Такой, какой я есть - Андрей Владимирович Важенин

ни на меня, ни на других ребят, этот пловец-спортсмен выстроил нас и сказал: «Вы, вы и вы остаетесь. А вы и вы больше мне не нужны. Не появляйтесь на моих глазах и вообще проваливайте из бассейна». Не то что это изменило судьбу, но достаточно больно зацепило самолюбие, достаточно больно зацепило меня как личность. И с тех пор осталась некое предвзятое, абсолютно негативное мнение о профессиональном спорте и о профессиональных спортсменах. Ну не люблю я их. Не понимаю, не уважаю и не люблю.

Флавиан

Среди многообразия современной литературы, многообразия современных авторов есть очень интересный персонаж — священник Флавиан, который выпустил целый ряд интереснейших книг, в принципе как бы религиозных, но и нерелигиозных. Мне он очень нравится как писатель, как человек совершенной оригинальностью взглядов на жизнь и на сюжеты. Пишется из его личной практики — практики провинциального священника, который по жизни сталкивается с различными людьми, с различными ситуациями. Очень похоже на жизнь врача….

Есть интереснейшая серия о паломничестве, о посещении Афона. Получилось так, что эту книгу я прочитал сразу после приезда с Афона, где тоже был, к сожалению, только в однодневном паломничестве. Это, безусловно, святое место, куда Богородица ступила после Вознесения Христа, и Христос отдал это место ей для вечной жизни. Раньше я полагал, ставил примерно на одну доску Ватикан и Афон. Это совершенно разные вещи. Ватикан — это экспансия, это экспансия католицизма в мире, достаточно жесткая структура. Афон — наоборот, это цитадель сохранения православия в первозданном виде, в чистоте. Безусловно, там есть разные монастыри. Сначала мы приехали в крупные монастыри, где нас заводили в церковные лавки, иконы различные, поделки. Положительных эмоций это, естественно, не вызывало. И в монастыре третьем, это был монастырь, наверное, самый основной, Всецарицы. Я зашел, это была лавка, и кольнула мысль, Господи, ну вот опять заводят, раскручивают на покупки, коммерция. Наклонился к мощам. А в рубашке были очки, которые я всегда там носил. И вдруг очки у меня выпадают на пол и из них выскакивает стекло. Выскакивает столь аккуратно, не расколовшись, я его легко вставил на место. Расценил это и потом, проанализировав и проговорив с людьми, которые понимают в богословии, это тогда был легкий щелчок со стороны Богоматери: что, щенок, усомнился, подумай, где ты находишься и куда ты пришел «…».

Восторг вызывали монастыри, где монахи действительно живут монашеским трудом, употребляют то, что заработали, то, что руками своими сделали, поймали в море. Но есть и анекдотические вещи. Так, человек, который нас сопровождал, это грек, кстати, советский, кандидат медицинских наук, терапевт, в прошлом ассистент кафедры пропедевтики Ставропольского мединститута, который в 90-е годы вместе с семьей вынужден был переехать в Грецию. Объяснил это очень просто: «Когда началась перестройка и постперестроечный бардак, вся муть поднялась со дна, и мы оказались для кавказцев — православные, а для казаков мы стали черножопыми. И пришлось уехать в Грецию». Он впервые за 2 тысячи лет существования Афона организовал там нечто вроде участковой медицинской службы, медицинский пункт. До этого никакой медицинской помощи монахам не было. Как профессионалу мне было очень интересно с ним поговорить, а кто же монахи, откуда они приходят, чем вообще болеют, какой спектр заболеваемости и смертности. Очень удивительные факты узнал. С одной стороны, многие нынешние афонские монахи — это молодые ребята без жизненных перспектив из бедных славянских стран. Небольшая часть — это люди, которые пережили жизненные трагедии, потеряли семьи, близких в войнах, в катастрофах, в террористических актах. И небольшая часть, но довольно активно увеличивающаяся — это бывшие серьезно верующие католики и протестанты, которые перешли в православие из-за той бесовщины, которая процветает в западной церкви. С одной стороны, отрадно, с другой стороны, конечно, страшно от происходящего. Действительно идет разрушение европейской цивилизации и на смену ей идут Содом и Гоморра.

То, что касается смертности и заболеваний, я спросил: «А чем болеют?» «Как ни парадоксально, это очень тяжелые пневмонии, герпес Зостер и опухоли прямой кишки». Я говорю: «Так это же ВИЧ». Он ответил: «Конечно, ВИЧ. Потому что значительная часть из молодых людей, которые приезжают сюда из славянских стран, это наркоманы, наркоманы конченые, отчаявшиеся, которые не видят для себя никаких перспектив и здесь пытаются укрыться и спасти свое тело и душу». А климат Афона в чем-то близок крымскому, позволяет легче переносить ломку. И вот этот уход в монашескую жизнь, когда в течение суток молитвы, отсутствие адекватного промежутка для сна, достаточно быстро человека вводят в своеобразную сомнамбулу. Это создает условия для избавления и от наркотических недугов. Хотя не будем отрицать, здесь и влияние чисто религиозных, духовных вещей, которые имеются в этом святом месте. Нельзя быть кончеными материалистами.

Вместе с тем время накладывает свой отпечаток и на Афон. Там поведали нам достаточно смешную, но и обидную вместе с тем историю. Один из популярных русских монахов, скитник, то есть живет в скиту, не монастырский монах и совсем не полный аскет, человек приехал сюда в начале 90-х годов вроде бы как за шубой жене, пришел на Афон и остался. На самом деле, наверное, история была более примитивная. Судя по дальнейшему развитию событий, просто приехал прятаться от каких-то коммерческих или бандитских разборок. Так вот, оставшись на Афоне, принял новое имя, порвал со своим питерским прошлым, обосновался. Надо сказать, что монахам не возбраняется на Афоне пить вино, благо, что вина много и оно дешевле и доступнее, чем вода. В какой-то степени этому способствует и тот ритм жизни, о котором мы говорили. Так вот, скитник Герасим, а вроде бы так его звали, за все эти 20 лет практически ни одного дня не просыхал, но никому не отказывал в благословении, соблюдал все необходимые обряды. К нему потянулись друзья из Питера, из Москвы. Сейчас его скит представляет собой коттедж метров на 400–450, часовня, гектара четыре участок с виноградником. И там пребывают люди, которые хотят приобщиться к святым тайнам и повысить свою святость. Дело в том, что передвигаться по Афону очень сложно, это крайне пересеченная местность, горы, дороги плохие или их полное отсутствие, грунтовые. На машине заднего привода двигаться вообще невозможно, пешком — весьма проблематично. Можно видеть рядом на расстоянии полукилометра-километра другой монастырь. На самом деле эти два участка может разделять глубокое длинное ущелье и крюк нужно делать километров 20. Поэтому адекватным средством передвижения являются машины 4WD, полноприводные, лучше, конечно, джипы. И вот где-то в середине 90-х