Свет не без добрых людей - Шевцов Иван Михайлович

Это заинтересовало Веру.

- Значит, еще неизвестно, кто прав, - сказала она. - Вы на чьей стороне были в этой войне?

Посадова ответила не сразу. Вопрос этот был для нее неприятным.

- Нужно было поддержать авторитет директора и главного агронома. И вообще авторитет науки. Мне было трудно решить, кто прав, потому что сама я не специалист… Но Вильямс есть Вильямс. Мировое имя и авторитет.

- Ну, а если, предположим, этот авторитет не прав?

- Ты совсем, как Гуров, - без осуждения, даже как будто с удовольствием отметила, оживившись, Посадова. - Он тоже всем доказывал, что Вильямс мог ошибаться, что нельзя на него молиться, как на икону.

- Доказывал и не доказал? - В реплике Веры звучал вопрос.

- Не доказал, но заставил задуматься. В его рассуждениях было много любопытного и, пожалуй, здорового. Откровенно скажу тебе, во мне он посеял сомнение в правильности травопольной системы. - И добавила погодя: - Хотя я не специалист.

Вера больше ни о чем не спрашивала Посадову. Она думала о том человеке, который смело выступил против ученого авторитета. Это ей нравилось - выступать против авторитетов. Она принадлежала к тому поколению "протестантов", среди которого усиленно распространялась неприязнь ко всем и всяким авторитетам. "Протестовать" было модно среди этого поколения. Протестовали по-разному. Одни против пошлости и мещанства, лицемерия и чиновничьей скуки. Другие протестовали против лозунга "Кто не работает, тот не ест", против плохой и хорошей погоды. В мороз они ходили по Москве без головных уборов, в оттепель носили шапки-ушанки с опущенными наушниками, "вопреки всему на свете". "Протестанты" этой категории вызывали у Веры чувство брезгливости. Теперь же ей хотелось знать, прав ли был Михаил Гуров, которого она еще в глаза не видела, и будет ли он продолжать отстаивать свою точку зрения. Ей почему-то хотелось, чтобы он оказался правым и чтобы продолжал настаивать на своем. Вот это настоящий человек…

За травами длинной полосой потянулось поле некошеной вики, такой сочной, густой и мягкой, что хотелось нырнуть в нее и, распластав руки, плыть, плыть до края иссиня-пепельного леса, в который упиралось зеленое поле. Дальше пошли овсы, зеленые и звонкие.

Ехали мимо трактора, поднимающего пар. И не Посадова, а Вера свежим глазом обратила внимание на необычное явление: трактор шел сам, без человека. Место тракториста было пусто. Вера вначале было подумала: наверно, так и надо, какое-нибудь новшество изобрели, работают же станки-автоматы без людей. Впереди, метрах в двухстах, высокой золотисто-оранжевой стеной стоял сосновый бор, и Вера с нетерпением ожидала, когда трактор дойдет до него. Ей хотелось посмотреть, как он сам, без человека, сделает разворот. Подмываемая этим любопытством, она спросила:

- Он что, по радио управляется?

- Кто? - Надежда Павловна быстро посмотрела туда, куда был прикован пристальный взгляд Веры. И потом с недоумением и тревогой: - Что ж это такое?! А тракторист?.. Случилось что-то!..

Дернула вожжи, и Галка перешла на крупную рысь. Посадова решила обогнать трактор и перехватить, остановить его на борозде. Она ударила лошадь вожжой, и та, почувствовав тревогу, рванулась во весь дух.

- Да что ж это такое? - повторяла Посадова вслух, а про себя в тревоге думала: "Может, уснул на ходу и свалился с сидения под плуги".

Эта мысль заставила ее оглянуться назад. И тут она увидела, как вслед за трактором бежал человек, в котором по огромной копне волос нетрудно было узнать Федю Незабудку. Бежал он как-то странно, не по прямой, а зигзагами, бросаясь то в одну, то в другую сторону, пригибался, протягивая руку вперед, точно пытался схватить в воздухе что-то невидимое. Наконец, он упал на пахоте, но тотчас же поднялся, что-то держа в руке, выпрямился, посмотрел на трактор, который уже приближался к бору, бросился за ним.

