Мой муж - маньяк? - Анна Малышева

— Эту версию мы исключили. Он действовал избирательно, и это неприятней всего. В первом случае он знал, на что шел, — выкрутил лампочки в подъезде. Во втором — дожидался, когда Салахова выйдет с работы; она ушла последней, значит, он приметил ее и дожидался, когда она выйдет. В любом случае первое убийство было совершено не случайно. Насчет второго можно спорить, но есть один момент, который исключает случайность и тут.

Он как-то особенно пристально посмотрел на Катю, и ей вдруг стало не по себе от этого взгляда.

— Что же это за момент? — спросила она, чтобы прервать это разглядывание.

— Тот момент, что обе женщины, как вы сказали, совершенно разные, живущие в разных районах и прочее, тем не менее связаны одной особенностью. Они обе учились в одном классе одной школы и вместе ее закончили. Я прав?

Катя пожала плечами и не нашлась что ответить.

— Ведь и вы учились с ними? — продолжал следователь. — Вы все — школьные подруги?

— Да… — пробормотала она наконец. — Но что это, по-вашему, значит? Что он почему-то решил убить всех бывших выпускниц из одного класса? Тогда он должен как минимум быть нашим знакомым…

— И к сожалению, именно это мы и предполагаем, — сказал следователь, вздохнув. — Есть у нас еще одно подозрение.

Катя ждала, когда он скажет ей, что же это за подозрение, но вместо этого он закурил новую сигарету, а окурок прежней раздавил в пепельнице. Он молчал, и она не выдержала:

— Вы мне ничего не сказали!

— Разве? — словно опомнился он. — А вы-то сами ни о чем не думаете?

— Как я могу о чем-то думать?.. — Катя начинала испытывать раздражение. Сперва следователь ей понравился, особенно понравилось то, как он с ней разговаривал — просто, доверительно, без занудных вопросов. Она не думала, что с ней будут говорить именно так. Но его молчание не нравилось ей все больше. — Вы начали что-то говорить и не закончили… И вот я жду.

— Так что ж… — вздохнул он. — Видите ли, пока именно тот факт, что обе женщины учились в одной школе, является для нас основным связующим звеном в этом деле. Именно поэтому я веду оба дела сразу — оба убийства. Я предполагаю, что они относятся к одному делу. А вы…

— Что — я?

— Вы ведь тоже учились с ними. И у меня есть подозрение, правда, еще неясное…

Катя вдруг поняла, а поняв, внезапно вспыхнула:

— Вы думаете, что он и меня убьет?

— Не думаю, что убьет, вернее, думаю, что теперь ему будет труднее это сделать, ведь вы знаете о смерти ваших подруг. Но есть такая мысль. Не знаю почему, но есть. Может, потому, что за исключением одной школы женщин этих ничто не связывало.

— Но послушайте… — Катя рассмеялась, и смех этот ей не понравился — он получился визгливым, неестественным. Она заставила себя замолчать и спустя минуту сказала: — Но это просто нелепо. Кому это нужно?

— Это мы и пытаемся понять. — Он сменил доверительный тон на деловой: — И вы нам должны помочь.

— Нет, вы действительно думаете, что теперь он захочет убить меня? Меня? — Катя не находила слов от волнения. — Но почему именно меня?! Почему?! Ведь если вы решили, что он убивает моих одноклассниц, точнее, не моих одноклассниц, я тут ни при чем, я не являюсь точкой отсчета… Просто учениц одного класса. Так ведь нас же было двадцать шесть человек! Вычесть парней — останется меньше половины, человек двенадцать — одиннадцать, у нас в классе почему-то было больше мальчишек, чем девчонок, хотя чаще бывает наоборот. И почему вы думаете, что он захочет убить именно меня?

— Вас или кого-то другого, — сказал он. — Вам будет легче, если это случится?

— О чем вы говорите?.. Но все же вы сказали — убить меня! Я хочу знать — почему?! Вы что же, располагаете какими-то фактами?

— Никакими, — устало сказал он, и она только сейчас заметила его глаза: с такими же покрасневшими веками, как у Тимура. Он провел бессонную ночь. — Никакими особенными фактами мы не располагаем, только теми, что вы виделись с обеими жертвами именно в день их гибели. Это верно?

— Да, тут вы правы… — Она задумалась. — И о чем это говорит?

— Ни о чем. Но вы можете вспомнить что-то, в отличие от других ваших одноклассниц.

— А, так вы потому решили, что я паду следующей жертвой, что я была дружна с обеими… — Она осеклась, чуть не сказав «жертвами», как он, но в конце концов не сказала ничего. — Да, мы дружили со школы, иногда виделись, пожалуй, тут вы правы. Это нас как-то объединяет. Для вас это важно?

— Важно все.

