Зачистка территории - Владимир Митрофанов

Любимове…". "А чего вы хотите? – вещало некое лицо в "ящике". -

Это же капитализм. А какой капитализм без бандитов? Бандит – это санитар общества, продукт его эволюции, как волк в лесу. А что такого особенного приводится в тот письме из Любимова – нормальный российский город и далеко не самый бандитский – есть куда и хуже".

Был приведен пример одного не столь отдаленного городишки, которым вообще управляли бандиты, точнее две банды, почти как в классическом американском вестерне. Главарь одной банды являлся одновременно и главой администрации, а главарь другой владел местным керамическим заводом, являющийся градообразующим предприятием, на котором там все держалось, поскольку другой работы просто не было. Они постоянно враждовали, но в то же время не могли существовать друг без друга. В другом относительно небольшом городке России бандитами было изобретено следующее оригинальное действо: они отнимали у людей их личные автомашины и брали выкуп за то, что отдавали их назад.

Причем, это приобрело не единичный, а массовый характер. Поскольку их никто не ловил, что в маленьком городе было совершенно несложно сделать, то наверняка, они платили и милиции. В это же самое время выяснилось, что в одном районном центре в соседней с Н. области работала целая банда, состоявшая поровну из милиционеров и бандитов, которую возглавлял лично начальник местной милиции. Злодеи занимались тем, что вычисляли квартиры, где жили одинокие старики, и владельцев тех квартир разными способами устраняли с целью захвата жилья для последующей перепродажи. Жизнь для стариков в этом городе стала смертельно опасной. Пенсионеры разными способами пытались выжить. Некоторые сдавали квартиры и уезжали в деревню, спасая тем свои жизни. Разбойников долго не могли разоблачить. Проблемой для следствия оказалось то, что рядом располагались исправительные учреждения – "зоны", и в этих зонах из заключенных как раз и набирали банды, вооружали их, и именно они совершали убийства, возвращаясь потом на свое место – за колючую проволоку. Областные следователи долго не могли найти концов. Зацепки появились только по оперативной информации непосредственно из колонии – от какого-то заключенного. Кто-то там его обидел, не заплатил, он и настучал.

Дело раскрутили. Начальник исправительного учреждения бежал и до сих пор находится в федеральном розыске. В то же самое время в Любимове случай убийства из-за квартиры был разве что всего один, когда внук убил своих деда и бабку молотком.

Следует отметить, что в первоначальном варианте письма упоминалось и о некоем нелегальном спиртовом заводике, располагавшемся непосредственно на территории бывшей бумажной фабрики. Эти строки редактор вычеркнул сразу: "Что угодно, но только не это! Вот за это нам точно головы снесут! Это все равно, что подписать себе смертный приговор. Такие заводики никогда не бывают без надежного прикрытия сверху. Закрыть такое доходное предприятие или просто покуситься на него – это все равно, что вынуть деньги у кого-то из кармана. Наемные убийцы выедут на следующий день, а я еще не самоубийца!" – сказал редактор, однако было видно, что эта опасная игра, даже на словах, доставляет ему удовольствие.

Заводик этот работал в Любимове уже года два. Шила в мешке не утаишь, и про спиртозавод знали многие, если не все, причем в своем большинстве считали его вполне легальным. Наличие доступного дешевого и, что удивительно, качественного алкоголя (спирт был преимущественно зерновой, хорошо очищенный) очень радовало мужское население Любимова и окрестных селений (Хрючинск здесь тоже закупался). Депутат от Любимова в свое время даже выдвинул лозунг на областном уровне: "Водка и пиво против наркотиков!" Пусть-де пьют, что и сколько хотят, но только не колются и людей не грабят, поскольку известно, что именно поиск денег на дозу ведет к беспределу преступности. Дело в том, что наркотики дороги, а водка – дешева.

– И что? В чем идея письма? – спросил Павел. – Ситуация типичная: все чего-то ждут, кто-то придет, даст работу, а пока будем сидеть и ждать, водку пить. В других странах бы тут же что-нибудь делали, завези сюда сто китайцев, они сразу бы что-нибудь придумали.

Шахов покачал головой:

– Ты с другими странами не очень-то сравнивай, в России бизнес требует совершенно особого таланта, наглости и умения дать взятку! А если нет этого особого таланта и наглости – ты ничего не добьешься.

