По льду (СИ) - Кострова Анна

— Что ж. Похоже, я нарушил его наставление.

Выйдя в коридор, Николай остановился и задумался над тем, как лучше поступить: отвезти Аню в больницу или же показать ее их спортивному врачу. Евгения Александровна по сути могла быть здесь, ведь обычно в это время у них проходит тренировка. Немного поразмыслив, решил попытать удачу и завернул в коридор, ведущий в медицинский кабинет.

— Тебе, наверное, тяжело? — нарушив тишину, поинтересовалась Костенко.

— Ничуть. Мой тренировочный вес точно превышает массу твоего тела, — ответил Николай, заглянув ей в глаза.

Его взор был изучающим, словно он что-то пытался понять, но никак не мог. Такие взгляды Аня ловила и во время массового катания и думала, что ей показалось. Однако сейчас убедилась в обратном. Осознав, что он пойман, Николай уставился на длинный коридор перед собой.

— Все интервью ты смотришь на меня так, будто бы хочешь что-то спросить. Если это не так, то разубеди меня, — вымолвила Костенко и постучала пальцами по его груди.

Ответа долго ждать не пришлось. Остановившись у медицинского кабинета, Николай спросил то, что мучило его со вчерашнего дня.

— Почему ты не получила работу фотографа в издании?

Заданный вопрос привел Аню в смятение. Она и не ожидала, что он спросит ее об этом. Костенко не забыла, что в разговоре при их первой встрече упомянула о портфолио, которое необходимо было собрать для трудоустройства в спортивное издание. Но не думала, что серьезный Литвинов придал значение этому факту. Вспоминать провалившееся собеседование было неприятно, но Аня посчитала, что рассказать Николаю об этом можно: он весь сеанс отвечал на ее вопросы. Теперь же пришло ее время. Немного поежившись, Костенко сказала:

— Тяжело получить хорошую работу, когда у тебя мало опыта. Я ведь только полгода профессионально занимаюсь фотографиями. Они посчитали, что новичкам не место в спортивном издании. Особенно, если ты девушка. Другое дело, если у тебя есть большие связи.

— Иногда это ошибочное суждение. Бывает так, что богатые родители никак не связаны с достижениями.

— Я не…

Но договорить Аня не успела: Николай уже постучал в дверь и дернул за ручку. Как Литвинов и предполагал изначально, Евгения Александровна осталась на дежурном посту и сидела за письменным столом, разгребая какие-то бумаги. Когда Николай переступил порог медицинского кабинета, ее миндалевидные карие глаза уставились на него.

— Евгения Александровна, здравствуйте. Есть свободная минутка? — уточнил Литвинов.

— Проходите, — тонким голоском ответила спортивный врач и жестом указала на кушетку.

Приподнявшись со стула, Ковалева собрала вьющиеся каштановые волосы, что падали на ее костлявые плечи, в низкий хвост и зашагала к ним. От ее походки так и веяло усталостью, однако она почему-то все еще находилась здесь. В свои тридцать пять лет Евгения Александровна слишком много времени уделяла работе. И дело было не только во врачебной документации, которая требовала концентрации и времени, но и в том, что по каким-то причинам ей так и не удалось завести семью. Многие в команде говорили, что Ковалева тайно влюблена в их главного тренера. Однако доказательств так и не было найдено: как спортивный врач она имела полное право находиться рядом с Сергеем Петровичем и на тренировках, и на домашних или выездных матчах.

— Рассказывайте, что у вас случилось.

— Наш новый пресс-секретарь подвернула на льду ногу и жалуется на боль в голеностопе, — начал Литвинов, опустив Аню на кушетку и поглядывая на спортивного врача, присел рядом.

— Как же при такой экипировке ты не смог ее уберечь? — указав на щитки, шуточным тоном спросила Ковалева.

Костенко захихикала в ответ, а Николай так и остался серьезным.

— Ладно, для начала снимем коньки и щитки, а потом посмотрим, в чем здесь дело.

