Вечный человек - Гордон Диксон

— Ради бога, доктор, — отозвался Джим, — вот об этом меня не просите. Я только тогда обо всем и забываю, когда бегаю или плаваю и заливаюсь потом так, что уже никаких сил не остается о чем-нибудь еще думать. Я буду есть побольше. Я могу есть, это теперь просто как обязанность.

Врач нацарапал что-то на бланке рецепта и протянул его Джиму.

— Принимайте эти таблетки два раза в день, утром и вечером, — сказал он. — Это должно улучшить ваш аппетит.

Джим с сомнением поглядел на рецепт. Он не особенно верил в таблетки.

— А я от этого не стану как пришибленный, а, доктор? — спросил он. — Это ведь не транквилизатор какой-нибудь?

— Не станете, я вам обещаю, — ответил врач. — Будем надеяться, что аппетита это вам прибавит. Ну, до четверга.

— Ладно, — сказал Джим, вставая со стула. Он ушел.

Поначалу казалось, что таблетки действительно прибавили ему аппетита. Так или иначе, Джим старался есть побольше, хотелось ему того или нет, и сумел набрать несколько фунтов. Но потом процесс затормозился, и весы в кабинете врача в каждое его посещение показывали одно и то же. Как-то раз он предложил врачу увеличить дозу таблеток, если от этого будет польза — от нынешней дозы никакого воздействия заметно не было.

— Не стоит, — ответил врач. — Вы сейчас принимаете максимально приемлемую для вас дозу.

Так что он по-прежнему заставлял себя есть. Проблема была в том, что и спал он плохо. К этому времени его сны о похищении «ИДруга» и побеге в космос сменились кошмарами, в которых лаборатория горела, а его не пускали обезопасить «ИДруга» от огня. Почему-то его это мучило, хоть он и знал, что от обычного огня корабль не пострадает. А иногда ему снилось, что произошло землетрясение и прямо под лабораторией Мэри открылась щель. Надо было всего лишь зайти и зацепить «ИДруга» тросом, чтобы он не упал в раскаленные недра земли, но Джима не пускали, говорили, что это слишком опасно.

Помощники Мэри — саму ее он так и не видел с того, первого посещения лаборатории — тем временем стали все чаще вызывать его. Шел девятый месяц его плена на базе, и у них появилась новая идея. Его опять одевали в скафандр и заставляли снова и снова слушать записи переговоров между ним самим, Мэри и Раулем Пенаром во время того полета, когда его эскадрилья встретила корабль на территории лаагов и привела его на базу. После того как он прослушал всю запись, ему задавали вопросы о том, кто кому что сказал. Он словно очутился на бесконечном допросе.

Когда он уже выучил все записи наизусть, его заставили работать с теми, где один из голосов был вырезан, и Джим должен был говорить за него. В конце концов он снова и снова стал играть Рауля.

Его довели до такого состояния, что ему начало сниться, что он и вправду Рауль, а точнее, то, что осталось от Рауля, его разум, запертый в изрезанном и переломанном металле корпуса «Охотника на бабочек». Как ни странно, эти сны были не такие уж неприятные. Но вот аппетита он совсем лишился. Он ложился, спал часа два-три, потом просыпался от кошмаров. Единственным способом забыть эти кошмары и уснуть хоть на несколько часов был опять бег, четыре или пять миль под ночным небом. От отчаяния он даже пытался напиваться, чтобы уснуть, но это тоже не работало.

— Алкоголь может вас вырубить, — объяснил врач, — но потом он действует наоборот и через несколько часов опять вас будит.

— Но надо же хоть что-нибудь делать. Может, выпишете мне снотворное, доктор?

— Это временное решение, а проблема у вас постоянная, — ответил врач. — Может быть, это лекарство для повышения аппетита так теперь на вас действует. Попробуйте отказаться от него.

Джим перестал принимать таблетки. В первую ночь он выспался прекрасно, во вторую похуже. К концу недели он вернулся к кошмарам и ночным пробежкам. Джим чувствовал, что теряет контроль над собой, и срывал это на враче. Год назад он бы и представить себе такого не мог.

— Это все чертова клетка, в которую они меня посадили! — воскликнул он. — Я бы выдержал, если бы меня пускали в космос хоть иногда. Если бы меня выпускали в полеты на «ИДруге» хоть раз в неделю, да даже раз в месяц. Да даже если бы меня хоть просто к нему пускали!

— Может, вы и правы, — отозвался доктор. — Это не в моем ведении. Вы подавали официальный запрос на посещение своего прежнего корабля?

— Я его подаю с тех пор, как все это началось. Уже десять месяцев! — ответил Джим. — Я подаю письменные запросы два-три раза в неделю, и мне каждый раз отказывают.

— Принесите мне следующий запрос, — сказал врач. — Я приложу сопроводительное письмо и подпишу его.

Джим принес.

Ему отказали.

Он позвонил Моллену. Ему сказали, что генерал сейчас занят, но генералу передадут, что он хотел с ним поговорить.

Моллен не перезвонил ни в этот день, ни на следующий.

Джим позвонил опять.

Моллен снова не перезвонил.

Джим позвонил опять. Из офиса Моллена по-прежнему не перезванивали, и Моллен никак не пытался с ним связаться.

Этой ночью, после того как в лаборатории его опять прогнали через разговоры во время спасения Рауля, заставляя произносить то, что говорил тогда Рауль, ему приснился новый кошмар.

Он по-прежнему был Раулем, но на этот раз, когда он понял, что «ИДруг» и подразделение Уандера ведут его на базу, он оборвал поток стихов и песен.

— Ну уж нет! — взвыл он в наушники их скафандров, развернул «Охотника на бабочек» на сто восемьдесят градусов и направился прочь от Земли, обратно на территорию врага.

Сон изменился без всякой причины, но Джима это не удивило; со снами так обычно и бывало. Он опять был в скафандре и стоял на наблюдательной площадке одного из больших командных кораблей на границе. На экране перед ним «Охотник на бабочек» удалялся на территорию лаагов.

— Что вы делаете? — крикнул он стоявшему рядом с ним артиллерийскому офицеру. — На него идет целое звено лаагов!

— Разве вам не сказали? — весело отозвался артиллерист. — В лаборатории с этим кораблем уже разобрались. Теперь его решено использовать как беспилотную мишень, чтобы вызвать огонь лаагов. Мы сможем изучить, как они атакуют. Смотрите, смотрите, они атакуют! Поглядите, как они за него взялись!

— Беспилотный? Да нет же! — воскликнул Джим. Он взглянул на экран, где расстреливали и уничтожали «ИДруга». — Да не беги же просто так, малыш. Сворачивай! Сворачивай и отстреливайся!

Перед глазами у него стояло его собственное пустое пилотское кресло, кнопки, которые он мог бы нажать, если бы был там, рычаги, которые мог бы повернуть, если бы сидел в кресле. Он покрылся потом; сосед-артиллерист продолжал весело комментировать уничтожение «ИДруга», будто это была игра, развлечение...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});