По долинам и по взгорьям - Александр Медведев

— Не поспели, товарищи. Орудия мы взорвали, пулеметы разбили. Дрались до последнего патрона…

Верх-Исетский отряд, влившийся в коммунистический батальон, образовал роту, командиром которой остался Ермаков. Только конники, пришедшие с Петром Захаровичем, вышли из-под его начала. Нас присоединили к кавалеристам. В батальоне образовался довольно сильный отряд конной разведки. Командиром над нами поставили венгерского коммуниста Стефана Кымпана — человека богатырского телосложения, отчаянного весельчака, очень плохо владевшего русским языком. Помощником Кымпана стал Виктор Гребенщиков.

Около двадцати дней мы почти непрерывно вели ожесточенные оборонительные бои с хорошо вооруженными, прекрасно обученными, превосходящими нас по численности белочехами. Упорно отстаивали каждую горку, каждый перелесок, но все же не устояли — постепенно отошли назад, к Сарге, а потом еще дальше, на станцию Шаля.

В середине августа в батальоне было образовано партийное бюро. Его председателем избрали старого большевика Василия Гладких, ответственным секретарем — Нину Мельникову, девушку лет двадцати, из Лысьвы, членами — С. А. Синяева, А. А. Сырчикова, Сергея Кожевникова, Павла Быкова и еще нескольких человек. Одновременно во всех подразделениях появились партийные ячейки. Меня выбрали сначала ответственным секретарем, а затем, недели через две, председателем партячейки конных разведчиков.

Примерно двадцать пятого августа часть батальона (1-я и 3-я роты, полуэскадрон Гребенщикова и пулеметная команда) под командованием П. З. Ермакова была брошена со станции Шаля на Сылвенские высоты. Прибыв к месту боя, мы сменили деморализованный отряд пермских анархистов и сильно потрепанный Среднеуральский полк. Роты залегли на пашне, а конники сосредоточились в березовом перелеске.

День, с утра пасмурный, часам к двенадцати прояснился. Золотистые волны ячменя и овса на юго-западных пологих скатах высот переливались под лучами солнца.

И как раз в это время вниз по взгорью густыми цепями двинулась вражеская пехота, а слева и справа, между холмами, замелькали красные пирожки[10] чешских гусар.

Пехотинцы шли красиво, в полный рост. Некоторые наигрывали на губных гармошках.

Мы встретили их дружным огнем. Красивый строй сломался. Белочехи повернули назад. Скрылась и их кавалерия, гарцевавшая на флангах.

Но едва только смолкли наши выстрелы, как пехота противника снова — теперь уже редкими цепями — с винтовками наперевес пошла в атаку. На этот раз ее подпустили поближе, метров на двести. И снова враг не выдержал. Ермаков выхватил маузер:

— Коммунары, за мной!

П. З. Ермаков.

Через час-полтора наш отряд полностью очистил высоты от белочехов.

Во время нашей контратаки враг неожиданно был обстрелян с тыла. Мы тщетно пытались угадать: кто же это помогает нам? Только после боя выяснилось, что совместно с нами действовала группа сылвенских рабочих во главе с кавалеристом Семеном Жилиным. Она полностью присоединилась к нам. Люди из этой группы, в основном молодые ребята, горели желанием немедленно освободить родной завод.

А к вечеру мы опять получили пополнение: к нам прибыло небольшое подразделение конников-эстонцев из отряда товарища Пальвадре.

Петр Захарович меня вызвал и распорядился:

— Бери с собой эстонцев, прихвати несколько наших разведчиков да отправляйся в разведку по направлению к поселку Сылва. Обнаружишь врага — в бой не вступай. Только выясни расположение и возвращайся обратно.

Эстонцами командовала молодая женщина Марта. Мне впервые приходилось видеть женщину-командира.

Я коротко объяснил Марте цель разведки, и мы зарысили по дороге к Сылве. За поворотом открылся поселок. Нам с горы было видно, как там из кривого переулка выскочила группа конных и помчала прочь от нас. Эстонцы во главе с Мартой бросились в погоню. Помня наказ Ермакова, я закричал, что было мочи:

— Назад! Не преследовать!

Но мои призывы не подействовали.

— Изрубят их, как пить дать, изрубят! — забеспокоились ребята. — Выручать надо!

Мы последовали за эстонцами.

Бой продолжался минут двадцать. В результате казаки, оставив нескольких убитых, ушли из поселка. В схватке погибло пять человек из отряда Марты. У ней самой было разрублено плечо. А я поплатился лишь фуражкой, которую сбили у меня с головы.

Еще с неделю сражались мы в районе Сылвы. Поселок шесть раз переходил из рук в руки. Но в конце августа Ермаков вынужден был отступить.

