Чужое лицо - Эдуард Тополь

– Видите ли, Роман, – сказал он, – все, что вы говорили сейчас об Америке, может быть, и справедливо. Но не забывайте, что если русские действительно придут сюда, то Америка кончится не только для американцев. Она кончится для вас и для вашей дочери. Вы же понимаете, что русские в первую очередь прикончат эмигрантов из России. В лучшем случае всех вас просто загонят на Аляску в очередной ГУЛАГ. Если вы действительно любите Вирджинию и захотите вернуться к ней из России, мы вас оттуда вытащим. Вытащить простого зубного техника куда легче, чем полковника Генштаба, и к тому же у нас будет какое-то время. А сейчас мы в цейтноте. Запомните: наша страна, Америка, дала вам гражданство, когда вы бежали из СССР. Она дала образование вашей дочери и сейчас подарила вам одну из своих лучших женщин. И эта же страна нуждается в вас, именно в вас и именно сегодня. Уж вы-то знаете, что такое советская угроза. Подумайте об этом и позвоните мне завтра в Вашингтон. До свидания, Вирджиния, извините, если я немножко испортил вам отдых. – Мак Кери поднялся из-за столика и, не оглядываясь, ушел по длинному причалу.

Ставинский и Вирджиния смотрели ему вслед. Флоридское солнце дрожало в бокале вина, которое не допил Мак Кери.

25

Весь день Ставинский не вспоминал о разговоре с Мак Кери. И Вирджиния тоже. На парусной яхте они уплыли далеко в океан («Сорок долларов в час, сэр, всего сорок долларов!»), затем обедали в кубинском ресторане («Очень острая кухня, Вирджиния, ну их к чертям!»), а вечером в ночном баре Ставинский остановился у телевизора, по которому передавали новости. «Советские войска в Анголе… Советские танки в Афганистане… войдут или не войдут советские войска в Польшу… Советская подводная лодка у берегов Швеции – есть ли на ней атомное оружие?…»

Ставинский махнул официанту и заказал себе двойную порцию чистой водки. Молча выпил и тут же заказал еще. После третьей рюмки Вирджиния остановила его:

– Роман, не надо больше.

Он посмотрел ей в глаза, спросил:

– Ты знаешь, о чем я думаю целый день?

– Знаю, – сказала она.

– Я должен ехать.

– Знаю. Мы должны ехать.

– Иначе я не прощу себе этого всю жизнь.

– Мы поедем. Но я хочу… я хочу, чтобы ты разрешил мне оставить ребенка.

– Что-о?

– Наверно, у нас будет сын – я видела его сегодня во сне. Пожалуйста, не пей больше.

Он смотрел ей в глаза и не знал, что сказать. Всего два месяца назад он ненавидел эту страну за то, что она соблазнила его издали и переломила его жизнь сразу из молодости в старость, из силы в слабость, из кипучей деятельности в немощь, и за это он хотел предать ее, вышвырнуть из своей жизни и при первой же возможности дать КГБ знать о цели своего приезда. И он уже начал платить за это предательство – расстался с дочерью, изменил себе лицо, похоронил себя самого на кладбище в Нью-Джерси. Потому что он хотел жить – жить, а не прозябать. Но эта женщина, так похожая на его маму в молодости, все перевернула к чертям собачьим.

Конечно, ни о каком предательстве не может быть речи и ни о каком сотрудничестве с КГБ – теперь у него есть что защищать в Америке от советских танков. У него тут взрослая дочь, любимая женщина и… черт побери, у него тут будет сын! Это уже целая семья, это уже своя Америка в Америке! За это можно и повоевать с Советами, чтоб они все-таки не пели «Шумел камыш» в нашем Белом доме! А там будет видно – авось с помощью CIA он еще вернется сюда из России и снова будет с Вирджинией на этом пляже.

– Ты знаешь… – сказал он. – Я люблю тебя. Я тебя очень люблю. И хочу – ужасно!

Она улыбнулась:

– Я – тоже.

26

Дневник событий, связанных с севшей на мель советской подводной лодкой

Стокгольм, 6 ноября (Рейтер) – настоящие записи являются хронологией главных событий, происшедших с того момента, когда советская подводная лодка с бортовым номером «У-137» села на мель в запретной военной зоне шведских территориальных вод.

27 октября – советская патрульная подводная лодка быстроходного класса врезается в отмель среди островов, расположенных вблизи балтийской военно-морской базы в Карлскруне на южном побережье Швеции.