Надежда Павловна, обогнав трактор, на ходу соскочила с брички, бросила Вере вожжи и второпях побежала наперерез. Но не успела: трактор вышел на опушку, глубоко впился плугами в крепко спаянный корневищами дерн, натужился и, легонько стукнувшись лбом в сосну, замер.

Федя понял, что бежать ему теперь уже бессмысленно, шел не очень торопясь, обдумывая, что будет говорить в свое оправдание. Он уже представлял, какой разговор ему предстоит вести, готов был выслушать любые упреки и ругань. Но только не сейчас, не при Вере, которая, оставив лошадь на дороге, тоже шла сюда, к трактору. "Черт побери, как все глупо получилось, - досадовал про себя Федя, держа за уши маленького серого зайчишку, который трепетал и царапался задними лапками. - Все из-за тебя, косой. И какого ты дьявола убегал. Должен был знать, что все равно я тебя поймаю. От меня вашему брату никуда не уйти. Я вас, бывало, дюжинами ловил и не таких заморышей. Ну, что я теперь скажу парторгу?"

Врать Федя не умел, разве что по пустякам сболтнет иногда небылицу, в которую, знает, никто и не верит. Вспотевший, выпачканный маслом и землей, виноватый и покорный, с видом искренне раскаявшегося предстал он перед Надеждой Павловной и Верой, пробуя невинно улыбнуться. Но Посадова строго спросила:

- Что произошло, Незабудка?

- Да вот за ним погнался, а мотор забыл заглушить. - Он протянул зайчишку Вере, и та бережно взяла его. - Думал в один миг схвачу и на трактор. А он больно шустрый оказался.

- Мальчишке, школьнику и то непростительно! А тут взрослый человек!.. Ну, что с тобой делать, Незабудка? Куда тебя направить? В детский сад, что ли?..

- Так ничего же не случилось, Надежда Павловна, - пробовал оправдаться Федя, осматривая трактор. - Мотор заглох и только всего… Я, конечно, виноват, плохо поступил… Так получилось, потому прошу простить меня на первый раз.

- Первый раз, - горестно произнесла Посадова. - Сколько их у тебя было этих "первых" и не одного последнего!

- Этот будет последний. - Вот честное комсомольское, - клялся Федя, заводя мотор.

Сели в бричку. Вера не знала, что делать с зайчишкой.

- Отпущу я его, Надежда Павловна, жалко.

- Конечно, конечно, - машинально ответила Посадова. - И что за человек этот Незабудка! Мальчишка!.. Озорство школьника. А работяга незаменимый. А ведь мог трактор поломать. Бог знает, что мог натворить… Нет, вы только подумайте: не остановить трактор и погнаться за зайцем! Такое только в кино можно придумать.

- Смешной он какой, - сказала Вера, осторожно отпустив зайчишку. Тот с секунду постоял, будто не веря, что ему дарована свобода, и затем во весь дух бросился в лес. - Смешной.

- Не серьезный, - поправила Посадова, решив, что речь идет о Феде. И, помолчав с минуту, предложила: - А не заехать ли нам в коровий лагерь?

Вера была согласна на любой "заезд". Для нее все было ново и интересно.

Коровий лагерь первой бригады был устроен на месте сожженной немцами деревушки Фольварково, от которой сохранилась лишь старая тенистая, уже давно одичавшая груша. Большая площадка была огорожена жердями, в центре сооружен длинный навес, под которым доили коров. За площадкой дощатые времянки: комната для доярок, сарай для кормов и молока, помещение для искусственного осеменения.

Надежда Павловна привязала Галку под грушей и в сопровождении Веры направилась в комнату доярок. Пусто, нигде ни единой души.

- Никого нет! - удивленно и громко произнесла Вера.

- Коровы на пастбище с пастухом, - пояснила Надежда Павловна. - А доярки теперь до вечера дома. Но должна быть дежурная. Не могли все так оставить.

Не успела она докончить фразу, как из-за куста вышла девушка в выцветшем ситцевом платьице и с книгой в руках.

- Здравствуй, Комарова, - первой поздоровалась Надежда Павловна. Она всех почему-то называла по фамилии.

- Здравствуйте, - ответила Нюра. И только по грубоватому голосу Вера узнала свою вчерашнюю компаньоншу по купанию. - Что, новую доярку к нам привезли?

- Это наш новый библиотекарь, - представила Посадова, не подозревая, что Нюра уже знает обо всем.