Будь что будет - Дениза Алистер

Элина бросила растерянный взгляд на Бернарда.

— Когда мы встретились, у нее был именно этот размер, — сказал он.

— А когда это произошло? — полюбопытствовал отец.

Бернард что-то путано отвечал, а Элина в это время давилась куском курицы в винном соусе, мастерски приготовленной матерью.

К концу обеда Элина находилась на грани нервного срыва.

Позже, оказавшись в сотне метров от родительского дома, она не выдержала.

— Это был какой-то кошмар! Не знаю, как я усидела. Когда речь зашла о Сильвии, я пришла в ужас, подумав, что они свяжут все происшедшее с тобой.

— Все это закончилось два месяца назад, — мрачно отозвался Бернард. — Люди быстро все забывают.

Но не ты, подумала Элина. Ты никогда не забудешь.

— Этот разговор был похож на танец на минном поле, — продолжил Бернард. — Для того чтобы убедительно обманывать, нужно хорошо к этому подготовиться.

Она посмотрела на высвеченный приборной лампочкой красивый профиль своего спутника.

— А ты к этому хорошо подготовился?

— Ты говоришь так, словно осуждаешь меня, Элина. Полагаешь, что я добился успеха в своем деле тем, что скрывал от людей правду?

— А ты так не поступал?

— Только в тех случаях, когда это было крайне необходимо.

— Не означают ли твои слова, что и меня ты обманываешь, когда отвечаешь на мои вопросы, которые тебе не по душе?

— Я предпочитаю быть с тобой предельно искренним, но есть вещи, о которых я пока не хочу говорить.

— И это касается твоей семьи?

Он переключил скорость, подъезжая к крутому повороту.

— Да, я не люблю о ней распространяться. Но если для тебя это так важно, готов рассказать.

— Конечно, важно, Бернард. Ты же отец нашего ребенка.

— Ладно. — Он снова переключил скорость, и машина, миновав поворот, стремительно покатилась по шоссе. — Я появился на свет, когда матери было двадцать, а отцу тридцать восемь. Он был профессором филологии в университете, считал себя поэтом. В любовь верил, но в любовь свободную. Когда мать сказала ему, что беременна, он как-то сразу вспомнил, что у него есть жена. Тут же взял академический отпуск на год. Вручил матери тысячу долларов на аборт, если она пожелает его сделать, упаковал свое барахло и укатил с женой в Кентукки, где стал слоняться по студенческим городкам, читая лекции о ямбических пентаметрах. А через шесть месяцев в Ванкувере родился я…

Бернард говорил спокойно, будто рассказывал о чем-то отвлеченном, но она видела, как на его скулах ходили желваки, а пальцы с силой сжимали руль. Элина чувствовала, что ему трудно вспоминать прошлое.

— Твоя мать говорила отцу, что решила рожать?

— Нет. Он уже свое дело сделал и больше не интересовался тем, как она поступит.

— Очень грустно.

— Грустно — не то слово, — тряхнул головой Бернард. — Моя мать любила этого подлеца и продолжала любить до последнего вздоха. В сорокалетнем возрасте она умерла от острого цирроза…

— Вот как! — Элина не смогла сдержать горестного вздоха, поняв причину этого заболевания.

Не отрывая глаз от дороги, он кивнул.

— Да, она здорово пила, выпивала по две бутылки в день. Печень такой нагрузки не выдержала.

Элине захотелось дотронуться до его руки, сделать хоть что-нибудь, чтобы выразить ему свое сочувствие. Но он отодвинулся от нее так энергично, словно между ними вдруг возник непреодолимый барьер. И все же она не могла молчать.

— Мне очень жаль, что так случилось, Бернард.

— Чего уж тут, она была потерянным человеком, лишенным счастья, брошенным моим отцом и отвергнутым родными и знакомыми. Она сгорела, не ценя жизни. Сама стремилась побыстрее свести счеты с жизнью. Вот и все.

— Но у нее был ты. Неужели это не радовало ее?

— Боюсь, что нет. Связанная по рукам и ногам ребенком и вынужденная как-то поддерживать меня, она зарабатывала от случая к случаю переводами с французского. В молодости мать пыталась окончить университетский курс в Париже, но встреча с моим отцом помешала ей осуществить свою мечту…

— А с дедушкой и бабушкой у тебя не было близких отношений?

Он иронически хмыкнул.

— С ними? Они были далеки от меня, будто бы обитали в сказочном мире Санта-Клауса.

— Ну, хорошо, а отец? Он никогда не пытался изменить свою точку зрения и узнать, есть ли у него сын?

— Мой отец и я, — сказал Бернард, делая презрительное ударение на слове «отец», — смогли вынести друг друга не более сорока пяти минут во время единственной нашей встречи. Вообще-то я искал его, хотел увидеть, услышать от него слова раскаяния, но у него и в мыслях не было признавать свою вину. Мне было шестнадцать, когда я встретился с ним. Но через пять минут понял: глупо в чем-то убеждать его. И я поклялся, что до конца своих дней не прощу этого человека. И я держу свое слово.

— Мне трудно понять человека, отвернувшегося от своего единственного ребенка.

— Вот и хорошо. В таком случае тебе нетрудно будет понять, почему я не хочу поступать подобным образом. Именно поэтому я намерен вместе с тобой заняться воспитанием нашего сына или дочери. Ты должна запомнить, Элина, что я совсем не похож на своего непутевого папашу.

Хотя она и не видела особых причин для оптимизма, но от его слов стало теплее на душе.

Он свернул на дорогу, ведущую к ее дому. Лунный свет серебряными бликами отражался на поверхности озера Сокровищ.

— Что, если я заскочу к тебе на минутку? — спросил он, останавливая машину у подъезда. — Есть одна штука, которую мы не обсудили, а откладывать уже нельзя.

Она не возражала. Очутившись внутри дома, он без приглашения прошел через гостиную в кухню. Там он на мгновение задержался, пригнул голову и раздвинул шторы на окне. Всмотрелся в темноту, туда, где находился садик. Озадаченная, она последовала за ним.

— Сколько земли принадлежит тебе, Элина? — спросил он.

— Немногим больше акра.

— А каков размер приозерной полосы?

— Около ста пятидесяти футов.

— И у тебя есть право на владение землей?

— У меня закладная. Я же говорила тебе об этом еще вчера вечером.

— Ах да. — Он ловко щелкнул пальцами, словно получил тысячедолларовый кредит в банке. — Но я спрашиваю о безусловном праве на недвижимость. Ты владеешь землей на правах аренды, я правильно понял?

— Нет.

— Прекрасно. А в каком состоянии это строение? — Он постучал по дверному косяку. Стекло в двери угрожающе зазвенело. — Черт возьми, все это может развалиться и без моей помощи. — Бернард обвел рукой кухню со всеми ее старомодными шкафчиками, выдвижными ящичками и изношенной водопроводной системой. — Знаешь, что я собираюсь сделать? Снести твой дом и построить здесь что-нибудь получше.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});