28 октября – шведское рыболовное судно замечает подводную лодку, которая уже в течение 12 часов оставалась не обнаруженной шведскими вооруженными силами. Советский посол дважды вызывается в министерство иностранных дел для выражения протеста по поводу «вопиющего нарушения шведских территориальных вод». Советские военно-морские силы направляются в район аварии.

29 октября – шведская оборона отвергает утверждение советского посла, что судно сбилось с курса в густом тумане и вошло в запретную зону из-за навигационной ошибки. Правительство Швеции назначает официальное расследование и отдает распоряжение допросить командира подводной лодки Петра Гущина.

30 октября – Гущин отказывается покинуть судно и заявляет о том, что будет отвечать на вопросы только в присутствии советских дипломатов. Двум советским дипломатам, посланным в Карлскрун, отказано в посещении запретной зоны.

31 октября – в связи с ухудшением погоды подводная лодка начинает крениться набок. Гущин ждет дополнительных распоряжений своего командования и продолжает отказываться покинуть судно.

2 ноября – после получения разрешения из Москвы Гущин поднимается на палубу шведского торпедного катера, где подвергается допросу экспертами военно-морских сил. Погода ухудшается, и экипаж советской лодки посылает сигнал бедствия. Два шведских буксира стаскивают лодку с камней и при сильном штормовом ветре отбуксовывают ее в Сейфе-Бее.

4 ноября – Москва впервые сообщает о том, что подводная лодка «У-137» села на мель по вине неисправного навигационного оборудования. Министерство обороны Швеции раскрывает секрет испытаний новой противолодочной торпеды, которые проводились советскими Вооруженными Силами вблизи того места, где «У-137» села на мель.

5 ноября – премьер-министр Торбьерн выступает с заявлением, что, по всей вероятности, советская лодка имела на борту одну или более единиц ядерного оружия.

6 ноября – подводная лодка «У-137» отбуксирована шведскими буксирами в нейтральные воды.

Часть вторая

Русский камикадзе

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО СРОЧНО

Москва, ЦЕНТР Второму

ШИФРОГРАММА

В связи с Вашим приказом № СС939/7 выяснить имена пациентов доктора Роберта Вильямса из города Потомак, штат Мэриленд, доношу:

Нашему агенту, под видом конкурирующего с доктором Вильямсом зубного врача, удалось нанять (за триста долларов) двух уголовников кубинского происхождения, которые проникли в закрытый по случаю отъезда в свадебное путешествие офис доктора Вильямса и изъяли его картотеку. Картотека была переснята и возвращена на место без всяких следов похищения. Изучение картотеки показало, что среди клиентуры доктора Роберта Вильямса значатся сенаторы С. Маквейн, Д. Дженинсон, конгрессмены М. Волтер, Д. Парксон, сотрудники Госдепартамента различных рангов. Доступ к каждому из них представляет собой огромную ценность для нашей разведки.

Убедительно прошу принять все возможные меры к вербовке доктора Вильямса. Значение этой операции трудно переоценить.

Подпись: ЧЕТВЕРТЫЙ

Принято шифровальным отделом КГБ из Вашингтона 4 ноября 1981 года в 13 часов 05 минут

Резолюция:

Начальнику туристического отдела полковнику Орлову:

Вербовку доктора Вильямса возьмите под личный контроль. Об исполнении доложить мне лично.

Ю. Андропов

5 ноября 1981 года

1

Майор Незначный стоял в вестибюле Московского театрального института и зло посматривал на проходивших мимо него студентов. Вот уж где бардак, так бардак! Звонок на лекцию прозвучал двадцать минут назад, а эти бездельники только-только тянутся в институт – лица заспанны, девицы курят, все в джинсах, куртки и пальто бросают, не отряхнув от снега, на вешалку и, оставшись в каких-то диких безрукавках с яркими надписями и рисунками на груди и на спине, расходятся, в обнимку друг с дружкой, по аудиториям. Эта их манера ходить в обнимку – даже парни ходят парами, педики они тут все, что ли? – злила Незначного больше всего.

Десять лет назад Незначный окончил юридический факультет МГУ, то было нелегкое для него время, он ходил на лекции в латаных брюках, жрал в то время одну картошку, да и то не досыта, подрабатывал грузчиком на железнодорожных вокзалах, а летом их всех, студентов Московского государственного университета, отправляли в колхозы вручную окучивать и собирать помидоры, картошку, капусту… Послать бы вот этих стиляг на картошку, чтоб потаскали в дождь по чернозему грязные, килограммов по тридцать, мешки!