Фартовые ребята - Леонид Влодавец

— А Шкворня, стало быть, обделили вовсе?

— В том-то и фокус, что ему предлагали пять, как Бегемоту, но он безо всякого понта сказал, что он пока «молодой» и ему того, что есть, хватает. Не то чтоб сделал гордую рожу и вякнул: «Подавитесь, мол!», а спокойно и уважительно отказался.

— Но на самом деле обиделся?

— Еще раз напомню, Ерема, Шкворень не за себя играет. Он, строго говоря, на зарплате. Ему надо делать, что прикажут. Ни выступать, ни обижаться, ни еще как-то дрыгаться он права не имеет; Все, что ты должен был делать, — это подстава, только не против тебя, а против всей «Чик-чириковской системы»!

— Не понял, что за система?

— Ну, осенью, когда Булка против Хрестного возникла, ей удалось охмурить аж самого губернатора. Хрестный, чтоб напомнить ей, кто есть кто, заказал одновременно и Булку, и Вальтю Балясина, который хорошо ей подпевать начал. Вальтю завалили, а Булку, причем два раза подряд, отыграл один московский пацан. Короче, Булка закрутила все так, что на похороны Балясина сошлись все основные. С похорон они поехали в Булкино казино «Чик-чирик» и постановили, что Хрестный больше никто, а Булка по жизни верхняя. Вот и вышла «Чик-чириковская система». В нее считай что все областное и городское начальство завязано. Но крутит всем Булка. У нее такие нитки в руках — е-мое! В январе начальника облуправления МВД на пенсию отправили. Ее работа.

— Может, она и Президента отдохнуть уговорит? — съехидничал Механик.

— Насчет этого не знаю, но насчет начальника — информация четкая. Но это уже не суть важно. Важно другое — Булка все так поставила, что меж братвой все тихо, с банкирами и торгашней — тишь да гладь. Мокрые дела за полгода — сплошь бытовуха. Даже квартиры меньше чистят. Ментам скоро вообще работы не будет, самим воровать придется.

— Они и так умеют… — хмыкнул Механик. Он уже примерно сообразил, что Шкворень намечал сделать его руками, но продолжил заслушивать Коня.

— В общем, хорошая это система, — резюмировал Конь, почти совсем успокоившийся насчет сбережения своей жизни. — Но из-за всех этих завязок с начальниками — очень хрупкая, оказывается. Шкворень откуда-то вычислил, что Крюк через Булку вышел на одного из советников губернатора по поводу приватизации этой фабрички на какое-то подставное лицо, и тот за энную сумму баксов обещал ему все бумаги оформить — сам нигде ни одной подписи не ставя и ни за что не отвечая. В общем, в понедельник, то есть сегодня, они должны были встретиться именно в этом «Мерседесе». Крюк специально отложил это дело до окончания ремонта, чтоб шикануть. Поэтому тебе и предложили сделать его именно в десять часов. Представляешь шухер? Советник губернатора взлетает на одном «мерсе» вместе с Крюком, у которого три ходки и два еле закрытых дела. А на месте могут найти чемодан с баксами и разные прочие причиндалы, которые позволят Москве пригнать сюда такую кодлу ментуры и прокуратуры, что в два счета губернатора оформят, а заодно и Булку. Булка сядет — считай пошло безвластие. И резня пойдет, и проект Крюка звездой накроется. Но, надо думать, та Москва, которая за Шкворнем, сюда свою администрацию намылит, которая всех, кто после резни уцелеет, так за горло возьмет, что все тут перед Шкворнем на цыпочках ходить будут. Вот она и политика!

— Хитрая ситуация, конечно, — заметил Механик. — Хорошо ты говорил, братан, долго, обстоятельно и много полезного мне, лаптю малограмотному, сообщил. Только вот, понимаешь ли, корешок, все это, как говорят в американских боевиках, «может быть использовано против вас». Против тебя и Шкворня. Не следствием, конечно, а лично мной. Потому что такая маленькая, но шибко гордая птичка, как я, имеет мозгов гораздо больше, чем у курицы, и, вопреки вашему дурному ожиданию, кое-что соображает. Неужели я поверю, что вы, козлы, собирались меня отпустить в целости и сохранности, да еще и документы за кордон выписать? После того, что ты сообщил?! Да ни в жисть!

— Ерема! — ледяной смертный холодок, которым вновь повеяло от Механика, вновь заставил уже начавшего успокаиваться Коня задрожать от самых нехороших предчувствий. — Бля буду — если Шкворень что замышлял, я не в курсе!

— Конечно, — кивнул Механик с издевочкой, — всю подноготную заварухи этой ты знаешь, а насчет того, что в таких делах концы обрубают, не в курсе! Козел ты, понял?! Лярва поганая! Думаешь, ты меня продал?! Нет, падла, ты себя продал!