У меня, например, такого таланта нет. Я сталкивался, например, с такой ситуацией – надо дать взятку, а они ее хотят, но почему-то у меня не берут. Я как-то по пьянке спросил у одного хитрого татарина: почему так. Этот очень умный татарин, скажем так, человек полувостока, мне ответил: "Все очень просто – ты человек не нашего круга, а я работаю только со своими людьми. Например, ты не понимаешь намеков (сколько дать и как) и это людей нашего круга очень раздражает, поскольку наш человек, чтобы сохранить достоинство, считает это не взяткой, а благодарностью. Этому нельзя научиться – это должно быть в крови. Мы это с детства знаем. А когда

(извините) такой тупой баран хлопает глазами и правильно дать не может – естественно поднимается раздражение. Это же так просто! В чем между нами разница? От меня взятка это не взятка, а подарок от всего сердца, знак уважения, а от тебя – просто подачка, а значит – унижение! И потом – важно выражение лица. У тебя, ты уж извини, русское народное лицо; тебя любой восточный человек как увидит, та и подумает – этого обязательно надо наебать! А русских, как тебе известно, все в мире ненавидят, сам уж не знаю, за что – тут какая-то историческая загадка, так уж сложилось!"

Передавая речь татарина, Шахов, возможно, кое-что и перегнул, но когда Павел взглянул на Шахова попристальнее, то не удержался – ухмыльнулся: татарин тот был прав – Аркаша Шахов никак не походил ни на бизнесмена, ни на героя-любовника: светлые волосы торчком, простое деревенское лицо, нос картошкой, голубые глаза. Он действительно чем-то напоминал Иванушку-дурачка из сказки – хоть сейчас на печку сажай!

– Все это ерунда! – влез Хомяков. – Все и у всех прекрасно берут!

Тут национальных различий никаких нет…

Внезапно в пивной появился еще один человек из давнего школьного прошлого – Витя Зуев. Тоже в свое время был не последний человек.

Учились с ним в одном классе два года перед выпуском, а до этого – в параллельных. Незаурядный был ученик, когда-то подававший большие надежды, особенно в точных науках. Нынешний его вид: трясущиеся руки, лихорадочный блеск глаз, восковая желтизна и одутловатость лица – выдавал в нем сложившегося алкоголика. Пригласили и его за стол, он сел несколько суетливо, как-то елозил на месте, сучил руками. Тут же выложил на стол пачку дешевых сигарет и затертую зажигалку. Его о чем-то спросили. Он посмотрел в ответ пронзительным тоскливым взглядом пьяницы, с утра еще не принявшего ни капли. Но изменился мгновенно, когда чуть не залпом осушил придвинутую ему кружку пива: он тут же почувствовал себя комфортно, успокоился, собрался, а в глазах, наконец, появилась какая-то мысль. Сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Мужики, русская нация спивается, деградирует и будет поглощена другими народами юга и востока, и шансов выжить нет никаких! Но все равно я западные ценности не приемлю. Поскольку русская душа…

Хомяк его прервал с усмешкой:

– Душа-душой, а немец у нас тут один приезжал в гости, типа по изучению культуры, мы с ним хорошо выпили, он и говорит: "Вы здесь все про особую русскую духовность проповедуете, а зачем вы у себя в подъезде насрали?" Мы как раз тогда шли по Школьной, мимо пятиэтажек, спорили об этом – так будто специально кто-то пустую бутылку в окно выбросил – чуть ему не по балде, а потом еще гандон полнехонький вылетел и повис, качаясь, на березе.

Зуев чего-то пытался сказать против этого, попыхтел, но не нашелся.

Павел с сожалением хлопнул его по спине:

– Витюня, ты же был талантливый математик! Сейчас бы себе в

Америке работал бы! Был бы богатым. Ведь многие хорошие математики уехали, если не все.

Реакция Зуева на эти слова была Павла совершенно непредсказуемой и злобной:

– А ты сам-то кто? – вдруг заверещал Зуев. – Слышал я про тебя: холоп государев, пес господский, которого хозяин держит впроголодь – чтоб злей был!

Павел, впрочем, нисколько не обиделся на эти слова: в чем-то тут была и правда, но и впроголодь его уж вовсе не держали.

– Не сердись, Витька! Водки выпьешь? – спросил он Зуева.

Тот, поначалу поколебавшись, – может быть, отказаться из гордости

– все еще хмурясь, кивнул. Налили ему стакан водки.

Зуев выпил сразу полстакана мелкими глотками, не отрываясь.

Потом, не закусывая, просто стиснул зубы и, прикрыв глаза, замер, ловя ощущение. Шахова непроизвольно передернуло.

Через зал прошел какой-то мрачного вида восточный человек. У него были сросшиеся брови, низкий лоб, пронзительные глаза и нос крючком