Волчица и пряности - Том 2 - Исуна Хасэкура

- Возможно, тебе будет не вполне удобно, но потерпи немного.

Неожиданно милое поведение Хоро вызвало улыбку на лице Лоуренса.

И все же Хоро вновь нахмурилась и переспросила:

- Что именно мне потерпеть?

- Хммм, ну, конечно...

Слова застряли у Лоуренса в глотке. Вряд ли хорошая идея – вслух заявить, что Хоро будет ревновать, подумал он. Если он скажет правду, Хоро, скорее всего, начнет с жаром утверждать, что он говорит глупости.

- Я действительно хочу всего лишь посмотреть, можно ли использовать пастуха для защиты от волков. Ты ведь можешь это вытерпеть два дня, верно?

- ...Я, конечно, могу, но проблема не в этом, да?

- Это...

Лоуренс кинул взгляд на пастушку. Хоро воспользовалась возникшей паузой и продолжила.

- Я о том, что если мы так просто возьмем и решим путешествовать с еще одним человеком, он может вызнать, кто я. Меня-то это не тревожит, но тебя будет, верно?

После этих слов Хоро Лоуренс почувствовал, как его хребет буквально промерз насквозь. Даже пастушка, стоящая на некотором удалении, ощутила, что что-то не так, и посмотрела на него, склонив голову набок.

Да, вот оно что! Вот в чем причина! Как он мог упустить нечто столь очевидное? Пот проступил у него по всей спине, и он желал лишь одного: чтобы этот пот, стекая вниз, смыл заодно его ошибку.

«И почему мысль, что Хоро желает путешествовать лишь вдвоем со мной, первой пришла мне в голову? - спрашивал сам себя Лоуренс. – Не слишком ли я стал самоуверен?»

Лоуренс затылком ощущал взгляд Хоро.

Даже пастушка, стоя отнюдь не рядом, углядела некое изменение в его состоянии. Уж конечно, мудрая волчица, сидящая совсем рядом, рассмотрела все, что творилось в глубине его души, в подробностях.

- Ага, понятно.

При этих словах Лоуренс залился краской.

- Значит, мм... ты надеялся услышать от меня что-то такое, хмм?

Хоро медленно повернула голову, и Лоуренс увидел, что теперь эта зловредная девушка-волчица нацепила на себя одинокое и потерянное выражение лица.

Сжав кулачки, она поднесла их к уголкам губ и произнесла печально и застенчиво:

- Я... хотела бы путешествовать лишь с тобой одним...

Говоря это, она специально изогнулась всем телом и робко отвернулась, но тотчас повернулась обратно. Выражение лица ее мгновенно переменилось, взгляд вновь стал холоден, изо рта вырвались слова упрека:

- Не веди себя как глупец.

Лоуренс был не в силах вымолвить ни слова; он чувствовал одновременно стыд и гнев, настолько сильные, что ему с трудом удавалось держаться на ногах.

Больше всего Лоуренс сейчас желал испариться на месте, долой с глаз Хоро. Он развернулся, чтоб отойти, но голос Хоро вновь остановил его.

«Что, недостаточно еще она надо мной поиздевалась?» - подумал он. Обернувшись, он увидел, что Хоро на козлах улыбается.

Эта улыбка говорила: «Ну, ты просто невыносим».

При виде улыбки Хоро на сердце у Лоуренса полегчало.

- Ох уж... - вздохнула Хоро. Лоуренс в ответ натянуто улыбнулся.

- Ладно, два дня я смогу скрывать от нее, кто я. Решай сам, как сочтешь нужным.

Хоро зевнула и решительно отвернулась, давая понять, что переговоры окончены.

Лоуренс кивнул и зашагал к пастушке.

У него было такое чувство, что они с Хоро стали чуть-чуть ближе друг к другу.

- Прошу прощения, что заставил тебя так долго ждать, - извинился он.

- Ничего, ничего. Ну так... эммм...

- Как насчет сорока трие до Рубинхейгена? Если на нас действительно нападут волки и мы останемся целы и невредимы, я доплачу еще.

Поскольку разговор Лоуренса и Хоро так затянулся, пастушка, видимо, ожидала получить отказ. Несколько секунд она стояла остолбенев; потом, когда значение сказанных Лоуренсом слов наконец дошло до нее в полной мере, она поспешно закивала.

- О... очень рада иметь с тобой дело.

- Это я хотел сказать.

Протягивая пастушке руку, чтобы рукопожатием обозначить заключение сделки, Лоуренс вдруг осознал, что до сих пор не знает ее имени.

- Позволь поинтересоваться, как тебя зовут.

- Ах, п-прошу прощения.

Пастушка словно только что поняла, что ее голова по-прежнему укрыта, и поспешно сдернула капюшон.

Лоуренс в последние времена частенько был смущен и сбит с толку – из-за Хоро, разумеется, - но увиденное им стало усладой для души.

Из-под капюшона показалось девичье лицо с тонкими чертами; эта хрупкость чем-то напоминала овечью. Светлые волосы, собранные в хвост, явно не знали гребня. Фигура казалась немного слишком худощавой, и от нее исходило ощущение бедности. Темно-карие глаза смотрели открыто и невинно.

- Мое имя Нора Арендт.

- Что ж, позволь и мне представиться. Я Крафт Лоуренс. В делах я известен как Лоуренс.

Лоуренс пожал робко протянутую Норой руку. Рука Норы, чуть более крупная, чем у Хоро, на мгновение отдернулась от неожиданности, но тут же успокоилась и мягко стиснула ладонь Лоуренса. При том же, что и у Хоро, размере ее ладонь оказалась жесткой на ощупь, выдавая, что перед Лоуренсом действительно пастух.

- Что ж, прошу тебя сопроводить нас в Рубинхейген.

- С превеликим удовольствием.

Улыбка Норы напомнила мягкую летнюю траву.

* * *

Лоуренс сперва думал, что с овечьим стадом он будет двигаться медленнее, чем прежде, но все оказалось совсем не так.

Овцы шли куда быстрее, чем он ожидал. Когда дорога шла под горку, им достаточно было чуть-чуть ускориться, и они с легкостью оставляли повозку позади.

Хотя блеяние их и звучало по-прежнему лениво, но бежать при этом они могли так же быстро, как горный поток несет белую тряпицу.

Разумеется, Нора держалась прямо позади стада без малейших усилий. В общем, положение было такое: стадо бежало впереди, Нора шла следом, а уже сзади ехала повозка Лоуренса.

- Энек.

Едва Нора позвала его по имени, черный пастуший пес Энек помчался к ней, словно стрела с наконечником из черного пламени, и принялся радостно прыгать вокруг нее в ожидании команды. Затем Нора качнула колокольчиком на конце посоха, и Энек тотчас ветром понесся к голове стада.

Лоуренс, конечно, не умел оценивать на глаз мастерство пастуха, но даже он мог видеть, что командовать Нора умела. Такого взаимопонимания, как у ее с Энеком, не достигнешь за несколько дней.

Однако Энек выглядел довольно старым, тогда как Норе было на вид не больше семнадцати-восемнадцати лет. Лоуренс предполагал, что отец Норы был пастухом, и пастуший пес достался ей по наследству.

Любопытство, являющееся неотъемлемой чертой любого торговца, было написано у Лоуренса на лице.