Бабочки Креза - Елена Арсеньева

«Ничего у меня не получится! — твердила она себе, уныло косясь на носки не самых казистых в мире, к тому же и запачканных своих сапог. — Со мной этот англизированный русско-французский эмигрант и разговаривать не станет. Даст от ворот поворот, и все. Вообще для начала меня просто не пустят в гостиницу, придется тамошним церберам-охранникам что-то объяснять. А что объяснять-то?! Решат еще, что я проститутка, которая тут клиентов ловит… Хотя нет, не решат. Не похожа я на проститутку. На меня ни один порядочный клиент не клюнет, — с такой-то головой, в смысле — с черепом. Тем паче — клиент русско-французский. Ладно, сделаю физиономию топором и пойду с деловым видом. Авось испугаются топора и не остановят!»

Алёна вошла в холл и только собралась сделать эту самую физиономию этим самым топором, как вдруг обнаружила, что никто из гостиничных аргусов и церберов на нее не обращает ровно никакого внимания. Около стойки рецепшн происходил какой-то негромкий и даже вежливый, но очень выразительный скандал администрации с группой иностранцев. Похоже, вышла какая-то накладка с номерами: кто-то то ли недоплатил, то ли переплатил, а может, загвоздка была вовсе в другом. Алёна не стала вдаваться в подробности, да они ее и не интересовали нимало. Как говорится, мухой метнулась она к лифту и вскочила, вернее, влетела в него. Пятый этаж. Номер, какой номер? Ах ты, черт, нужно мимо столика дежурной проходить… Сейчас начнутся разные всякие объяснялки…

Нет, ничего такого не началось — дежурной не оказалось на месте. Повезло… А вот и номер 534. А почему дверь открыта? Понятно, горничная меняет постель. Значит, хозяина на месте нет, надо смыться. А зачем? Не лучше ли спросить, когда он будет? Может, он в буфет вышел и вот-вот вернется, к концу уборки.

— Извините, я могу видеть господина Шведова? — спросила Алёна самым строгим и официальным голосом.

— Да он только что съехал, — отозвалась несколько запыхавшаяся горничная — хорошенькая девушка с тем деловым, смышленым и несколько хищным личиком, какие бывают у провинциалок, явившихся завоевывать крупные города. — Они все, французы, съехали. Решили не поездом в Москву ехать, чтобы там на самолет пересесть, а сразу из Нижнего лететь, «Люфтганзой». Неужели вы их не видели? Они там с администрацией разбираются, какие-то проблемы у них с оплатой-переплатой-недоплатой, с возвратом денег, что ли…

— Так это они там были?! — так и ахнула Алёна. — А мне и в голову не пришло, что это они! И что, Шведов тоже там?

— Может быть, — пожала плечами горничная. И вдруг спросила: — А вы не Наталья Михайловна Каверина будете?

Алёна растерянно хлопнула глазами:

— Наталья Михайловна Каверина? — Да ведь она наверняка имеет в виду ее неожиданную клиентку! — Нет, я не она, однако я… А почему вы решили?

— Потому что мсье Шведов, — сказала горничная («Ах ты, господи, вот уж поистине смесь французского с нижегородским!» — чуть не взвыла от смеха Алёна и даже закашлялась, чтобы замаскировать неодолимый порыв захихикать), — оставил для нее письмо. И уверял, что она обязательно придет и будет его спрашивать. Лучше бы он его у администратора оставил, конечно, а то мне только хлопоты лишние.

«Письмо? Письмо!» — замелькало в мыслях Алены.

— Но я как раз от нее! От Натальи Михайловны! От Кавериной! — вскричала писательница Дмитриева. — Я могу передать ей это письмо!

1918 год

Аглая тупо смотрела на неподвижное тело Константина, а Наталья между тем уже очнулась. Сдернула домотканый половичок, лежавший у порога, и Аглая увидела крышку люка с железным кольцом.

— Подними! — скомандовала Наталья сдавленным голосом. — Подними крышку и спускайся вниз.

Аглая покорно сдвинула тяжелую крышку, но, когда внизу открылась темная ямина, из которой пахнуло сырой землей, как из могилы, отпрянула:

— Не полезу. Не хочу!

— Что?! — взвизгнула Наталья и вскинула обрез. — А ну быстро… пошла!

Аглая, конечно, была трусиха, а обрез в руках Натальи выглядел очень страшно. Наверное, пришлось бы подчиниться, но Аглая просто не успела.

Дверь в комнату распахнулась, и появился высокий худой человек, весь с невероятной тщательностью одетый в черную, похрустывающую то ли от новизны, то ли от плохой выделки кожу. Вдобавок он и сам был жгучий брюнет с черными глазами, усами и бородой, круглые очки тоже оказались в черной оправе.

Алый бант в петлице куртки — единственное пятно, нарушающее вопиющую мрачность его внешности. А вот револьвер с дымящимся стволом мрачность усугублял…

— Где она? — выкрикнул он, озирая замерших девушек. — Удрала? Вот те на…

Какие-то люди вбежали за ним в комнату. В основном матросы, и Аглая мельком поразилась, как много их развелось в Нижнем. Впрочем, в свите кожаного человека были и солдаты, и столь же кожаные и хрустящие, как он, люди, наверное, сплошь комиссары. В комнате мигом стало тесно. Наталью отпихнули к стене, а Аглая оказалась неподалеку от маленькой двери. Каждый вновь вбегавший считал своим долгом заглянуть в подпол и крикнуть:

— Удрала? Ай да молодчина!

Аглая прекрасно понимала, кого они ищут. Видимо, люди спешили на подмогу Ларисе Полетаевой, да считают, что опоздали: она уже успела сбежать через подпол. Конечно, они знают Ларису Полетаеву в лицо, вот почему не обращают на Аглаю никакого внимания.

Ну и хорошо. Значит, в случае чего есть надежда незаметно сбежать… если Наталья не выдаст, конечно.

Но Наталья помалкивала — стояла, закрыв лицо руками, плечи ее тряслись. Плачет, что ли? Надеется взять кожаную банду на жалость? Ох, непохоже, что они могут кого-то пожалеть… «Лучше надеяться только на себя и на свою удачу», — думала Аглая и медленно перемещалась все ближе и ближе к двери.

— За ней! — кричал черный человек, и вот уже, повинуясь приказу, двое или трое матросов спрыгнули в темный провал подпола.

На пороге появился еще один человек с револьвером и крикнул, обращаясь к кожаному брюнету:

— Товарищ Хмельницкий! Двоих мы подстрелили, а кто-то, может, сам Гектор, засел на чердаке амбара с винтовкой, и подобраться к нему невозможно: бьет без промаха по всем, кто высовывается!

Так вот он, значит, какой, Хмельницкий!

— Бьет по всем, кто высовывается? — повторил он. — Значит, надо высовываться почаще. У него там не арсенал, небось парочка обойм, расстреляет все патроны — тут-то мы его и возьмем. И что здесь за толпа собралась? Идите оцепите амбар, чтобы Гектор не ушел, а мне с пленной нужно побеседовать. Вон отсюда!

И он повернулся к Наталье. Дисциплина в его кожаном отряде была отменная — все так и кинулись вон, и Аглая воспользовалась суматохой для того, чтобы выскользнуть в маленькую дверку. Воспоминание об испуганном лице Натальи так и ужалило ее, но что Аглая могла сделать?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});