Невидимый фронт войны на море. Морская радиоэлектронная разведка в первой половине ХХ века - Владимир Кикнадзе

Радиограммы, перехваченные другими береговыми станциями, также поступали для дешифрования в РОН. При этом обработанные на Радиостанции особого назначения материалы радиоперехвата и данные радиопеленгования объектов разведки поступали в оперативное управление Службы связи раздельно – пеленга шли, минуя Шпитгамн. В дальнейшем, для повышения результатов разведывательной деятельности данные радиопеленгования обрабатывались вместе с материалами перехвата на РОН в Шпитгамне. Вместе с тем, радиопеленгаторные станции (МРКС) и станции радиоперехвата (разведывательные станции из числа БНПиС), дислоцируясь на территории соответствующих районов Службы связи, и работая в интересах РОН, решавшей задачи разведки, оставались в непосредственном подчинении Службы связи Балтийского флота. В результате не только флаг-капитан Колчак, но и командующий флотом ввели в обычай «ездить» к Непенину для обсуждения с ним оперативных вопросов[200].

Понимая опасность сложившегося положения – одновременное функционирование трех органов, определявших оперативное применение флота, старший флаг-офицер по оперативной части штаба Балтфлота М.Б. Черкасский и Ренгартен через голову командования пошли на непосредственный контакт с Непениным с целью разграничения полномочий, задач и функций в области разведки. В мае 1915 года они достигли следующего соглашения: разведывательное отделение штаба флота во главе с Ренгартеном осуществляло руководство разведкой флота, а за силами и средствами разведки Службы связи сохранили значительную долю участия в этой работе, возложив на Непенина административное управление подчиненными разведывательными и радиопеленгаторными станциями[201]. Причинами, по которым данный вопрос разрешился именно таким образом, современники видели в следующем:

«1. Не хотели отстранять Непенина, который успел к этому времени добиться по собственному почину больших результатов в области разведывательной работы, удачно им совмещаемой с руководством Службою связи и морской авиацией.

2. Считали, что при наличии хороших отношений у Ренгартена и Непенина, а также между сотрудниками разведывательного отделения штаба флота и оперативного управления Службы связи параллелизм в работе не приносит в данном случае вреда и исключает в то же время односторонность выводов и облегчает командованию самоориентировку в обстановке.

3. Видели в сосредоточении в руках Непенина административно-хозяйственных функций по отношению к обслуживающих разведку радио и пеленгаторных станций наилучший вид руководства ими в этих отношениях.

4. Считались с контактом, который установился у Непенина с командирами соединений и кораблей, выполнявших операции, и с тем авторитетом, которым он пользовался в их глазах[202].

5. Считали заманчивым использовать для разведки готовый аппарат Службы связи – организацию, хорошо сработавшуюся, с хорошим личным составом и сложившимися уже традициями. (По этой же причине, и по указанной в и. 3-м Непенину подчинили и авиацию – молодую, еще не окрепшую организацию, требовавшую твердого руководства)»[203].

И все же, несмотря на развитие организации разведывательной деятельности на Балтике, определенный параллелизм в части радиоразведки сохранился. Принятая с этого момента организация разведки на театре схематично показана на рис. 4.

В 1915 году получила развитие и радиоразведывательная аппаратура. РОБ-ТиТ удалось осуществить идею итальянских морских офицеров Беллини и Този, разработав и запустив в производство более точный радиопеленгатор с упрощенной антенной системой. С 1915 года на вооружении радиоразведки появились радиопеленгаторы второго поколения. Их стали изготавливать на основе применения двух взаимно перпендикулярных вертикально расположенных петлеобразных антенн в форме ромбов, связанных с приемником через радиогониометр «Беллини и Този». Если при использовании радиопеленгаторов первого поколения ошибки в пеленговании составляли 10–11 градусов, то пеленгаторы с гониометрами давали возможность при соответствующей подготовке операторов определять радиопеленг с точностью в два градуса[204]. До восьми таких пеленгаторов к концу Первой мировой войны были установлены на Балтике и до трех – на Черном море. Появление чувствительных радиоприемников, использовавших усилители на радиолампах, позволило применить в радиопеленгаторах рамочные антенны. Пеленг на радиопередатчик объекта разведки определялся по минимуму уровня сигнала на выходе радиоприемника, чему соответствовала ориентация плоскости рамки по нормали к направлению прихода радиоволны[205].

