Трон Валузии - Алекс Болд

Сцена была до удивления трогательная, и у другого может и выступили бы на глазах слезы умиления при виде дрожащего старца в богатом парчовом халате с седой бородой, после пятилетней разлуки вновь обретшего сына. Но Кулл, отказавшийся от своей родины, хотел сейчас лишь одного — поесть и отдохнуть после утомительной ночной скачки. Он подошел к старику и наклонил голову, что в его понятиях, должно быть, означало глубокий поклон.

И тут из коридора выбежала юная девушка:

— Я слышала имя Генбела! — с детской непосредственностью воскликнула она. — Он жив? Где он? Я хочу его видеть!

Кулл обернулся на голос, увидел ее и впервые в жизни при виде женщины у него что-то екнуло в груди, большая теплая волна, вызывающая дрожь, побежала откуда-то из глубин к самому горлу. Он понял, что это младшая сестра Генбела, про которую тот столько рассказывал во время десятидневного путешествия — Маржук. Чем-то неуловимым она напомнила ему Сариту, которая так хотела простого женского счастья, но дождалась мучительной казни на позорном столбе.

Случайно взгляд Кулла упал на стоявшего в стороне и забытого всеми Слеера. Кулла поразило сколько ненависти было во взгляде молодого аристократа, жениха этой удивительной женщины, что сейчас обнимала бывшего лемурийского раба.

— Генбел! — вдруг воскликнул благородный старец, — да от тебя… пахнет, как от навозника! Маржук, ты испачкаешь свое платье! Скорее иди и прими ванну, — приказал он сыну и повернулся к слуге:

— Пусть Генбелу и его другу немедленно согреют ванну и принесут чистые одежды. И пусть все служанки помогут им мыться! И приготовить праздничный обед, я хочу выслушать историю сына, которого считал мертвым. Но сперва приведи себя в порядочный вид, Гембел.

Слуга тут же помчался выполнять приказ.

Генбела и его спутника провели в выложенный розовым мрамором просторный зал без потолка на заднем дворе, наполнили небольшой бассейн горячей водой, шесть девушек в легких материях, едва прикрывающих их прелести, стояли наготове и привычно улыбались сыну хозяина и их другу — красотки слишком хорошо знали, какая помощь от них требуется.

— Какое наслаждение, я дома! — воскликнул Генбел, без тени смущения сбрасывая с себя пропотелые одежды и плюхаясь в бассейн, выложенный небольшими мраморными плитками. — Раздевайся, Кулл, отдыхай! Все самое плохое — позади… Да сбрасывай ты эти верулийские лохмотья!

Две девушки с улыбками подошли к атланту, чтобы помочь ему раздеться.

— Я сам! — грубо буркнул Кулл, подошел к противоположному углу бассейна, быстро разделся, положив ножны с мечом и топор так, чтобы в любой момент мог дотянуться, и прыгнул в прозрачную теплоту воды — это была первая в его жизни ванна, до этого он мылся лишь в реках, а за два года, проведенных на галере, почитай, не мылся вообще.

Он наслаждался голубым небом, горячей нежностью воды, охватившей усталое тело. Ему даже не мешало щебетание девушек, их нарочито громкие охи и ахи. Он специально отвернулся, чтобы не видеть, как развлекается Генбел.

Кулл в очередной раз отогнал подошедших красоток. Он знал, для чего в мире существуют женщины. И он знал, что они отнимают у мужчин силу. Как-то когда ему не было еще десятка зим, он наблюдал рано утром, как в возившейся у берега реки женщине подкрался один из воинов их племени и овладел ею сзади. Кулл тогда еще не понял, что происходит, почему они оба так довольны. Это было на рассвете, а через несколько минут на стоянку напало племя темноволосых с западного побережья. Мужчина, который перед этим занимался любовью, лежал обессиленно на берегу и когда напали враги погиб первым. Собственно он один из всего племени и погиб, остальные вовремя взяли оружие и дали достойный отпор врагу, даже мальчишка Кулл помогал своим соплеменником, бросая во врагов камни из кустов. И тогда Кулл понял: женщины — зло. И когда Ам-ра из Сариты хотел покончить с собой, Кулл поклялся, что он сам никогда не полюбит. Впрочем, сейчас от него не и любви и просили, но не для этого он прибыл в Валузию. Не для этого. Только вот образ Маржук стоит перед глазами…

По настоянию Генбела Куллу все ж пришлось позволить двум девушкам расчесать его светлые волосы и натереть его какими-то густыми жидкостями, после чего от него стало пахнуть не как от воина, а как от… Кулл не знал, от кого так пахнет, но в принципе, запах был не шибко противным и он смирился. Он явился в Валузию, чтобы покорить ее, но пока на первых порах необходимо подчиняться ее законам.

Но удовольствие от умывания он получил несказанное, словно заново родился — да так оно и было: из дикаря, гребца пиратской галеры, из бродяги, которого вправе повесить любой солдат отрядов Следителей Законности, он превращался в благонамеренного валузийца, друга аристократа, чей род славится древностью и величием предков. Теперь перед Куллом, казалось, открыты все дороги и хотя волшебный сон все так же был далек до воплощения в жизнь, первый шажок к нему сделан и только сейчас, одевая чистые одежды по валузийской моде, Кулл отчетливо понял это.

Десятидневная щетина уже оформлялась в приличную бороду — не ту, что так раззлобила его в отражении прибрежного ручья, а во вполне благообразную, вроде той, что была на нем в том чудном сне и Кулл решил ее растить и ухаживать за ней.

Генбел, благоухающий и довольный, взял его под руку и повел в обеденный зал.

За столом сидели отец Генбела с Маржук, Слеер и сам Генбел с Куллом. Прислуживали те же женщины, что и в бассейне, только переодевшиеся в более пристойные одеяния, и слуга — не тот, который открывал им дверь, другой.

Стол был заставлен различными кувшинами, огромными блюдами с зажаренными птичьими ножками и кусками мяса, от которого шел пар, тарелками со всевозможными закусками, названий которых Кулл не знал, а о вкусе мог лишь догадываться. Перед каждым обедающим стояло по огромной тарелке, по несколько разных размеров кубков, маленькие ножички и какие-то странные приспособления.

Кулл, чувствуя огромный голод, явственно проявившийся при виде всего этого изобилия, схватил с блюда птичью ногу и, разрывая пополам руками, впился в нее зубами.

— Кулл, — тактично сказала сидящая напротив него Маржук, но в голосе ее сквозила мягкая укоризна, — для этого есть вилочки.

Она взяла лежавшие перед ней предметы, воткнула вилочку в ножку на блюде, ловко перенесла ее на свою тарелку и принялась умело разделывать, отделяя мясо от костей, ножичком, придерживая вилкой.

Кулл пожал плечами и продолжал есть, как умел. Но в голове занозой застряла мысль, что неизвестно еще станет ли он царем, но то что ему еще многому придется учиться, чтобы жить здесь достойно — это факт, и никуда от этого не деться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});