Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»? - Евгений Кычанов

Позднее народное предание вложило в уста Оэлун такие слова:

Убийцы!Этот выходилИз тела моего,В руке своей сгусток кровиСжимая, родился.Вы убили его,Как злые собаки,Свое брюхо кусающие,Как хищные птицы,На скалы бросающиеся,Как щуки,Незаметно заглатывающие,Как верблюды-самцы,Связки ног у своих верблюжат кусающие,Как волки,В дождь нападающие,Как турпаны,Своих же птенцов поедающие,Своих же птенцов не в силах за собой увести,Как шакалы,Свое логово, когда оно потревожено, защищающие,Как барсы,Без промедления хватающие,Как псы сторожевые,Без разбору бросающиеся!

И долго с великим гневом порицала она сыновей своих за необузданную жестокость.

Бельгутай, родной брат Бектера, прожил 110 лет и умер в 1225 г.[20] Об убийстве Темучжином брата сообщает только «Тайная история». Оно не упоминается ни в «Юань ши», ни у Рашид-ад-дина, ни в «Шэн у цинь чжэн лу». Не упоминает этот факт в своей монографии «Чингис-хан» и Хань Жулинь. Авторы последних западных монографий о Чингис-хане не сомневаются в убийстве Темучжином брата. П. Рачневский пишет, что «мы не имеем никаких оснований сомневаться в исторической подлинности убийства» [Рачневский, с. 22]. Л. Гамбис замечает, что «Темучжина не взволновали слова его матери и он не испытал ни малейших угрызений совести от поступка, который казался ему справедливым. Он не мог допустить того, чтобы лишить себя чего-то, на обладание чем, как он полагал, он имеет неоспоримое право. Эта черта характера освещает всю его жизнь, потому что он никогда не воспринимал взгляда на его власть и на его волю, как на нечто оспоримое. Он до самой смерти применял этот принцип, никогда не идя ни на какую сделку, и применял его в крайних проявлениях, хотя в действительности он не был ни жесток, ни кровожаден». Убийство брата, совершенное Темучжином, Л. Гамбис предлагал считать «проявлением инстинкта господства и власти» [Гамбис, с. 27].

Даже в те годы, когда наезды, грабежи, убийства были довольно обычными в монгольской степи, убийство брата стало событием из ряда вон выходящим. Дело, конечно, было не в отобранной рыбе – Темучжин видел в Бектере соперника. Он устранил его с помощью физически сильного, но не очень умного брата Хасара.

Видимо, через несколько лет после распадения Есугаева улуса братья возмужали, превратились в юношей и кто-то один должен был наследовать дело отца. Бектер тоже понимал, что ссора из-за рыбы – только повод, и, умирая, просил об одном: чтобы дети Оэлун не убивали его младшего брата Бельгутая, не разоряли его очага. А Темучжин добился своего. Именно после убийства Бектера он был признан главой семьи.

Весть об убийстве быстро распространилась по степи. Возможно, что одними из первых узнали об этом тайчиуты. Тай-чиуты не могли не знать, что Оэлун живет думами о мести и воспитывает это чувство в своих сыновьях. Они побаивались подросшего Темучжина. Случай предоставил им возможность если не уничтожить Темучжина (видимо, по этике родства это было сделать непросто), то как-то взять его под более надежный контроль. Таргутай-Кирилтух со своими нукерами явился к стану Оэлун и потребовал выдачи Темучжина, главного виновника убийства. Однако Темучжин предусмотрительно бежал и укрылся в глухой чаще на вершине горы. Тайчиуты обложили лес и стали ждать.

Через пятнадцать суток, не выдержав мук голода, Темучжин вышел из лесу и был схвачен тайчиутами. Таргутай привез его в свой улус и подверг «законному наказанию»: Темуч-жину надели на шею кангу – тяжелую деревянную шейную колодку, к нему приставили стражу, а так как, естественно, в кочевом улусе тюрьмы не было, на ночлег Темучжина переводили из юрты в юрту. Казалось, тайчиуты надежно охраняли своего будущего врага. А Темучжин отныне жил одной мыслью о побеге.

Плен (или пленение) юного Темучжина – в принципе тоже не очень ясный эпизод в истории ранних лет жизни Чингисхана. В «Тайной истории» [Сокровенное сказание, с. 91–92] вначале рассказывается о пленении Темучжина Таргутай-Ки-рилтухом и стремлении подвергнуть его «законному наказанию». Однако позже в этом же источнике приводится случай, когда Таргутай-Кирилтух, плененный своими подданными, убеждает их отпустить его, так как Темучжин все равно не убьет его: «Ведь Темучжин не может, не должен меня убить! Когда он был малышом, я привозил его к себе, зная, что он остался сиротой, без отца и что у него

Во взгляде – огонь,А лицо – как заря…

Полагая, что он в состоянии выучиться, если его учить, я и учил – наставлял его, наподобие того, как обучают породистых жеребят. Убьет ли он меня? Нет, он не может, не должен убить меня…» [там же, с. 120–121].

Таким образом, возможно, и отношения правителя тайчиу-тов с Темучжином и с семьей покойного Есугая были не столь однозначно враждебными[21].

По Рашид-ад-дину, Темучжин был захвачен меркитами. Некоторые обстоятельства самой истории пленения Темучжина тайчиутами и меркитами при этом совпадают. В «Тайной истории» рассказывается, что после того, как был убит Бектер, «появился» во главе своей охраны Таргутай-Кирилтух. Он сообразил теперь:

Видно, овечки-то, кургашки, облиняли,Слюни свои подобрали.

Тут матери с детьми и все братья в ужасе бросились прятаться в тайгу. Бельгутай построил укрепление из поваленных деревьев, а Хасар перестреливался с неприятелем. Хачиуна, Темугея и Тэмулун спрятали в ущелье, а сами вступили в бой[22]. Тогда тайчиуты стали громко кричать им: «Выдайте нам своего старшего брата Темучжина! Другого нам ничего не надо!» Этим они и побудили Темучжина обратиться в бегство. Заметив, что Темучжин пустился в лес, они бросились за ним в погоню, но он успел пробраться в густую чащу на вершине Тергуне. Не сумев туда проникнуть, тайчиуты окружили бор и стали его сторожить (по «Сокровенному сказанию», с. 91–92.)

«Проночевал Темучжин трое суток в тайге и решил наконец выходить. Взял свою лошадь под уздцы и пошел. Вдруг – неожиданная задержка: с лошади сползло седло. Стал он рассматривать – и видит: седло сползло при туго подтянутой подпруге и нагруднике. Вот так причина задержки?! Тогда стал он раздумывать: «Подпруга еще туда-сюда, но как могла сползти также и подгрудная шлея? Не иначе само небо меня удерживает». И он вернулся назад и провел в лесу еще трое суток. Решил было опять выходить, как смотрит: у самого выхода из тайги, у самого выхода лежит белый валун-камень, величиной с походную юрту, и вплотную закрывает выход. «Не ясно ли, – подумал он, – не ясно ли, что само небо меня удерживает». Провел он в лесу еще девять суток без всякой пищи и думает: «Ужели довести себя до бесславной смерти? Выйду теперь!» И принялся срезать стволы ножом для очистки стрел, срезать деревья, которые не давали прохода, окружая тот белый валун, величиной с юрту, что свалился откуда-то и заслонил проход. Кое-как провел он свою спотыкавшуюся лошадь и уже стал было выходить на прогалину. А тайчиудцы тут как тут, сторожат. Схватили его и повели с собой» [Сокровенное сказание, с. 92].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});