Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, конечно, — ответил Генрих.
— Ну я и воспользовался вашим дозволением, государь.
— Ах, вот как!
— Ваше величество, вы раскаиваетесь в том, что даровали мне это развлечение? — осведомился Сен-Люк.
— Нет, сын мой, нет. Напротив. Забавляйся, сделай милость. Как ты себя чувствуешь?
— Государь, — сказал Сен-Люк, — меня сильно лихорадит.
— Оно и видно. У тебя все лицо пылает, мой мальчик. Пощупаем пульс, ты знаешь, ведь я кое-что смыслю в медицине.
Сен-Люк неохотно протянул руку.
— Ну да, — сказал король, — пульс прерывистый, возбужденный.
— О государь, — простонал Сен-Люк, — я и вправду серьезно болен.
— Успокойся. Я пришлю к тебе моего придворного врача.
— Благодарствуйте, государь, я не выношу Мирона.
— Я сам буду ухаживать за тобой.
— Государь, я не допущу…
— Я прикажу приготовить мне постель в твоей спальне, Сен-Люк. Мы будем болтать всю ночь, у меня накопилась уйма всякой всячины, которой я хотел бы с тобой поделиться.
— Ах! — в отчаянии воскликнул Сен-Люк. — Вы называете себя человеком, сведущим в медицине, вы называете себя моим другом и хотите мне помешать выспаться. Черт возьми, лекарь, у вас странная манера обращаться с вашими пациентами! Черт возьми, государь, вы как-то уж слишком по-своему любите своих друзей!
— Как! Ты хочешь остаться наедине со своими страданиями?
— Государь, со мной Жан, мой паж.
— Но он спит.
— Вот потому-то я и предпочитаю, чтобы за мной ухаживали слуги; они хотя бы не мешают мне спать.
— Ну, хоть позволь мне вместе с ним бодрствовать у твоего изголовья: клянусь, я заговорю с тобой, только если ты проснешься.
— Государь, я просыпаюсь злющий как черт, и надо очень привыкнуть ко мне, чтобы простить все глупости, которые я наболтаю перед тем, как окончательно прийти в себя.
— Ну хотя бы побудь при моем вечернем туалете.
— А потом мне будет дозволено вернуться к себе и лечь в постель?
— Само собой.
— Коли так, извольте! Но предупреждаю, я буду жалким придворным, даю вам слово. Меня уже сейчас чертовски клонит ко сну.
— Ты волен зевать сколько тебе вздумается.
— Какой деспотизм! — сказал Сен-Люк. — Ведь в вашем распоряжении все остальные мои приятели.
— Как же, как же! В хорошеньком они состоянии. Бюсси отделал их лучше некуда. У Шомберга продырявлена ляжка, у д’Эпернона запястье разрезано, как испанский рукав. Келюс все еще не может прийти в себя после вчерашнего удара эфесом шпаги по голове и сегодняшних объятий. Остаются д’О — а он надоел мне до смерти — и Можирон, который вечно на меня ворчит. Ну, пошли, разбуди этого спящего красавца, и пусть он тебе подаст халат.
— Государь, не соблаговолит ли ваше величество покинуть меня на минуту?
— Для чего это?
— Почтение…
— Подумаешь, какие пустяки.
— Государь, через пять минут я буду у вашего величества.
— Через пять минут, согласен. Но не более пяти минут, ты слышишь, а за эти пять минут припомни для меня какие-нибудь забавные истории, и мы постараемся посмеяться.
С этими словами король, получивший половину того, что он хотел получить, вышел, удовлетворенный тоже наполовину.
Дверь еще не успела закрыться за ним, как паж внезапно встрепенулся и одним прыжком очутился у портьеры.
— Ах, Сен-Люк, — сказал он, когда шум королевских шагов затих, — вы меня снова покидаете. Боже мой! Какое мучение! Я умираю со страха. А что, если меня обнаружат?
— Милая моя Жанна, — ответил Сен-Люк, — Гаспар, который перед вами, защитит вас от любой нескромности. — И он показал ей на старого слугу.