«Где я это слышала? — подумала Катя. — Важно все. И мы были подругами, верно. Мы учились вместе, мы поддерживали отношения. Наша неразлучная четверка — Катя, Лика, Ира, Лена… Лена! Она-то, надеюсь, жива?!» И она немедленно задала этот вопрос. Реакция следователя была молниеносной.

— Лена? Ничего о ней не знаю. Кто это?

— Ну как же… Наша подруга. — Катя оживилась. — Мы дружили вчетвером, понимаете? Держались немного особняком, ну, как обычно бывает в школе… Тесные компании. Я, Ира, Лика и она. Если уж вы решили искать среди ближайших подруг убитых новые жертвы, то это будем мы: я и Лена. Вот я вас и спрашиваю.

— У вас есть ее координаты?

— Телефон. — Катя достала записную книжку и продиктовала следователю телефон Лены Напалковой. — Прошу вас, позвоните ей сейчас! А то и вправду что-нибудь случится!

— Подождите меня тут.

Он вышел из комнаты и отсутствовал несколько минут. Катя за это время успела о многом подумать и в конце концов пришла к одному выводу: случайности в этом деле быть не могло, тут следователь был прав. Могло быть что угодно, но не случайность. «Маньяк обычно действует в своем любимом районе или убивает женщин, как-то отвечающих его личному вкусу, то есть достаточно однотипных, чем-то похожих. Но чем могли быть похожи Ира с Ликой? Ничего у них не было общего, кроме того, что мы учились вместе и после не теряли друг друга из виду. И все же он выследил их, подстерег, убил и обошелся с ними почти одинаково, если не считать того, что Лику изнасиловали… Лика, несчастная Лика… Что будет с ее сыном? Тимуру он не нужен… А сын Ирки? Кому теперь нужен он? Кому вообще нужны чужие дети? Все охают и ахают: ах, сиротки! Но стараются держаться от чужих сирот подальше, чтобы не навлечь на себя расходы и проблемы… И теперь судьба этих детей сложится совсем иначе, чем в том случае, если бы их матери остались живы… У меня детей нет, никто не осиротеет. Да что это я?! — оборвала она сама себя. — Что за мысли? Осиротеет! Да разве меня убьют? Разве смогут? Разве захотят?! Кому я сделала зло?» И тут же она поймала себя на мысли: «Сделала, и даже очень сделала». Но думать об этом сейчас не было смысла, иначе это увело бы ее слишком далеко.

Следователь вернулся и, встретив ее взгляд, покачал головой:

— Ее нет дома, она на работе. Я говорил с ее сестрой.

— С Наташей?

— Да, ее зовут Наталья. Она моложе своей сестры?

— Да, у них большая разница, во всяком случае, вместе они не учились, — вздохнула Катя. — Так что ее из числа будущих жертв можете исключить. Но с Леной все в порядке?

— Да. Она должна вернуться через час. Тогда я поговорю с ней самой. Я предупредил сестру, чтобы она, в случае если та позвонит, велела ей немедленно возвращаться домой и быть осторожной.

— А мне? Мне тоже надо быть осторожной?

— А как вы думаете? — Следователь потер лицо рукой и снова уселся напротив Кати. — Я вам прямо скажу, что такие дела ненавижу. Больше всего.

— Ненавидите разговаривать с будущими жертвами? — уточнила Катя. — Или ненавидите маньяков? Вам случалось уже заниматься подобными делами?

— Это моя специальность.

— Тогда вы ненавидите свою специальность, — вздохнула она. — Что ж, бывает…

Следователь никак не прокомментировал ее замечание, а предложил ей ответить на несколько вопросов. Сам он закурил новую сигарету и снова предложил Кате пачку. «Рассеянный следователь, не запомнил, что я не курю, — подумала она. — Нам, девочкам из 10 „А“, крупно повезло. Маньяк, которого ловит рассеянный, невыспавшийся следователь».

А он тем временем задавал вопросы:

— Когда вы виделись в последний раз с Ардашевой?

— Позавчера, пятого мая. Я у нее стриглась. Я всегда стригусь у нее.

— Вас не было в списке, который мы у нее нашли.

— В списке?

— В списке, куда она вносила желающих подстричься у нее в тот день. По записи.

— А, ничего удивительного, она меня никогда не вносит… — начала было Катя, а закончила, после запинки, куда тише: — Не вносила. Стригла без очереди. Как старую знакомую.

— О чем вы говорили?

— Не помню. Ни о чем.

— Как так? — Он поднял на нее усталые глаза, перестав чиркать ручкой в блокноте. — Прошу вас вспомнить. Вы сами понимаете, что это важно. Ну, например, не говорила ли она, что у нее неприятности? Что кто-то ее преследует, что она встретила недавно старого знакомого и тому подобное?