История болезни - Сергей Уткин

Вскоре дядечку Лешечку определили в психоневрологический интернат №10, откуда он периодически сбегал. Последний раз я его видел в ноябре 1988-го года. По двору, невзирая на шквальный ветер и снежную метель мчался высокий старик в распахнутом кителе и изломанной фуражке с треснувшим козырьком. Мчался в свой дом, которого у него никогда не было...

Настоящий мужчина

После того, как дядечка Лешечка мне радиоприемник подарил, я долгое время собирался в школу под утреннюю юмористическую передачу на радио "Маяк". Кажется, с семи до половины восьмого утра по будним дням рассказывали смешные истории, пели веселые песенки...

Одну программу почему-то запомнил. Речь шла о современных мужчинах. Что порой не сразу поймешь, кто перед тобой – длинные волосы, темные очки, бесформенный свитер, джинсы, ботинки на каблуке. На руках куча колец и перстней... Того гляди, современные рыцари отберут у женщин колготки.

И дальше шла юмореска о том, как два молодых человека призывного возраста приходят в салон красоты, просят им придать образ настоящих мужчин.

– В первую очередь солярий, чтобы придать коже суровый загар бывалого путешественника. Потом прическа, что-нибудь мужественное. И обязательно для подчеркивания нашей мужественности надо проколоть уши. Конечно, под общим наркозом!

Интересно, жив ли автор той юморески? Сейчас по улице идешь и такое ощущение, что мужики старую хохму восприняли как инструкцию.

Хлестаковщина

В сентябре одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года мне стукнуло четырнадцать лет. Столь солидный возраст ко многому обязывал, но к чему именно я не знал. А вот неудобства возникли почти сразу – из привычной детской поликлиники меня вышибли в подростковый кабинет, в совершенно другом здании и неизвестными врачами. Кому-то из тогдашних чиновников от здравоохранения взбрело в башку согнать всех подростков в отдельное стойбище. Иначе назвать совершенно неприспособленный дом на Второй Советской улице просто нельзя. Дом был при последнем издыхании, но вместо ожидаемого капитального ремонта его слегка подлатали и заселили туда врачей-подростковедов. Впрочем, довольно быстро эта идиотская затея доказала свою нежизнеспособность, подростковый отдел прибили, недавние дети и будущие взрослые расползлись по районным поликлиникам. Мне в этом плане повезло: наша поликлиника №38 была буквально под боком. И гораздо ближе, чем школа...

Надо сказать, что в детской поликлинике бардака было не меньше, чем во взрослой, но... Он был какой-то детский. Игрушечный такой бардачок, если можно так выразиться. Взять хотя бы историю болезни – за все годы лечения в детской поликлинике мою пухлую зеленую тетрадь ни разу не потеряли, даже временно. А во взрослой свеженькую тоненькую папочку с аккуратно заполненной выпиской из детской истории благополучно посеяли на третий день. Больше я выписку не видел и каждый раз приходилось по новой рассказывать про гломерулонефрит и прочие особенности моего организма.

Про бардак с номерками и параллельной "живой" очередью писать не буду. За тридцать лет в этой области не изменилось ровным счетом ничего, так что ничего нового я вам не расскажу. Если, конечно, вы не из тех редких везунчиков, кому за всю жизнь довелось ни разу не попасть в лапы беспощадного российского здравоохранения. Так вот, по причине бардака с очередями нормальные люди в поликлинику шли с термосом и толстой книжкой. У меня не было ни того, ни другого.

Где-то в ноябре восемьдесят пятого меня прохватила очередная простуда и следом привычное обострение гломерулонефрита. Поскольку ничего особо криминального в анализах не было, то в больницу заваливаться не стал, лечился дома, регулярно посещая участкового терапевта. Очередной плановый визит к терапевту предполагался во второй половине дня. Я привычно приперся к началу приема, хотя номерок был из второго десятка. Возле кабинета уже сидели все впереди идущие номера и несколько номерков после меня. Еще несколько человек подпирали стенку в порядке живой очереди, периодически устраивая мелкие склоки на тему "я с вами пройду, мне только спросить". Рядом начинает собираться третья очередь "к сестре"...

Я уныло заключаю, что сидеть придется долго и стараюсь устроиться на жесткой кушетке поудобнее. Врача еще нет, хотя время приема уже началось. Значит, с первым номерком в кабинет вломится несколько желающих "спросить" и начнется банальная свара.