Местоположение пеленгуемого радиопередатчика на плоскости определялось на пересечении линий пеленгов (минимум двух), определяемых из разнесенных в пространстве точек (азимутальный или угломерный метод местоопределения). Наиболее простое решение задачи местоопределения по результатам пеленгации – графическое: на топографической карте проводятся две линии пеленгов и определяются координаты точки их пересечения. При использовании двух радиопеленгаторов задача местоопределения не решалась, если измеренные ими пеленги совпадали или различались на 180 градусов (пеленгуемый объект располагался на базовой линии, соединяющей точки расположения пеленгаторов, или на ее продолжении в обе стороны). Для исключения такой ситуации необходимо использовать не менее трех радиопеленгаторов. Но при этом, из-за неизбежных ошибок и отсутствия синхронности (децентрализованный метод пеленгования) измерений, линии пеленга никогда не пересекались в одной точке, ограничивая на плоскости некоторую область вероятного положения пеленгуемой радиостанции.

Во время войны изготовление технических средств радиоразведки для флота было налажено при Радиотелеграфном депо морского ведомства[206], работы в котором вели М.В. Шулейкин, А.А. Петровский, В.П. Вологдин. К июлю 1915 года новые радиопеленгаторные станции были развернуты на о. Утэ и у маяка В. Дагерорт[207].

Положительные результаты использования данных, добытых радиоразведкой, командованием Балтийского флота полностью оправдали создание РОН. 15 апреля 1915 года радиоразведка Балтийского флота перехватила сеанс радиосвязи немецкой подводной лодки U-26 и броненосного крейсера «Принц Адальберт», находившихся в районе 60 миль восточнее Стокгольма. Перед подводной лодкой германским командованием была поставлена следующая задача – с рассветом 16 апреля начать подводную войну на русских коммуникациях в северной части Балтийского моря. Однако в результате радиоперехвата русское командование правильно оценило обстановку и с 15 апреля пароходное сообщение в районе действия U-26 было прекращено. Добиться успеха немецкой подводной лодке удалось лишь 23 апреля. Выполнив 18–19 апреля ложный маневр – пройдя вдоль шведских территориальных вод около 100 миль курсом на юг, U-26 заставила поверить русское командование в ее убытие в базу. Как следствие, 22 апреля пароходное сообщение в северной части Балтийского моря было восстановлено, а 23 апреля в 5 ч 40 мин U-26 потопила русский пароход «Фрак» с военным грузом[208]. Тем не менее, своевременно принятое русским командованием на основании сведений радиоразведки решение о временном прекращении пароходного сообщения позволило избежать более крупных потерь.

28 апреля 1915 года радиоразведка Балтийского флота перехватила радиограмму, в которой сообщалось о планировавшейся в ночь на 1 мая набеговой операции на о. Руно (Рухну) в Рижском заливе, для чего выделялось два миноносца. Добытые радиоразведкой сведения полностью подтвердились 1 мая, когда команда с миноносцев V-107 и V-108, усиленная десантной партией с броненосного крейсера «Принц Адальберт», высадилась на острове и провела подрывные работы[209]. Однако по непонятным причинам командование Балтийского флота не учло информацию радиоразведки и не предприняло никаких ни превентивных мер, ни мер по противодействию.

В мае того же года штаб флота, находившийся на крейсере «Россия» в Гельсингфорсе, благодаря радиоразведке «наблюдал» издалека с мельчайшими подробностями агонию гибнувших на русском заграждении под Виндавой (Вентспилсом) германских тральщиков[210].

21 мая была перехвачена радиограмма германского флагмана высшему морскому командованию, в которой сообщалось о предполагавшейся в ночь на 22 мая постановке мин в районе Люзерорта. В 23 ч 21 мая 4 миноносца ВМС Германии осуществили постановку сорока восьми мин у Люзерорта, считая, что она прошла незаметно для противника[211]. 24 мая, несмотря на предпринятые немцами меры по ограничению радиосвязи, особенно в период перехода в район боевого предназначения, радиоразведка Балтийского флота установила факт завершения немцами постановки очередного минного заграждения. Для этого оказалось достаточным перехватить и дешифровать радиограмму вспомогательного заградителя «Дейтчланд», в которой говорилось, что «в 0 ч 57 мин 24 мая постановка мин закончена». В эту ночь немецким флотом была проведена минно-заградительная операция в Финском заливе, в ходе которой было выставлено 214 мин у банки Олег. Немцы вновь считали, что их действия остались незамеченными русским флотом[212], рассчитывая на эффективность минных постановок.