Сон грядущий - Вячеслав Шалыгин

— Я намерен оставаться предельно объективным, господин Шор. «Чернокрылы» и неоформы, в моей личной классификации, стоят на одной ступени. И те, и другие — чужаки, однако федералы — люди, а значит, в сложившейся ситуации должны воевать на нашей стороне.

— Я только хотел предупредить вас, шеф, — попытался влезть в монолог Шор, но главный «чистильщик» повысил голос и продолжил:

— Отделению Роя оставлено оружие и даны назначения, попытайтесь их разоружить, если не согласны со мной, только я вам в этом деле не помощник.

— Хорошо, хорошо…

Я снова поднялся и припал к щели. Шор, гораздо более осунувшийся и усталый, чем в моем предпоследнем сне, кончиками тонких пальцев растирал виски. Его отсутствующий взгляд уперся во все еще сидящего часового.

— Отоприте камеру, капрал! — рявкнул шеф, покраснев то ли от напряжения, то ли от наглости федерала.

— Есть, — вяло отозвался воин и, медленно поднявшись, подошел к моей двери. Щелкнул замок. Я не стал дожидаться приглашения и шагнул через порог, уткнувшись не успевшему отступить рослому капралу в грудь.

— Тяни время, — еле слышно шепнул мне на ухо диверсант, чем окончательно сбил меня с толку.

Выходило, что Шор в своих сомнениях насчет благонадежности бывшего врага ближе к истине, чем шеф, так почему-то им доверяющий. И снова пришло нечто сродни озарению: как ни шепчи, а с трех шагов такой матерый контрразведчище, как шеф, просто обязан был услышать шепот или увидеть движение губ капрала. Но шеф не проявлял никаких признаков беспокойства. Неужели они разыгрывают спектакль? И для кого, для какого-то Шора, если мне не изменяет память, сотрудника Праймского университета?

Или изменяет? Память, я имею в виду.

— Вот он, господин майор, — движением подбородка указал на меня шеф.

«Господин майор?» Я призадумался.

— Так, так, — Шор обошел вокруг меня против часовой стрелки, рассматривая, как скульптуру в музее, — агент разведки его величества, Сэм-Попрыгун.

— Эсквайр, — добавил я, кланяясь.

— Ну, здравствуй, Сэм.

— Виделись уже, — ответил я, надеясь озадачить майора.

— Ты меня с кем-то спутал, — хитро улыбаясь, ответил Шор.

Не рой другому яму. Мало того что он оказался не просто ученым, а майором контрразведки, он еще и не догадывается, о чем я говорю. Мои сомнения относительно достоверности предпоследнего сна прибавили в весе.

— Говорят, ты устроил здесь целое восстание неоформов? — майор продолжал улыбаться так, что я пожалел об исчезновении позывов на рвоту.

Мундир на нем был с иголочки… вполне подходящий.

— Мы отбивали атаку «чернокрылов».

— Неправда, ваш патруль «чернокрылы» не атаковали.

— Зачем же я тогда разбил новенькую машину?

— Над «проклятой», — многозначительно закончил за меня Шор, — причем машину федералов.

— А какая, к черту, разница? — вскипел я, начиная понимать, к чему клонит майор.

— Как давно ты работаешь на неоформов? — наконец перешел он к делу.

— Второй день. И не работаю на них, а сражаюсь в их рядах против единственного настоящего врага. Впрочем, как вижу, не единственного.

— Ты мне угрожаешь?

— У меня и руки-то связаны, — я фыркнул, — а ваше благородие наверняка сопровождает пара эскадр, полных десанта. Какие уж тут угрозы? Так что не трусьте, майор.

— Ты прав, сопровождает, и знаешь, какой у меня приказ? Ни в коем случае не допустить объединения чужаков и неоформов.

Я громко рассмеялся.

— Разве вы не видели результата нашей первой встречи с чернокрылами?

— Нашей? — выделил Шор.

— Если вы хотите поймать меня на слове, майор, то зря стараетесь. За последние сутки я как-то перестал делить человечество на расы.

— Человечество, — Шор задумался. — А кошки?

— Одно название. На самом деле они те же люди, только безобразно небритые, — я, конечно, блефовал.

Кошки были натуральными, разве что гигантскими и разумными, но отступать было некуда.

— Чушь, конечно, но это могло бы многое объяснить, — задумчиво пробормотал себе под нос Шор.

На мгновение он преобразился, став не военным специалистом, а переодетым в форму ученым.

— Плюньте на поиск научных объяснений, — вспоминая слова Сержанта, посоветовал я. — Все формы жизни, ведущие путь от прежних земных, на нашей стороне. Почему в эту простую формулу не укладывается ваш горячо любимый император, я не знаю, но за неоформов ручаюсь.

