Разоритель Планет (СИ) - Амплеев Александр

— Осознание — штука паскудная, таки… Вроде живешь-живешь, а потом хренак, и осознание наступит, — ухмыльнулся выходец из подразделения подавителей, а затем налил следующую стопку.

— Да. Осознание — худшее просто, что есть в нашем умишке… Ты просто жить не хочешь после того, как осознаешь такое.

— Ой. Не ной. Что было — то прошло. Все-таки ты их дубинками, дробовиками и ничем подобным не снабжал, — перебил Генриха Джек. — Ты лучше подумай о том, как сделать что-то хорошее для людей, а не ной постоянно.

— Да как я сделаю? Я на Романо работаю… Че хорошего могу сделать? — спросил Генрих, подняв голову и умоляюще смотря на Джека.

— Как-как… А я откуда знаю? Для начала для дочери что-то хорошее сделай, потом приди в себя и готовься к полету на станцию. Там будет благое для человечества дело.

— Опять убийства? — мученически спросил бывший бизнесмен.

— Хуже, — улыбнулся Билли. — Убийство в промышленных масштабах.

— Дазаткнись ты, Билли, — негр угрожающе посмотрел на гиганта, а тот лишь еще шире улыбнулся.

— Не, ну а че? Я ж правду говорю. Мы там нижние уровни, судя по всему, чистить будем. Невольниц освобождать будем. Тебе, кстати, какое-то другое оружие дадут, ибо с этой херней много не настреляешь, всю руку отобьет, а целей дохрена будет, так что…

Генрих от этих слов снова лег головой на сложенные на столе руки.

— Билли, етить твою мать!

— Что? Будет хуже, если он только там поймет всю жопсен ситуации. Поймет и ублюется. Там, кстати, мой пулемет будет, а не эта ППшка вшивая… М-м-м-м-м…

— Закрой хлебало, — Джек оборвал слова Билли, но на этот раз гораздо более угрожающим тоном.

— Ладно-ладно. Молчу, но мяса все-таки много будет, даже фарша.

— Короче, Генри. Если ты не восстановишься за три дня — мы будем вынуждены лететь без тебя.

— Да… Я восстановлюсь, — еле-еле проговорил человек, снова поднимая взгляд. — Постараюсь.

— Главное, не убейся. Пистолет твой я заберу, со всеми патронами, до лучших времен. Иначе больно простой путь у тебя к смерти будет. Бах, и все мозги на потолок. Но ты представь, как твоей дочери будет приятно заходить в квартиру, в которой сидит тело папки с разорванной башкой и мозгами на потолке.

— Да я понял. Не буду я. Что дочка-то без меня делать будет? Жить буду. Обещаю.

— Только смотри, чтобы твои обещанияв итогепо ценности не стали, как туалетная бумага.

— Типа, чтоб ими подтереться нельзя было?

— Именно. Ладно. Пора идти уже, — Джек встал из-за стола, после чего осмотрелся в зале.

Внутри было несколько десятков человек, большинство разговаривали между собой и никакого интереса к троице не проявляли, кроме, пожалуй, одного столика, за которым сидели какие-то бравые парни, но и те резко начали говорить между собой, когда Билли поднялся. Билли был настоящим медведем, даже без своего снаряжения. В одной майке и джинсах, он напоминал настоящую машину для убийств, а его неестественно сверкающие мышцы напоминали синтетические, отчего большая часть, находящихся здесь, даже из особо буйных особо не поворачивалась в сторону амбала в двести десять сантиметров в высоту, с огромными мышцами, волевой челюстью и по-военному бритой головой.

— Да, Билли. Есть все-таки плюс в том, чтобы ходить с тобой.

— Эт какой? — спросил гигант, глядя на негра, который был тому по плечо.

— Конечно же, твой пресс. Все девки заглядываются! — негр шутя ударил в практически железный живот мужчины.

— Ну-ну. Я тут ни единой красивой девчонки не вижу, только пьяные морды. Эх… Вдарить бы сейчас кому-нибудь, пока в башке бурлит, да некому, — покачал головой человек.

— Вот это и есть плюс. Ты выглядишь, как горилла, которую все боятся. В этом и главный плюс.

— Ну, спасибо… Меня то с медведем, то с гориллой сравнят. Это лучший комплимент! — усмехнулся человек, после чего надел свою кожаную куртку.

— А тебе, кстати, в кожанке зимой не холодно? — спросил уже Генрих, смотря на своего нового огромного друга.

— Не. Мышцы-то синтетические, по крайней мере, внешняя часть, так в них и тепло. Тело это же тоже своего рода одежда, так что все нормально. Не бойса — не заболею. Плюс операции, в которых я участвовал, часто проходили на дальних от звезд планетах, так что закалка у меня, как у древнего «моржа». Такая хрень в минус десять — не пробивает, если там… Ну… К примеру, не час на улице торчать. Так что нормально.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Классно, наверное, таким бугаем быть.

