Месть за нелюбовь - Светлана Алешина

— Ну, мою-то красавицу может разбудить только мартини, — не смутился Алексей, принимая все за шутку. — Или ты предпочитаешь поцелуй?

Он спрашивал смело, заранее будучи уверен в отрицательном ответе.

«Нет, он точно идиот, — рассердилась Алена. — Ладно, миленький мой, сам скоро будешь умолять, чтобы я тебя поцеловала!»

— Нет, конечно, мартини, — подыграла она ему, так быстро поднимаясь, что Алексей даже расхохотался, довольный успехом своей шутки.

— Я налью сама, ладно? — тоном хорошей девочки сказала она, кокетливо берясь за бутылку.

И, налив поровну в оба бокала, подняла высоко свой и продекламировала, бросая выразительные взгляды на Алексея:

— Пусть плачут те, кому мы не достались, пусть сдохнут те, кто нас не захотел!

— Ого, а что, такие бывают? — теперь невольно включаясь в ее игру, спросил Серебряков. — В это довольно трудно поверить!

— Ну почему же? — хмыкнула Алена. — А ты, например?

Допив одним глотком вермут, остававшийся в ее бокале, девушка приподнялась. С томным видом она опять схватила бутылку и наклонилась, подливая себе и Алексею, демонстрируя ему заодно все прелести своего декольте.

— Ну, я вообще-то никогда не против, — только и смог сказать Серебряков, полностью обезоруженный таким мастерским применением почти всех видов женского оружия. — Но вот жена…

— Какая жена? — удивилась Алена.

— Ирина, — поморщился Серебряков.

— Во-первых, она тебе не жена, — все так же вызывающе поглядывая на него, ответила Алена. — Во-вторых, жена в любом случае не стена — подвинется. И в-третьих, — неожиданно опять переходя на капризный тон маленькой девочки, закончила она, — я хочу просто с тобой потанцевать, можно?

— Ну конечно, — не смог отказать Алексей, обескураженный на сей раз железной логикой аргументов Алены.

Он, лениво потягиваясь, встал с кровати, включил подходящую к такому случаю музыку и подошел к Алене.

Девушка, успев тем временем уже зачем-то занавесить окна, молча ждала его. Так же молча она склонила голову, отвечая на его безмолвное приглашение.

Две горячие руки нежно обняли шею Алексея, тихонько лаская ее. Молодое упругое тело осторожно прильнуло к нему, и Серебряков закрыл глаза.

Ее умелые ласки сводили его с ума, однако Алексей не хотел заходить слишком далеко. Конечно, интересно было бы поразвлечься с красавицей Аленой, но вот Каменская… Ей Алексей не изменял никогда, начиная с того дня, когда впервые лег с ней в постель. Хотя этот день и совпадал с днем знакомства с ней.

— Подожди, — с усилием прошептал он, осторожно вырываясь из Алениных объятий. — Я не хочу.

— Не верю, — страстно прошептала она, не отпуская Серебрякова и еще крепче прижимаясь к нему.

Ее губы продолжали нежно ласкать его шею, медленно продвигаясь куда-то вбок. И когда ее шустрый язычок неожиданно начал теребить мочку его правого уха, Серебряков невольно вскрикнул. А ведь он раньше и не знал, что уши тоже принадлежат к его эрогенным зонам.

— Не надо, — из последних сил прошептал он. — А вдруг зайдет кто-нибудь.

— Ну и пусть, — твердо заявила девушка, не останавливаясь ни на минуту.

— Пусть, — глядя на нее, неожиданно для самого себя согласился Алексей.

Мысль о риске быть застигнутыми врасплох, занимаясь сексом прямо в комнате Каменской, вдруг так возбудила Серебрякова, что он не смог себя больше сдерживать…

— Ты не обиделась, детка? — произнес он, немного отдышавшись.

Он протянул к Алене руку и начал поглаживать ее грудь. Девушка повернула к нему счастливое личико.

— Мне было так хорошо! — восторженно прошептала она и судорожно сжала его в крепких объятиях. — Я люблю тебя.

— Ты — прелесть, — смущенно рассмеялся Серебряков, размышляя о том, скоро ли приедет Ирина и успеют ли они до этого времени привести себя в порядок.

* * *

Ирина появилась в дверях своей гостиной уже вечером. Бандиты, доставившие ее домой, даже не стали проходить в особняк. Просто высадили около дома и укатили, оставив после себя клубы выхлопного газа и страшные воспоминания.

Ирина, не разуваясь, прошла в комнату, из которой днем ее увезли бандиты, и равнодушно упала на диван, уставившись в одну точку. Сил обдумать все, что произошло, у нее не было. Но и не думать совсем она не могла.