— Не знал я! — выл Конь, чуя уже, что пощады не будет.

— Знал, — уверенно сказал Механик более спокойным и оттого еще более пугающим тоном. — Я и сам, вообще-то, догадывался. С самого начала, с этой ресторанной встречи. Только еще верить не хотел, потому что Афган глаза застил. Потому что помнил тебя тем пацаном, который мне на сопке, когда я к вам вышел, последние два глотка из фляжки отдал! Во, блин, психология! С двух фраз вас умом расколол, а сердце не верило! Не верило — и все! Все эта водичка твоя вспоминалась, будь она неладна! Трое суток тогда росинки во рту не было, язык не ворочался… Лучше б ты мне, гад, тогда бензина налил!

Механик зачерпнул из ведра колодезной, холодной воды и, отхлебнув глоток, будто заново пережив ту давнюю жажду, подал кружку Коню.

— Пей, падла! Всю! Небось, тоже во рту сушняк?

— Аг-га… — пролепетал Конь, припадая к кружке и цокая об нее зубами.

— Все, в расчете по этому делу, — произнес Механик, когда Конь осушил кружку. — Не хочу за собой долг числить. Теперь другие итоги подводить будем. Значит так, гражданин Коньков, жизнь тебе сохранить я не могу. Но замочить могу очень по-разному. То есть, могу быстро, а могу не очень…

В это время послышалось «тю-лю-лю» сотового телефона, который Конь передал Механику в воскресенье утром, для того чтоб тот мог использовать его в качестве пульта управления миной.

— Это Шкворень… — пробормотал Конь.

— Да уж не Вероника Кастро, наверно! — хмыкнул Механик. — Алло!

— Ерема, — послышался в трубке глуховатый голос. — Я к тебе с благодарностью большой. Хорошо поработал, очень четко.

— А я думал, что вы недовольны будете, — иронически произнес Механик, немного удивившись.

— Напротив, очень доволен. То, что доктор прописал, — без всякой издевки сказал Шкворень. — Наш общий друг, случайно, не у тебя задержался? Не заболел он там, а?

— Пока нет. Отдыхает с устатку.

— Позови, если возможно, хочу услышать родной голос.

Механик неторопливо подошел к сидящему на матрасе Коню, выщелкнул из кастета ножевое лезвие и приставил его к шее бывшего корешка. А левой рукой поднес к его рту телефон.

— Але, — пробормотал Конь.

— Ты тут надолго гостить остаешься? — пропищали из динамика.

— Д-да… — хоть и выпил Конь водички, во рту у него все равно было сухо.

— Сам ехать не торопишься или хозяина обидеть боишься?

Конь вопросительно посмотрел на Механика. С ножом у кадыка надо над каждым словом задумываться. Механик хмыкнул:

— Скажи, что хозяин не отпускает.

— Х-хозяин не отпускает… — прохрипел Конь.

— На здоровье не жалуешься?

— Н-нет…

Механик вышел из-за печи и сказал в телефон:

— Вопросы есть?

— Есть. Ты его сам обратно привезешь или мне заехать?

— Заезжай, если не заблудишься… — разрешил Механик. И отключил телефон.

— Он все понял, — произнес Конь. — Дорогу до просеки он знает, я рассказал.

— Молодец, — похвалил Механик, — правильно сделал. Но я его ждать как-то не собираюсь. И торговаться из-за тебя не буду. А умрешь ты все-таки плохо.

Механик подчеркнуто неторопливо оделся, надел рюкзачок за спину и вышел во двор. Здесь стояла «копейка» Коня, на которой Еремин привез сюда своего пленника. Однако уезжать на этой машине Механик не собирался. Он открыл багажник, вынул канистру с бензином и вернулся в избу.

— Олег! — вспомнил Конь настоящее имя Механика, в ужасе глядя на канистру.

— Увы, — ледяным голосом произнес тот, несколькими резкими движениями выплеснул весь бензин прямо на бывшего товарища и бросил канистру на пол. — Говорят, пламя от греха очищает. Даже предателей!

С этими словами Механик чиркнул спичкой по коробку и швырнул ее в бензиновую лужицу, растекшуюся у печки. Жарко пыхнуло пламя, Механик тут же выскочил в сени, захлопнув дверь. Вой того, кого пожирал огонь, крепко резанул Механика по нервам, но разжалобить не мог. Да и поздно — снявши голову, по волосам не плачут.

Механик выкатил свои самодельные аэросани на все еще заснеженную улочку мертвой деревушки, запустил мотор и понесся прочь от избы, над которой уже поднимались клубы бурого дыма.

Уже находясь в нескольких километрах от пожара, глубоко в лесу, Механик услышал далекое «бумм!» — это взорвалась от жара осиротевшая «копейка». Для Коня все неприятности кончились…