— Не. Минусы есть. Вот там некоторые на рост метр девяноста жалуются, что там много чего башкой задеваешь, так я задеваю еще больше, чем они. Но да… Ты всегда устрашающ при таких габаритах, — как обычно улыбнулся Билли. Было в этом громиле что-то одновременно и страшное, и в какой-то степени милое, по крайней мере, с друзьями он был по-настоящему добрым и прекрасным человеком. И хоть Генрих и был знаком с ним от силы день, но этот здоровый парень уже завоевал его сердце своей добрейшей улыбкой при устрашающем виде.

…

Шли они недолго, как оказалось, бар был совсем рядом с домом, и Генри даже в нем бывал несколько раз, только в силу шока не смог понять, где находится. Он смотрел себе под ноги, а рядом с ним шли два настоящих друга, наверное, настоящих. Да, пожалуй, дружба с ними была значительно крепче, чем с теми, с кем он проводил время ранее. Бизнесмены и чиновники, почему-то, почти все забыли о нем сразу, как только он разорился. Ни помощи тебе, ни чего-то подобного, а один из «друзей» и вовсе выкупил цеха с молотка, после чего самодовольно продолжил производство старых заказов.

— А где ты воевал, Билли? — спросил Генрих, посмотрев на гиганта снизу вверх.

— Где-где… Да вот… Может, помнишь, в новостях было. Про «Триумвир Левый». Я там был. Голем-Четыре нынешний захватывал. Капиталисты конфедерации не сильно рады были тому, чтобы у них «экспроприировали» их старую добрую планету. Ну, вот и решили попробовать потягаться в бою. Не вышло. Я сильно говорить про это не люблю, так что извиняй. Может, в будущем как-нибудь, и побалакаем в дружеской компашке, коли живы будем.

— Понятно. Страшно было?

— Ну… Я тогда молодой был совсем, двадцать с лишком годков, ну и первые серьезные битвы. Мясорубка. Приятного там мало. Нынешние пострелушки — это мелочь, вот когда плазмой стреляют в больших объемах с обеих сторон… Тогда страшно. А так… Вон моя броня ППшки, а это одно из основных орудий пиратов и прочего сброда, держит на ура. Штурмовую винтовку, — ну, если не под прямым углом, — тоже держит, а там почти все пули в откос идут. Вот шоковое оружие — это дерьмо. Мягко говоря, неприятно им получать, хотя тоже зачастую выдерживаю, но после Голем-Четыре — это какая-то игра. Нестрашно абсолютно, адреналин, конечно, играет, но даже близко не стоит. Хотя… Вот с рогарийцем сегодня — немного страшно было. Впервые сталкиваюсь, но, как вижу, они не сильно броню любят, если правильно определил их духовную субстанцию, после раздробленного лобового щитка.

— Понятно, — Генри из-за этих слов ощутил себя еще более паршиво, вот одного какого-то убил и разнылся, а еще застрелиться пробовал. А он? Этот титан? Прошел настоящую войну, а потом сохранил какую-то дружелюбность и чувство юмора.

Вскоре они оказались на пороге дома, Генрих нажал рукой на панель, затем они вошли, потом к лифту и поехали наверх, затем по коридору к дверям квартиры.

— Мы заходить, наверное, не будем? — спросил Джек. — Дочурка, наверное, не спит, а тут еще мы завалимся. Ей же, хозяюшке, надо будет что-то сварганить по-быстрому. Так что иди, наверное, один.

Как вдруг дверь открылась, а на них смотрели заплаканные глаза девушки, которая, кажется, еще сильнее похудела за это время.

— Заходите, — сказала она, смотря на мужчин, и как-то тяжело улыбнулась в ответ на улыбку Билли и на понимающий взгляд Джека.

— Ну, если приглашаешь. Не смеем противиться, — улыбнулся Джек, а после подтолкнул Генриха вперед.

…

В доме они побыли недолго. Вскоре Джек засобирался, а за собой повел и Билли. Тихо и мирно Генрих проводил их, а дальше вернулся в зал и сел на тот диван, на котором неделю назад, или больше, или меньше, сидел тот самый тип в шляпе, который сейчас являлся его начальником. В голове снова начал возникать образ того самого кворона, и в глазах помутнело. Дыхание замедлилось, а сердце, наоборот, начало стучать очень быстро, человек пытался восстановить обычный пульс, убрать этот образ с разорванной грудью, «выплюнутыми» окровавленными жвалами с разбросанными по полу щупальцами. Он смотрел перед собой стеклянным глазами, пока рядом не села Кира, она смотрела на отца каким-то испуганным взглядом.