А мысли ее катились, как потерпевший крушение поезд: угрожая жизни, всему вокруг и особенно испуганным пассажирам, находящимся внутри.

— Ирина, куда ты пропала? — спросила ее, входя в комнату, как всегда, приветливая Орнагын. И тут же весело добавила, не дожидаясь ответа: — А у нас Маргошка окотилась, представляешь? Прямо у меня на кровати. А я, дура, ее сегодня с утра по всему дому ищу, чтобы покормить. Только сейчас зашла в комнату, а она тут как тут. Всю кровать перепачкала — мамочка!

— Сколько? — безжизненным тоном спросила Ирина.

— Чего сколько? — не поняла Орнагын.

— Ну, котят она сколько принесла? — так же равнодушно уточнила Каменская.

Все-таки персидочка Маргарита всегда была ее любимицей.

— Пять, — с недоумением ответила Орнагын, внимательно рассматривая Каменскую. — Но что случилось, Ира? — наконец испуганно произнесла она. — На тебе же лица нет!

— У живого человека всегда лицо есть, — чуть покачиваясь, возразила Ирина. — Да и у мертвого тоже. Одни рождаются, другие умирают. Какая разница?

— Ах, извини, — ужаснулась Орнагын. — Это ты из-за Толика, да? А я-то, дура, и забыла про него.

— Лучше бы про него и все остальные забыли, — мрачно произнесла Ирина.

Горбунья мягко опустилась рядом с Каменской и ласково стала гладить ее плечо, успокаивающе приговаривая:

— Ну что ты. Ну, успокойся. Не надо так расстраиваться, милая.

И Каменская вдруг не выдержала. Слезы показались у нее на глазах, и, уткнувшись в плечо казашки, она разрыдалась совсем как маленькая девочка, оплакивая свою беспутную жизнь.

— Ну что ты, что? — все повторяла казашка, гладя ее по спине. — Ну, что еще случилось?

— Убийство! — сквозь рыдания прокричала Ирина. — И я была его свидетелем.

— Что?! — ужаснулась Орнагын.

Рыдания возобновились. И, только выплакавшись, Ирина смогла рассказать Орнагын в подробностях, что же все-таки произошло.

И опять после рассказа Ирины в комнате воцарилась тишина. Две взрослые, уже начинавшие стареть женщины сидели, обнявшись, как девчонки, и боялись произнести вслух хотя бы одно слово. А затянувшаяся пауза становилась все более зловещей.

— Что же теперь делать? — прошептала наконец Ирина. — Мне страшно.

— Да, мне тоже, — согласилась Орнагын. — Но главное — никому больше не говорить об этом. Никому. Тебя там не было и ты ничего не видела, поняла?

— Да, — задумчиво покачала головой Каменская. — Но все-таки мне кажется, что теперь обязательно должно случиться что-то плохое.

— Не каркай! — прикрикнула на нее Кандабурова.

Хотя внутренне она и сама сейчас чувствовала, что Каменская права и очень скоро в дом неминуемо должна постучаться беда.

— Ага. Ну вот наконец-то и ты, — услышали они радостный молодой голос.

В гостиную из глубин дома входили Алексей и Алена. И как будто сама молодость, сама жизнь зашла в комнату вместе с ними.

Они шли такие красивые, здоровые, веселые, до краев переполненные счастьем. Они не прикасались друг к другу, но почему-то все равно было видно, что они вместе, и две женщины, обсуждающие что-то на диване в гостиной, вдруг почувствовали себя старыми и ненужными. Они ощутили вдруг, что их время безвозвратно ушло.

Алексей после хорошего секса чувствовал в себе необычайный прилив сил, чего уже довольно давно не наблюдал. Даже сама ситуация встречи двух его любовниц только забавляла. Ему даже хотелось маленького скандала. Хотелось, чтобы эти женщины начали ревновать и устроили перепалку между собой.

Хотелось почувствовать себя значительным, нужным всем. Пусть Ирина покричит, помашет немножко руками. Он сумеет убедить ее, что ему на самом деле нужна только она. В глубине души Алексей любил подобные выяснения отношений, любил ссоры и примирения за взрыв чувств, который придает такую волшебную остроту сексу, следующему сразу вслед за скандалом и примиряющему собой все.

Алексей почти с удивлением почувствовал острое желание заняться любовью теперь с Ириной. И тут же ощутил гордось за себя: да, он настоящий мужчина! Его хватит на всех!

Однако Каменской сейчас было вовсе не до Серебрякова. Она в отличие от своего молодого любовника не так приятно провела последние часы. Прореагировав на появление молодых людей только кивком головы, она сидела теперь совсем бледная, полностью ушедшая в свои мысли и даже не делала ни малейшей попытки хоть как-то поддержать светский разговор.

А Серебряков вдруг решил, что это необходимо исправить.