— Страшно представить, во что это может вылиться, — снова непрофессионально позволил себе проронить мысль вслух майор.

Кто мог доверить экспедиционный корпус этому клерку?

— В солидный скачок вперед, если люди перестанут шарахаться от способностей неоформов и начнут их правильно использовать.

Шор выглядел если не убежденным, то около того, но вдруг в его глазах блеснул знакомый мне по незабываемой встрече с капитаном огонек, а рука майора потянулась к кобуре. «Черт, и этот туда же», — подумал я, и в голове что-то, щелкнув, высветило невероятную догадку.

— Где наш плененный капитан? — нервно обратился я к шефу, который за время дискуссии успел раз восемь переговорить с кем-то по коммуникатору.

— Не знаю, — шеф пожал плечами, — я не видел его с того момента, как тебя…

Он замялся:

— Часа три…

— А этот когда объявился? — я мотнул головой в сторону Шора.

— В восемнадцать тридцать, — шеф прищурился, глядя мне в глаза, — Что ты хочешь этим сказать?

— Сейчас около десяти?

— Двадцать один сорок, — подсказал капрал, не глядя на часы.

Он не сводил глаз с Шора. На лице федерала застыла гримаса недоумения, словно он пытался сопоставить заведомо несопоставимые вещи и ему это удавалось. Я его вполне понимал, так много знакомых нам обоим черт проступало в Шоре.

— То есть майор здесь ровно столько, сколько отсутствует капитан? — Я обернулся к Шору и уперся носом в ствол его пистолета.

— Мне кажется, ты зачем-то тянешь время, — зловеще произнес Шор.

В руке шефа запищал коммуникатор. Он ответил, напряженно прослушал сообщение и, крепко выругавшись, обратился к майору:

— Всю вашу эскадру посадили в пяти километрах отсюда превосходящие силы неоформов. Не пойму, откуда у них боевые звездолеты, но факт… Они требуют вернуть им какого-то «спящего». Я думаю, что это он, — шеф ткнул пальцем в мою сторону.

Я услышал за спиной облегченный вздох капрала и почувствовал, что руки свободны. Побледневший Шор медленно опустил пистолет и слово в слово повторил нецензурную тираду шефа. Я занялся тщательным массированием отекших запястий, давая тем самым каждому время на принятие решения. Капрал для себя уже все решил. Шеф повертел в руках телефон, затем нажал «вызов» и отдал приказ:

— Всех неоформов освободить, вернуть оружие и поставить на довольствие. Подготовить доки для приема приземлившихся кораблей и казармы для экипажей. Согласных сотрудничать десантников разместить в периметре нормозоны, остальных разоружить и запереть в имперских кораблях.

Он отключил аппарат и, заложив руки за спину, уставился на Шора. Возникла неловкая пауза. Опустив глаза, майор спрятал оружие и, резко повернувшись, вышел из комнаты. В дверях он задержался и, не оборачиваясь, произнес:

— Ты был прав насчет капитана Роя, Сэмми…

Вместо приступа удовлетворения от собственной проницательности я почувствовал усталость и разочарование. Рухнул еще один столп, подпиравший мою обожаемую исключительность. Этого следовало ожидать, но я до последнего момента надеялся, что ничего подобного не произойдет. Пусть на Земле дольше всех ученых Прайма работал Стоун, но другие могли получить нужную для трансформации дозу и за меньший период. Почему неоформов типа песчаных магов должно быть как китайцев, а типа Стоуна только он один? И все-таки жаль.

Стоп! Если Рой и Шор сон—явь друг друга, то капитан сейчас спит. Но ведь он является моей головной болью, а не Стоуна. Так же, как недавно всплывший Шор почти успешно дебютировал в деле изведения профессора и, следовательно, является персонажем из моего сна. Он не может быть моей явью, это против правил!

Чья-то осторожная рука ласково тронула мое запястье. Я почувствовал, как теплеет внутри.

«Привет», — подумала за моей спиной Элли.

— Я по тебе скучал, — отозвался я, поворачиваясь и обнимая ее.

Она слегка отстранилась и, внимательно глядя мне в лицо, спросила:

— Ты считаешь, что это серьезно?

— Конечно. От тоски по любимым нередко сходят с ума, а в особо тяжелых случаях начинают писать стихи.

— Перестань дурачиться, я о Шоре спрашиваю.

— Я понимаю. Знаешь, у меня складывается впечатление, что события приближаются к той самой точке в бесконечности, где пересекаются параллельные прямые. Все предполагаемое становится реальным, а невозможное вполне вероятным. Как это ни странно.