Много коммунаров полегло здесь. Погиб друг заводской молодежи Сергей Артамонович Синяев. Навсегда остался под Сылвой старый большевик Егор Егорович Макаров. Окруженный белыми, сам себя подорвал гранатой вместе с пулеметом вальцовщик крупносортного цеха Верх-Исетского завода коммунист Николай Романов.

ИМЕНИ МАЛЫШЕВА

В первых числах сентября коммунистический батальон был отведен на станцию Шамары. Здесь стоял штаб только что сформированной 3-й Уральской дивизии, в состав которой вошли и мы.

Наши части не имели постоянного соприкосновения с противником, и мы постарались использовать это время для боевой и политической подготовки. Пехоту обучал командир 1-й роты Гоголев, пулеметчиков — начальники пулеметных команд Андрей Елизаров и Корсаков, конников — Стефан Кымпан.

В эти дни из Перми, Кунгура, Лысьвы к нам прибыло пополнение — преимущественно рабочие-коммунисты. Партийная организация батальона увеличилась. А вместе с этим возрос и ее авторитет не только среди беспартийных бойцов, но и у местного населения.

Жители поселка Шамары и окрестных деревень — почти сплошь таежные кержаки — сначала встретили нас очень недружелюбно. Но когда коммунисты повели среди них разъяснительную работу, положение резко изменилось. Ледок недоверия к нам постепенно растаял.

Но относительно спокойная жизнь в резерве продолжалась недолго. Батальон был выдвинут на 64-й разъезд, находящийся между станциями Шаля и Сарга. В Шамарах остались только лазарет, полуэскадрон конницы и маленькая группа пехотинцев.

Около полудня мы расположились на разъезде, а вечером из штаба дивизии поступил новый приказ. В нем говорилось, что на следующий день в 18.00 во взаимодействии со 2-м Кунгурским полком, находящимся слева от нас, батальон должен двинуться на Саргу и взять ее. Для поддержки наступления выделялись два бронепоезда.

С утра конная и пешая разведка исследовала труднопроходимую болотистую местность, по которой предстояло наступать. Два мальчика лет по 12—13 — дети местных рабочих — сами вызвались пробраться в Саргу и вернулись оттуда с ценными сведениями. Выяснилось, что станцию занимают подразделения 6-го чешского полка и несколько сотен оренбургских казаков, что у противника тоже имеется бронепоезд.

Среди дня я зашел к пулеметчикам повидать Семена Шихова и Сашу Викулова. Они старательно драили «кольт». Увидев меня, Семен улыбнулся:

— Закуску готовим белякам.

— Горячий ужин, — добавил Саша, любовно поглаживая ствол пулемета.

Ровно в 18 часов мы выступили. Справа от железнодорожного полотна двинулась 1-я рота во главе с Гоголевым, слева — 2-я рота, которой командовал Богаткин.

Командир батальона И. Г. Марков расположился в сторожке путевого обходчика, верстах в трех от разъезда по направлению к Сарге. В сторожку провели полевой телефон.

Вперед, по обе стороны дороги, были высланы конные дозоры. Еще раньше группу кавалеристов направили влево для установления связи со 2-м Кунгурским полком.

Я возглавлял конный дозор, двигавшийся впереди 2-й роты. У переезда мы должны были встретиться с правофланговым дозором Федора Банных.

Но вот уже и переезд, а наших там не видно. Прислушались — кругом тишина. Потом вдруг из мелкого осинника у самого железнодорожного полотна выскочил всадник и скрылся в лесу. Двое моих разведчиков бросились за ним в погоню.

Где-то далеко позади нас раздалась пулеметная очередь. И почти в тот же момент из выемки, сделанной в горе, выполз вражеский бронепоезд.

Я послал одного дозорного предупредить о виденном командира 2-й роты, а сам с остальными помчался с докладом к командиру батальона. Марков выслушал меня сердито и приказал одному из моих людей:

— Немедля скачи к нашим бронепоездам. Пусть они откроют огонь по выемке.

Потом обернулся ко мне:

— Саперам передай, чтобы разобрали рельсы там, где повыше насыпь железнодорожного полотна… А насчет пулеметной стрельбы вам просто почудилось. Наверно, наши ребята волокут пулемет по шпалам, вот он и тарахтит.

Не вступая в пререкания, я направился к выходу. В этот момент снаружи послышался крик и грянули два винтовочных выстрела. Вместе с одним из разведчиков — Мишей Куриловым — я помчался по следу связного, направленного к бронепоездам. Мы нашли его совсем недалеко. Он лежал поперек дороги с простреленной грудью. Конь ходил рядом, волоча повод.