Коля встал с кушетки, переместившись к окну, а Евгения Александровна принялась осматривать голеностоп, поджав тонкие губы. Литвинов не раз бывал в этом кабинете, и все же не мог не отметить, насколько в нем было просторно, хоть и был он загроможден массивными предметами. Возле окна, завешенного жалюзями, стоял большой шкаф с медицинскими препаратами. Верхние створки были застеклены, а нижние — сделаны из прочного светлого дерева. По правую сторону от шкафа располагался белый стол, заваленный рабочими документами, с большим компьютерным монитором, а по обе стороны от него размещалось два черных стула. Немного дальше от стола стоял человеческий маникен с четко выраженными группами мышц. Вдоль другой стены тянулась белая кушетка, возле которой суетилась Ковалева.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

После проведения тщательного осмотра и пары вопросов Евгения Александровна заключила:

— Ничего серьезного не вижу. Легкий вывих. Сейчас возможна слабая опухлость голеностопа, но это не критично.

— Нужны какие-нибудь мази или спреи? — спросил Литвинов, отойдя от окна.

— Сейчас распылим охлаждающий спрей, наложим эластичную повязку. Рекомендую поделать компрессы из льда в течение трех-четырех дней или же использовать Ice-спрей.

Николай кивнул головой. Ждать, пока спортивный врач провернет все необходимые манипуляции, он не хотел в кабинете. Подхватил щитки и коньки, что лежали возле кушетки, и сообщил, что скоро вернется. Прокатные коньки необходимо было сдать, а щитки и свои собственные — отнести в раздевалку. Вернулся он уже в кроссовках, а в руках держал женские белые кеды. К тому моменту Евгения Александровна уже наложила эластичную повязку на голеностоп и открывала шкаф с медицинскими препаратами, а Костенко набирала кому-то сообщение. Выудив из шкафа Ice-спрей, Ковалева вручила его Литвинову. Он кивнул головой и покосился на Аню. Как только она надела принесенные кеды, Коля подхватил ее на руки и вышел из кабинета.

Путь до дома Костенко был коротким: она жила в десяти минутах ходьбы от «Минск-Арены». Николай притормозил возле подъезда четырнадцати этажного дома, на который указала Аня, и спросил:

— Может, тебе помочь добраться?

— Не стоит. Меня уже встречают, — бросила Аня и пальцем через окно указала на мужской силуэт.

Николай пригнулся и повернул голову вправо, чтобы разглядеть того, на кого указывает Костенко. Там, за пределами машины, у подъезда, шагал из стороны в сторону Любимов. Федя поглядывал на часы и запускал пальцы в волосы, словно переживал из-за чего-то. Хотя несложно было догадаться, что Аня сообщила ему о вывихе голеностопа и о том, что ее подвезут до дома.

Литвинов хотел покинуть водительское сиденье и приоткрыть Костенко дверь, но та вежливо отказалась. Коля не стал настаивать. И, как только Аня вышла из автомобиля, плавно выжал педаль газа и тронулся с места. В боковое зеркало краем глаза он увидел, как Федя взял ее на руки и по ступенькам поднялся к подъездной двери. Николай осознал, что все-таки их что-то связывает.

Подъехав к своему дому, Коля заметил, как в тени двух туй прячется кто-то. Если бы приходили к отцу, то тот бы давно его пустил на порог дома, ведь издалека он видел, как горит свет в левой части таунхауса. Значит, гость был его. При приближении к воротам свет автомобильных фар позволил ему разглядеть, кто именно являлся поздним гостем. И, присмотревшись, Литвинов увидел знакомое лицо. Около металлических ворот его поджидал Леша. На правом плече у него была спортивная сумка. Выглядел он крайне поникшим.

Когда металлические ворота пришли в движение, за ними показался охранник. Николай вылез из машины, попросил загнать мазерати на паркинг и медленным шагом направился к Миронову. Остановившись возле него, смерил его изучающим взором с ног до головы. Леша в этот момент сильно нервничал: покусывал внутреннюю сторону щеки и стучал длинными пальцами по джинсовой ткани на бедре. Смотреть в глаза Литвинову он не хотел. И Коля не мог взять в толк почему. Оглядевшись и убедившись, что охранник выполняет его просьбу, Николай поинтересовался:

— Что-то случилось? Выглядишь, мягко говоря, не очень.

Леша раскрывать карты не стал. То ли беспокоился, что на улице их могут услышать, хотя она была пустой, то ли пытался подобрать подходящие слова. Литвинову было неизвестно. Он мог лишь предполагать, что дело серьезное: об этом свидетельствовала спортивная сумка на плече, с которой Миронов уже приходил к нему пару раз.