Заря - Арин

— Ну, что ж, — мастер постепенно приходил в себя, но в глазах отражалась одни единственная мысль: «Будь прокляты эти старейшие, ну что стоило ему промолчать!» Да уж. Не очень хочется наказывать любимого ученика.

— Ученицы Веран и Летеш — свободны, ученик Интореми сразу после лекции, насколько я знаю последней, отправляется в нижние мастерские, для обучения прикладной работе на двое суток.

— Как прикажет учитель. С вашего позволения, я отправляюсь в лекционный зал, — Надьян еще раз поклонился и ушел дальше по коридору.

Мастер Илазе хотел было последовать его примеру, но Ната вспомнила, за чем нас послали:

— Мастер, извините, но мастер Виарона просила вас дать нам очищающие порошки.

— Порошки-и…, - наставник вернулся в свое привычное состояние и иронично улыбнулся, — неужели у вас это не первый инцидент за день?

— К сожалению, да, — Ната была сама смиренность (Угу! После такого взрыва вообще положено быть тише воды, ниже травы!).

— Хорошо, идите за мной.

* * *

Если не считать Надьяна, то все закончилось более менее благополучно: Ната получила порошки и в свободное от занятий время прибирала в практическом зале, а мастер Виарона строго следила, чтобы никто ей не помогал. После того, как меня уже в пятый раз выпроводили, уличив в попытке помочь подруге, я не стала навещать её, а сразу после лекции о Неживой природе отправилась в столовую — подошло время обеда. Там меня выловил Зан, которому я пыталась, как можно меньше попадаться на глаза, дабы тот не стал требовать от меня подробностей о произошедшем на практике (Слава Духам, на лекциях он вообще не разговаривал, слушая только наставника!).

Под взглядом строгих зеленых глаз, я, переборов себя, соврала о случившемся, сказав, что Ната выронила пробирку с раствором Змеиной Кислоты в котел и тот взорвался (Змеиная Кислота выделяется из крови Изумрудной змеи, в сочетании с некоторыми ингредиентами, которые, кстати, в зелье присутствовали, становится взрывоопасной). Тот сделал вид, что поверил. Бедная Ната! Они еще недавно спорили о том, можно ли ей доверять опасные вещества, и моя ложь окажется сильным подспорьем Зайрану, ведь отрицать мои слова она не станет (жить всем хочется).

Мы неспешно поели. Лекции начнутся не раньше чем через два часа — наставники дали достаточно времени, чтобы человек отдохнул и мог с прежней работоспособностью воспринимать информацию. Вообще обучение было построено с умом: даже к концу дня не чувствовалось утомления, а если оно и было, то только из-за того, что ученик изматывал себя сам. Занятия начинались с того момента, как утренние солнечные лучи падали на статуи: Виты, Нола, Генды или Ретора,[10] в зависимости от четверти года [это примерно в 8 часов утра].

Сначала была лекция длительностью в час. Потом одна практика на два часа. Снова лекция (всегда по другому предмету). Отдых. Еще две лекции и еще одна практика. И такой распорядок повторялся изо дня в день.

Закончив обед, я подавила желание еще раз проведать подругу и решила в кой-то веки сходить в малую библиотеку. Она отличалась от главной тем, что посещать её можно было с самого начала обучения. Да и хранившиеся там книги к алхимии (извиняюсь, целительству) не имели никакого отношения.

Малая библиотека содержала в себе огромную коллекцию художественных книг: баллады менестрелей и летописи историков, книги об оружии и эльфийские фолианты об искусстве с красочными картинками. Чего там только не было. Даже был (хохотала до слез, когда нашла) якобы дневник сумасшедшего дракона, чье, скорее всего, сумасшествие заключалось именно в желании вести записи (драконы, всем известно, обладали абсолютной памятью, и книги им были не нужны). И, к слову, если главную библиотеку большинство посещало только по большой надобности, то в малую ходили все без исключения — что, кстати, очень поощрялось мастерами. Ведь целитель не только лечит раны и делает перевязки, часто приходиться оказывать и психологическую помощь: успокоить человека, рассказать ребенку сказку, чтобы легче было заснуть, когда приходилось оставлять его в комнатах для тяжело больных. И многое другое. Да и нельзя же зубрить только классификацию минералов, надо и душу развивать (а я-то раньше удивлялась: откуда Орнет знает стихи древних менестрелей, которые так любит слушать моя мама; к слову, поет он тоже замечательно).

Сейчас там находилось совсем немного людей: человек двадцать не больше. Среди стеллажей забитых фолиантами они выглядели, как часть интерьера: незаметные серые пятна рядом со шкафами из красного дерева и книгами, которые, под час, были настоящими произведениями искусства.

Я неспешно прошлась вдоль полок — брать ничего нового что-то не хотелось: все равно скоро прибежит Ната, а потом мучайся, пытаясь найти время, чтобы прочитать: любопытство замучает не хуже палача в камере пыток. Взять уже прочитанное? Скучно. На тексты у меня память хорошая: только возьмешь в руки книгу — тут же вспоминаешь, что там произошло до самых мелочей.

И тут под руку попался старый фолиант с эльфийскими картинками и гравюрами. Настолько древний, что страницы его не были растеряны только из-за выработанных у целителей аккуратности и уважения к книгам. Она и раньше попадалась мне, но картины — не слова — заучить нельзя, и поэтому мой выбор пал на неё. Да чего уж там — эта книга была одной из моих любимых, я могла часами сидеть и рассматривать пожелтевшие от времени страницы, краска на которых осталась лишь потому, что в состав была вплетено заклинание безвременья — высшая магия сумрака, между прочим (не знаю как оно называется на самом деле, я могла лишь интуитивно определить её предназначение: для большего не хватало знаний). Эти изображения не были оригиналами: их, скорее всего, просто скопировали магически (Орнет говорил, что и такое возможно), но красота осталась, заставляя выпадать из реальности и наслаждаться совершенством линий.

Я аккуратно взяла её, крепко сжав руками — не дай Духи, страничка вылетит, и отнесла ее крайнему столу — тот был хорош тем, что стоял у окна и поэтому был очень хорошо освещен, ведь я, конечно, вижу и в сумраке, но, как сказала мастер Дина (заведующая лазаретом), эксперименты — хорошо, но здоровье тоже беречь надо (с ней мы познакомились после того, как Ната ради любопытства добавила в настой огнь-травы кусок торфа: ожог был у неё на всю руку, странно, что не заорала — вторая степень это не шутка).

Окно оказалось открытым: свежий ветер шаловливо теребил легкие шторы, принося в залу свежесть. Откуда-то доносились голоса: очередные страдальцы горбатились в ботанических садах, проклиная природу, целительство и мастера Виарону скопом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});