Жемчуг проклятых - Маргарет Брентон

— Благодарю, дитя мое, но чай уже холоден, как воды Леты. Горячим он был ровно пятнадцать минут назад.

Мистер Линден пододвинул молочник и собственноручно налил себе молока, тем самым показав Агнесс ее ненужность и даже избыточность за этим столом.

— Завтра я спущусь пораньше. Обещаю!

— Похвальное стремление. Со временем ты привыкнешь к правилам этого дома, на первых же порах я тебе помогу.

— А… как?

— За малейшее упущение ты будешь строго наказана, Агнесс. Так проще запомнить, — обронил дядя, неспешно размазывая масло по тосту.

Полагая, что пансионерки еще настрадаются или в замужестве, или в чужих людях, мадам Деверо применяла самые щадящие воспитательные методы. Высшей карой, грозившей лентяйке или болтушке, было лишение десерта — пирожка с патокой. Если проступок был совсем уже скверный, с отягчающими обстоятельствами, вроде пропуска воскресной службы ради прогулки в парке, на шее виновницы оказывалась табличка с надписью «Зря я так поступила». Но девочки шептались, будто в других школах учениц ставят на колени по субботам, а в придачу еще и секут!

— Меня нельзя наказывать! Я же леди!

— Пока что нет, — мистер Линден был всецело поглощен своим тостом. — Чтобы тебя сочли леди, нужно вести и себя, как леди — быть аккуратной и пунктуальной, строго следовать этикету. Только так ты сможешь снискать уважение окружающих.

— А вот леди Мелфорд дела нет до этикета. Она сама мне так сказала, — пробормотала девушка, разглядывая одинокую чаинку на дне чашки.

— Прежде чем подражать кому-то, посмотри, нет ли герба на его карете, — наставил ее мистер Линден. — Леди Мелфорд — аристократка, вдова барона. Ее положение настолько выше твоего, что она может позволить себе… милые причуды. Кроме того, разве я не запретил тебе вообще заводить речь о леди Мелфорд?

— Нет, вроде бы.

— Досадная промашка с моей стороны! Агнесс, я запрещаю тебе заводить речь о леди Мелфорд. Она тебе не ровня.

— И между тем, она была ко мне очень добра, — заметила Агнесс, едва не ввернув «Не то, что некоторые». — И совсем не задавалась. Мы так мило беседовали.

— О чем вы… — начал пастор, но опять насупился. — Неважно. За каждое упоминание леди Мелфорд ты выучишь наизусть по одному стиху из книги пророка Иезикииля. Мне начинать счет?

«Леди Мелфорд, леди Мелфорд, леди Мелфорд! Лавиния, Лавиния, Лавиния! Да она в тысячу раз добрее и снисходительнее вас!» — прокричала Агнесс.

Про себя.

Никаких иных звуков, кроме стука вилок о фарфоровые тарелки, до конца завтрака не слышалось.

После злополучной трапезы Агнесс сменила утреннее платье на привычный наряд для прогулок и, едва успев причесаться, поспешила в гостиную, где ее уже дожидался хозяин с экономкой. Не без огорчения девушка отметила, что из камина убрали все милые декорации и теперь он зиял пустотой. Может, занавеску для него сшить? И украсить ее аппликацией? Но это, наверное, слишком по-мирскому. В доме священника должно царить благонравное уныние.

Агнесс едва не запрыгала от радости, узнав, что наконец-то сможет вырваться из этого узилища, пусть и не налегке — ей сразу вручили корзину с хлебом для бедняков. Сначала ей предстояло навестить некоего мистера Хэмиша, за чью душу так опасался пастор, и прочитать ему вслух брошюрку «Демон из бутылки. Наставления для рабочего класса», напечатанную Обществом Трезвости. Затем следовало разнести хлеб многочисленным адресатам, а заодно напомнить Саре Крэбтри, что после ее родов уже миновало 14 дней, так что ей надлежит пройти обряд очищения.

Про такой обряд Агнесс слышала впервые, но, как оказалось, в провинции он пользовался спросом. По словам миссис Крэгмор, до церковного благословения молодая мать могла стать жертвой фейри. Тем только дай волю, вмиг уволокут бедняжку в свои подземные чертоги и заставят кормить грудью своих малышей. А вот если она преклонит колени в церкви и прочтет особую молитву, никакие фейри ей не страшны. Разве что сама к ним запросится…

При упоминании фей пастор болезненно поморщился, из чего Агнесс заключила, что народные поверья ему тоже претят. Хорошо, что она так и не обмолвилась о своем даре. Дядя заставил бы ее затвердить весь Ветхий Завет в наказание за испорченность!

Чем раньше она станет леди, тем скорее он оставит ее в покое, смекнула Агнесс. Ради этого она готова облагодетельствовать хоть всех бедняков Йоркшира, включая трущобы Лидса. Девушка хотела пуститься наутек, но от зоркого пастора не укрылся главный недочет ее туалета.

— А где же твоя шляпа?

Пришлось признаться, что капор она забыла еще в пансионе. Конечно, не в ее возрасте ходить с непокрытой головой, но из той шляпки и так лезла солома…

— Давай уж сразу укоротим тебе платье до колен и косички заплетем. Зачем мелочиться? А то люди, чего доброго, сочтут тебя взрослой. Нехорошо их так обманывать, — начал было пастор с участливой улыбкой, но, заметив неодобрение миссис Крэгмор, махнул рукой. — Завтра пойдем в лавку миссис Бегг и выберем что-нибудь подходящее.

Предложение звучало, как угроза, а уж при слове «подходящее» перед глазами Агнесс возникли такие фасоны, что даже строгие квакерши содрогнутся от омерзения. К счастью, на этом аудиенция закончилась, и Агнесс поспешила творить добро.

4.

Отослав и экономку, которая многозначительно ухмыльнулась напоследок, мистер Линден облокотился о каминную решетку и зарылся пальцами в волосы, слипшиеся от макассарового масла.

Уже второй день его сводила с ума одна мысль. Точнее, одно ощущение. Его источником была девчонка.

Такая чужая.

Еще тогда, на конюшне, прежде чем явилась ему щуплая фигурка в клетчатом платье, он почувствовал запах жасмина. А как шагнул во двор, то чуть не вскрикнул от того смятения, которое, верно, чувствует крестьянка, когда отвернется всего-то на пару минут, а в колыбельке вместо пухлого малыша уже лежит большеголовый уродец и сучит ножками-палочками.

Подменыш. И суть у него другая, чужая.

Ну да что с нее взять? Пустенькая фарфоровая кукла, исковерканная системой женского образования. Права была Мэри Уоллстонкрафт, при всем своем беспутстве, а права — неправильно мы учим дочерей Евы.

Девчонку следовало отдать в пансион построже, где ее научили бы штопать чулки, а не мастерить безделушки. Одно оправдание — в те дни, когда она нежданно-негаданно свалилась ему на голову, ему было недосуг сравнивать пансионы. И смотрел он исключительно на статистику смертности, а в заведении мадам Деверо она была как раз невысока.

Что ж, любой джентльмен со сложившимися привычками почувствует раздражение, когда в его личное пространство вторгнется девочка-подросток, чьи интересы не простираются дальше крема от веснушек. И чьи манеры ему придется отшлифовать, прежде чем спровадить ее замуж. Как раз усталое раздражение и было бы закономерной реакцией на такое положение вещей.