И тут в коридор вплыла Дама. Представьте себе нечто бесформенное, колышущееся наподобие студня, затянутого в подобие костюма. Абсолютное отсутствие вкуса, фигуры и лица. Впрочем, лицо ей успешно заменял яркий макияж.

– Кто сейчас к терапевту пойдет? – пропела Дама.

– Я, – отозвался парень лет тридцати.

– А за ним моя очередь! – тут же заверещала щуплая старушенция.

Дама сморщила боевую раскраску в презрительной гримасе.

– Я перед вами зайду! – не терпящим возражения тоном заявила Дама, обращаясь к парню с первым номером.

– С какой стати? Ишь, чего захотела! Больно умная! – понеслось со всех сторон.

Дама не удостоила смердов ответом, а заняла наиболее выгодную позицию – заблокировала своим студнем дверь в кабинет.

– А врач уже принимает? – пропела Дама второй вопрос.

– Нет ее, опаздывает.

Дама изобразила величественный кивок головой. Вернее, как она себе представляла величественный кивок.

Щуплая старушенция решила не сдаваться без боя:

– Отойдите от двери! Вон живая очередь, занимайте и стойте!

Дама вновь сморщила макияж, на сей раз в презрительной ухмылке.

– Да вы знаете кто я?

– Да хоть кто! Встаньте в конец очереди!

– Женщина, помолчите! – Дама изобразила снисходительную усталость от вынужденного общения с простыми смертными. – Я всего лишь на два слова, мне ваша поликлиника даром не нужна. Я в поликлинике при Смольном лечусь. Между прочим, мой муж дружит с сыном самого Горбачева.

– С чьим сыном, простите? – поинтересовался седовласый джентльмен пенсионного возраста.

– Михаила Сергеевича Горбачева – продекламировала Дама. – Его сын здесь в Большом Драматическом театре работает.

– Прошу прощения, – оживился джентльмен, – а сына не Игорь зовут?

– Для кого Игорь, а для кого Игорь Михайлович! – фыркнула Дама.

– Вообще-то, Игорь Олегович.

– Да вы...

– Игорь Олегович Горбачев, – повысил голос джентльмен, непочтительно перебивая Даму, – никак не может быть сыном Михаила Сергеевича, поскольку старше "отца" на четыре года. И, между прочим, он работает в театре имени Пушкина, а не в БДТ.

Из раскрытого рта Дамы раздалось какое-то шипение пополам с клекотом, будто дрались змея с разъяренной курицей. Боевая раскраска на лице дергалась и складывалась в совершенно невероятные комбинации. Затем кисель в костюме дробной рысью помчался к выходу.

Если б знали вы!..

Вслед за взрослой поликлиникой последовало мое первое попадание во взрослую больницу. Зимой восемьдесят четвертого года я загремел в больницу имени Урицкого, что на Фонтанке, в отделении нефрологии. Узнал я там много чего нового, в том числе услышал и такую историю:

было это в одном из пригородов Ленинграда. В местный штаб ДНД (если кто не помнит – добровольная народная дружина) поступил сигнал, что на одной даче установлен самогонный аппарат, хозяин самогон гонит. Пошли проверять, куда деваться? Постучались, дверь открывается, на пороге Василий Павлович Соловьев-Седой. Тот самый, что "Подмосковные вечера" написал. Мужики малость оробели, но отступать некуда, спрашивают: "Так и так, поступила телега, что у вас самогонный аппарат стоит". Василий Павлович виновато вздохнул: "Стоит аппарат, ребятки. У меня, ребятки, от магазинной водки изжога жуткая, вот я ее дома и перегоняю".

Аппарат отбирать не стали.

Часть вторая

БАЙКИ СТАРОГО СЛЕСАРЯ

Многоуровневые сны

(Вместо предисловия)

Кто читал "Тополиную рубашку" Крапивина, наверняка помнит описание многоуровневых снов. Этой ночью в такой сон угодил я сам.

"Ленинец", цех 116. И – Юрий Викторович Парфенов... За своим верстаком, что-то мастерит. Я у другого верстака, ряда через три, болтаю с Олегом Ивановым, моим первым и единственным тренером по пинг-понгу. Время, видимо, ближе к обеду, потому что я в "низком старте" – готов мчаться в столовую, занимать место у раздачи. Наша обычная практика была: я занимал места на нас четверых, иначе сорока минут на обед не хватало, вперед пролезали орлы из "сто семнадцатого". Благо их двери аккурат напротив столовой, а нам с четвертого этажа еще спуститься надо было...