Виктор Розов. Свидетель века - Виктор Кожемяко

«Когда объявили метод социалистического реализма в приказном порядке, никто не понимал, что это такое, и никто не писал по методу социалистического реализма. Это была такая, я бы сказал, неудачная и преждевременная формулировка. Потому что литературное течение обозначают тогда, когда оно сильно развилось или когда оно кончается. Были в истории классицизм, романтизм, натурализм, когда течения эти широко себя показали. А тут литература и культура в целом как бы заранее объявили себя социалистическим реализмом… Однако теперь, когда целый исторический период жизни нашего общества позади, мы, думается, вправе говорить о культуре эпохи Советской власти – со всеми ее недостатками и достоинствами».

Первая постановка «Дней Турбиных» Михаила Булгакова во МХАТе. 1926 г.

Да, конечно, никто у Виктора Сергеевича не отнимает права говорить и писать о культуре недавнего прошлого, которую он в меру своих сил и таланта, в меру своей способности приспосабливаться к обстоятельствам (цензуре, идеологии, генеральной линии партии на том или ином этапе и т. д.) продвигал вперед своими пьесами. Но и у меня есть сегодня возможность полемизировать с ним, даже когда он выступает на страницах «Правды», чье слово считалось законом. (Как известно из ее истории, одному товарищу, чью фамилию исказил правдинский корреспондент в своем очерке, даже пришлось пойти в паспортный стол и исправить возникшее разночтение, потому что опровержений ошибок орган ЦК ВКП(б) не признавал.)

А поспорить необходимо: разве можно спокойно читать о том, что у метода социалистического реализма были какие-то достоинства? Разве не этим методом, как дубиной, тараном, крушилось и ломалось творчество замечательных писателей, да и сама жизнь их переставала чего-то стоить, если они объявлялись противниками соцреализма, чуждыми его духу? Прежде чем писателей объявляли врагами народа и отправляли на Лубянку, далее – везде, в лагеря по всему пространству, где царила «Советская власть», их отлучали от церкви, от метода «социалистического реализма». Надо ли сегодня приводить примеры для доказательства этой аксиомы? Разве дело в том, что этот самый злосчастный метод, придуманный на Старой площади в недрах отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), позднее обоснованный Максимом Горьким и тьмой литературоведов, выслуживавшихся перед все той же партией и ее идеологами, появился ПРЕЖДЕВРЕМЕННО? Что поспешили его обозначить в 1932 году? Не придумали бы тогда, придумали бы чуть позже или чуть раньше, потому что не могли не придумать, потому что так называемая «политика партии в области литературы» существовала со времен появления всем памятной статьи Ильича о партийной организации и партийной литературе, а случилось это событие аж 13 ноября 1905 года, в годы первой русской революции. А в результате последующих революций русская литература, как и Россия и ее народ, понесла непоправимый урон, произошло бегство большей части писателей за рубеж: Бунин, Андреев, Зайцев, Бальмонт, Куприн, Шмелев, Ремизов, сбежал, не выдержав унижений, Максим Горький… А если возвращались, то умирать, чтобы покончить с собой, как Марина Цветаева, или писать романы, такие лживые, как «Хлеб» Алексея Толстого, статьи «Если враг не сдается, его уничтожают», какие стал сочинять толкователь и пропагандист нового метода Горький.

Можно ли вообще видеть какие-то достоинства в пороке, во лжи? Но метод соцреализма – в сути своей именно порочен, потому что он предполагает наличие в реализме (бочке меда) коммунистическую ложь (ложку дегтя). Иначе метода – нет! Не было этой лжи у Андрея Платонова, ему и писать не давали, Сталин обозвал его заочно «сволочью», ну а очно травили его сталинские клевреты. Все это факты уже, можно сказать, старые, общеизвестные, но почему-то Виктором Розовым, перешедшим двумя ногами на позиции партийности, оказались вдруг забытыми. Потому и приходится напоминать о них. (Потому и появился в «Иркутской истории» рядом с нормальными героями образ шагающего в коммунизм экскаватора – согласно методу.)

Но все рассуждения корреспондента и драматурга относительно советской культуры, соцреализма не самое существенное в интервью в «Правде». Там плач стоит, и рыдают Кожемяко и Розов по материям еще более возвышенным: по коммунистическим идеалам, по социалистическому образу жизни, когда Виктору Сергеевичу дышалось легко и свободно. Розов убежден, что новый экономический строй, с такими мучениями утверждающийся в России, зло еще большее, чем социализм.

Цитирую. «…Да, та насильственная капитализация на американский манер, которая у нас проводится, она неорганична для нашей страны, она не может быть для нас реальностью, как не стал реальностью коммунизм. Но если коммунизм – это мечта о всеобщем благе, то развитой капитализм американского типа – это совсем не идеал. Коммунизм мог быть мечтой, идеалом для миллионов людей, а капитализм, несущий беду многим, идеалом и мечтой ну никак для них быть не может».

На эту эскападу корреспондент «Правды» немедленно реагирует:

«Интересная мысль. Полностью согласен с вами, Виктор Сергеевич…»

С чем и хотелось бы поздравить маститого мэтра, нашел достойных союзничков! Нашел-таки идеал, о чем и спешит порадовать современников, которые при виде драматурга где-нибудь в магазине, на рынке, в театре подходят к нему и говорят, что они поддерживают его выступления в печати последнего времени. Действительно, как не подойти запросто на рынке или в магазине к живому Шекспиру, к «всемирно известному» современнику и не пожать ему руку, не солидаризироваться. Почувствовав, что перебрал, Виктор Сергеевич извиняется: «Да простите, что вроде получается, как бы гречневая каша сама себя хвалит». Не беспокойтесь, Виктор Сергеевич. Сами себя вы не особенно хвалите, вы человек достаточно скромный, на экране телевизора не мелькали особенно.

В роли гречневой каши хвалите вы такую заразу, как коммунистические «идеалы», кажущиеся сегодня вам невинной мечтой. Поэтому и хочется мне вашу правдинскую похлебку, вашу гречневую кашу, извините меня за грубость, спустить в унитаз, смыть холодной водой. Виктор Сергеевич, вы же прожили на земле 80 лет, неужели в вашем возрасте полагаете, что какие-то самые лучшие мечты, став целью государственной политики, могут принести народу благо, особенно такая мечта, как коммунизм? Разве вы продолжаете верить в такую мечту, когда где-то какие-то граждане работают по способности? Когда сидит папаша и то землю попашет, то стихи начинает писать лесенкой, как мечталось Маяковскому? Социальная мечта изначально нереальна. Чем больше попыток ее реализовать, тем она отдаленнее, тем ближе пахнет кровь у носа тех, кто засучив рукава берется за претворение мечты такого свойства в жизнь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});