Сегодня и всегда - Кэрил Уилсон

Пока перегружали вторую партию ящиков, Кадделл неподалеку от каюты разговаривал с каким-то человеком, у которого был такой же акцент, как у него. Если раньше Кортни казалось, что это мог бы быть корнуольский акцент, то теперь она не сомневалась, что акцент был ирландский. Из обрывков фраз она поняла, что в ящиках находится оружие. Итак, капитан Кадделл занимался контрабандой оружия в Ирландию.

Когда он вернулся, Кортни посмотрела на него с некоторым смущением, но он, подняв руку, сказал:

– Не задавайте вопросов, – и снова вышел.

Кортни подумала, что, чем меньше она будет знать, тем лучше. Какое ей дело до всего этого! Оружие уже ушло, и корабль был вне опасности. Кроме того, она была слишком слаба и слишком благодарна этому человеку, спасшему ее жизнь, чтобы сердиться на него.

Она допила свою настойку и погрызла сухарь. Ей стало получше. Возможно, все будет в порядке. Конечно, это было не то, что она задумала вначале, но в теперешнем ее положении были и преимущества. Она сэкономит деньги, и ей пока не потребуется продавать драгоценности. И еще одно очень важное обстоятельство: лорд Гарретт наверняка наймет агентов для ее поиска в портах Англии, а она тем временем будет находиться вне пределов его досягаемости.

Шон дал девушке возможность как можно больше спать, так как она была вся изранена, и к тому же страдала от морской болезни. Он подозревал, что она догадалась о том, что произошло у берегов Ирландии. Однако она не подавала вида.

На третий день она уже почти поправилась, на щеках появился легкий румянец.

– У меня для тебя сюрприз, – сказал Шон вечером после мытья посуды.

Выражение подозрения в ее глазах сменилось удивлением, когда он втащил в каюту сундук.

– Открой его, – предложил он.

Она слегка приоткрыла крышку, но при виде ярких тканей откинула ее совсем и стала жадно перебирать содержимое, как служанка на базаре.

– Это тебе, – произнес Шон.

– Мне? – переспросила она с живым интересом.

– Я купил эти вещи для своей сестры, – врал Шон, – но… тебе они нужнее. Она выше, полнее в груди, но, если ты умеешь обращаться с иголкой и ниткой, то подгонишь их под свою фигуру. Бери что угодно, а хочешь – все.

– Я не особенно-то умею шить.

– Ничего. Зато я умею, и буду помогать тебе по вечерам. Завтра мы снимем мерку и начнем с халата. – Шон подумал, как приятно ему будет прикасаться к ее телу, и увидел, что она вспыхнула.

Он понял, что они подумали об одном и том же.

– Но это расточительность с вашей стороны, – ее голос походил на тихое журчание, – почему вы дарите это мне, незнакомке?

– Неужели ты все еще считаешь меня незнакомцем, а? Ну и, кроме того, нельзя же тебе все время ходить в лохмотьях или моих рубашках.

– Да, конечно, – согласилась она. – Вы поистине удивительный мужчина.

Шон решил воспользоваться ее благосклонностью и решить еще одну проблему.

– Мисс Галлахер, сейчас вы чувствуете себя лучше, и нам стоило бы обсудить вопрос о том, как нам жить в одной каюте.

– Что вы имеете в виду?

– Где мне спать? Как я уже говорил, это единственная каюта на клипере, а я не могу до конца плавания спать только тогда, когда вы бодрствуете.

– Ну… мы можем как-то устроиться, капитан.

– Шон.

– Да, Шон. Мы ведь взрослые люди, и я доверяю вам. Я не возражаю против вашего пребывания в каюте… Мне пришла в голову одна мысль. Может быть, в углу положить перину, тогда вы могли бы спать, когда захотите, вместо того чтобы спать в кресле или на кровати в то время, когда я не пользуюсь ею.

– Да, конечно, это самое удобное, – саркастически ответил Шон. – И тогда я мог бы вас караулить.

– Ну, наверное…

– Да нет же, черт побери!

После того как она с такой легкостью определила ему, как собаке, место на полу, он понял, как будет трудно объяснить ей обычные простые вещи.

– Хотя я счастлив сторожить вас все время в течение нашего плавания, но такое тесное соседство в одной комнате не может остаться без последствий.

– Я… Вы… что вы имеете в виду?

– Мисс Галлахер, Шейла. Поймите: я мужчина, вы женщина. Мы находимся в замкнутом пространстве, и вы, должно быть, понимаете, что происходит в таких случаях.

Она побледнела так, что он снова подумал о ее невероятной наивности.

Его реакция на это удивила его самого. Он уже много дней твердил себе, что он в состоянии держать себя в руках, контролировать свои чувства, что она молода и беззащитна, и что только негодяй способен этим воспользоваться. Но все его благоразумные доводы улетучивались, как дым, при одной мысли о том, как он будет лежать рядом с ней.

Он надеялся, что она уступит ему. Почему бы нет? Ему еще никогда не приходилось прилагать столько усилий, чтобы затащить женщину в постель.

Он снова принялся рассуждать.

Допустим, она девственница. Но вот он смотрит на эти глаза, полные обещания, соблазнительный рот с легкой гримаской, и отвергает это предположение. «Ни одна воровка с такой внешностью не может остаться девственницей», – заключил он.

Он перегнулся через стол и дотронулся до нее. Ему страстно хотелось целовать и целовать ее, слышать свое имя на ее устах. Боже, как он хотел ее.

Она приложила пальчик к губам, как будто прочтя его мысли. При виде ее больших, как у оленя, глаз, в которых он прочел смущение, его охватило чувство вины.

– Извините меня. Я должен идти.

Он поднялся и коротко поклонился:

– Полагаю, что у вас было не меньше любовных историй, чем у меня, милая девушка.

– Но… я не понимаю.

«Не понимаю? Как она может понимать то, чего он сам не понимает?»

– Я не могу не думать о вас постоянно. Я целовал вас, я видел ваше тело. Боже, я даже прикасался к вам, правда, это была только забота. И даже если я зажмурюсь, перед моими глазами всплывает ваш образ, каждый дюйм вашего тела.

– Но… мы ведь думаем каждый по-своему, верно, капитан? – спросила она, беря его за руку, чтобы он не ушел. Держать себя в руках… – Встретив его взгляд, она смолкла.

Шон знал, что она безошибочно прочтет таящееся в его взгляде желание.

И она поняла. Ее рука упала.

– Мисс Галлахер, я не ручаюсь, что смогу сдержать себя без вашей помощи. Лучше не испытывать судьбу.

Она опустила голову, глядя на свои руки, сложенные на коленях, не стирая слез, текущих по ее щекам.

– Почему у вас такой вид, как будто я только что убил вашу любимую птичку?

– Вам что-то во мне не нравится?

– Не нравится? – «Боже, да эта девчонка просто чокнутая».

– Знаю, что я сейчас не очень-то красива, со всеми этими синяками и ссадинами, но почему вы хотите уйти от меня?

Он протянул к ней руки:

– Да слышишь ли ты, о чем я говорю? Я все время твержу, что ты мне нравишься, какой бы замарашкой ты ни была.