество; и все же мы не можем позволить себе ничего не делать. Задача будущего состоит в том, чтобы определить это "что-то" с точки зрения того, что выполнимо - другими словами, определить, как Организация Объединенных Наций может реагировать на будущие Сомали и Руанды, сохраняя при этом поддержку государств-членов.

Тем не менее, вопрос о том, что делать и кто должен это делать, остается тем направлением, которое Совет Безопасности в последние годы отказывается даже признавать. И это несмотря на то, что прошлые попытки навязать свою позицию часто заканчивались неудачей, как показали годы хаоса в Ираке после американского военного триумфа в 2003 г. Война приводит к жертвам. Зачастую они превышают выгоды: прошло всего несколько десятилетий с тех пор, как во Вьетнаме один американский генерал самоуверенно заявил, что "нужно было уничтожить деревню, чтобы спасти ее". Если вы хотите мира, вы должны готовиться к войне - только для того, чтобы не воевать. Как только вы это сделаете, мир уже невозможен: логика войны делает саму идею абсурдной, что мы ежедневно наблюдаем в Ливии. Французский философ Блез Паскаль много веков назад заметил, что "тот, кто хочет изобразить ангела, изображает зверя". Делать вид, что ангелы должны совершать звериные поступки ради ангельских целей, - это либо наивность, либо цинизм, либо и то, и другое. Когда закончилась война в Ливии, среди дыма и обломков лежала еще одна дискредитированная идея - воевать во имя мира.

И как мы будем доказывать в последующих главах, международная безопасность была лишь функцией совпадающих или конкурирующих интересов избранной группы стран. В 1993 году государства - члены ООН попытались оспорить этот статус-кво, что привело к созданию "Рабочей группы открытого состава по вопросу о справедливом представительстве в Совете Безопасности и расширении его членского состава, а также по другим вопросам, связанным с Советом Безопасности". Создание этой группы было расценено "пятеркой", ревностно оберегавшей свое привилегированное положение в ООН, как чрезвычайная уступка. Спустя 14 лет жарких разговоров, дебатов, дискуссий наиболее ощутимым результатом этих переговоров стало получение в 2007 году статуса "межправительственных переговоров". В более недоброжелательной среде эту группу часто называют "группой бесконечного отлынивания".

 

В 2000 г. сенатор Джесси Хелмс, возглавлявший в то время влиятельный комитет Сената США по международным отношениям, посетил Организацию Объединенных Наций и выступил с резким заявлением: «Организация Объединенных Наций, которая пытается навязать американскому народу свои предполагаемые полномочия без его согласия, напрашивается на конфронтацию и - хочу быть с вами откровенным - на возможный выход США». Это решительное, но честное утверждение американских приоритетов является прозрачным свидетельством того, как крупные державы в Совете Безопасности понимают Организацию Объединенных Наций. Не забывайте, что сенатор говорил это от имени государства, которое возложило на себя ответственность за поддержание коллективной безопасности в международной системе. Действительно, нетрудно понять, почему лидеры развивающихся стран постоянно ставят под сомнение легитимность Совета Безопасности ООН.

И сегодня эти критические замечания приобретают гораздо большую актуальность. Со времени окончания Второй мировой войны мир значительно эволюционировал в сторону усиления глобального управления. И все же, как мы уже отмечали, сегодняшние структуры глобального управления по-прежнему отражают реалии 1945, а не 2020 года. Оглядываясь на мир 2019 года, мы не можем не отметить увеличение числа крупных держав в мире с тех пор, как структуры международной системы была создана в 1945 году. Неоспоримым фактом является то, что развивающиеся державы в значительной степени переместились с периферии в