— Может быть, мне лучше уйти отсюда? — краснея, предложила молодая женщина.
— Если таково ваше непременное желание, Жанна, — печально проговорил Сен-Люк, — я прикажу проводить вас во дворец Монморанси, ибо только мне одному воспрещается покидать Лувр. Но если вы будете столь же добры, сколь вы прекрасны, если вы отыщете в своем сердце хоть какие-то чувства к несчастному Сен-Люку, пусть хотя бы простое расположение, вы подождете здесь несколько минут. У меня невыносимо разболятся голова, нервы, внутренности, королю надоест видеть перед собой такую жалкую фигуру, и он отошлет меня в постель.
Жанна опустила глаза.
— Ну хорошо, — сказала она, — я подожду, но скажу вам, как король: не задерживайтесь.
— Жанна, моя ненаглядная Жанна, вы восхитительны. Положитесь на меня, я вернусь к вам, как только представится малейшая возможность. И, знаете, мне пришла в голову одна мысль, я ее хорошенько обдумаю и, когда вернусь, расскажу вам.
— О том, как выбраться отсюда?
— Надеюсь.
— Тогда идите.
— Гаспар, — сказал Сен-Люк, — не пускайте сюда никого. Через четверть часа заприте дверь на ключ и принесите его мне в опочивальню короля. Потом отправляйтесь во дворец Монморанси и скажите, чтобы там не беспокоились о госпоже графине, а сюда возвращайтесь только завтра утром.
Эти распоряжения, которые Гаспар выслушал с лукавой улыбкой, пообещав выполнить все в точности, вызвали на щеках Жанны новую волну яркого румянца.
Сен-Люк взял руку своей жены и запечатлел на ней нежный поцелуй, затем решительными шагами направился в комнату Генриха, который начинал уже выказывать беспокойство.
Оставшись одна, Жанна, дрожа от нервного напряжения, укрылась за пышными складками балдахина кровати, притаившись в уголке постели. Мечтая, волнуясь, сердясь, новобрачная машинально вертела в руках сарбакан и тщетно пыталась найти выход из нелепого положения, в которое она попала.
При входе в королевскую опочивальню Сен-Люка оглушил терпкий, сладостный аромат, пропитавший все помещение. Ноги Генриха утопали в ворохах цветов, которым срезали стебли из боязни, как бы они — не приведи Бог! — не побеспокоили нежную кожу его величества: розы, жасмин, фиалки, левкои, несмотря на холодное время года, покрывали пол, образуя мягкий, благоухающий ковер.
В комнате с низким, красиво расписанным потолком, как мы уже говорили, стояли две кровати, одна из них особенно широкая, хотя и была плотно придвинута изголовьем к стене, занимала чуть ли не третью часть помещения.
На шелковом покрывале этой кровати были вышиты золотом мифологические персонажи, они изображали историю Кенея, или Кениды, превращавшегося то в мужчину, то в женщину, и, как можно себе представить, для изображения этой метаморфозы художнику приходилось до предела напрягать свою фантазию. Балдахин оживляли также шитые шелком и золотом фигуры; ту его часть, которая, примыкая к стене, образовывала изголовье постели, украшали королевские гербы, расшитые разноцветными шелками и золотой канителью.
- Графиня де Монсоро. Том 2 - Александр Дюма - Исторические приключения
- Графиня де Монсоро - Дюма Александр - Исторические приключения
- Графиня де Шарни. Том 1 - Александр Дюма - Исторические приключения
- Роман о Виолетте - Александр Дюма - Исторические приключения
- Две Дианы - Александр Дюма - Исторические приключения
- Асканио - Александр Дюма - Исторические приключения
- Графиня Козель - Юзеф Крашевский - Исторические приключения
- Цезарь - Александр Дюма - Исторические приключения
- Граф Монте-Кристо - Александр Дюма - Исторические приключения
- Блэк. Эрминия. Корсиканские братья - Александр Дюма - Исторические приключения