Приключения профессора Зворыки - Николай Чуковский

— Уж не горшки ли они сушат на этих палках? — спросил меня близорукий профессор.

— Нет, профессор, не горшки, — ответил я. — Они сушат человечьи головы.

Нас подвели к подножию лестницы и остановили. У меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть эту страшную выставку.

Лестница имела двести семнадцать ступеней. На каждой ступени по два шеста и на каждом шесте — голова. Всего четыреста тридцать четыре головы. Головы эти были чрезвычайно разнообразны. На многих все мягкие части сгнили, волосы вылезли и остались одни оскаленные черепа, глядящие пустыми дырами глаз. На других кожа вздулась черными пузырями, страшно обезобразив лицо, перекосив рот, из носа, глаз и щек создав одну гноящуюся язву. Третьи, сравнительно свежие, выпучив один колоссальный глаз и прищурив другой, бесстыже улыбались черными губами. Были здесь лица бледные, как воск, с распущенными волосами Горгоны, и румяные хохочущие рожи с белыми клыками вампиров. Мигание фонарей вселяло жизнь в их исковерканные черты. Они шевелились, подмигивали и даже, казалось, кивали со своих длинных шестов. Загипнотизированный ужасом, я глядел на них, не отрывая взора.

Но вот двери дворца распахнулись. Длинной цепью, но двое в ряд, вышла стража. Мерно шлепая босыми ногами по каменным ступеням, она растянулась на всю лестницу. И вдруг замерла на месте — возле каждого шеста по человеку. Мертвые головы осеняли их.

Затем из дверей вышли два герольда в синих плащах, ниспадающих с плеч. Они остановились по углам портика и приставили к губам медные узкие трубы. Раздался глухой, негромкий, замогильный звук. Заслышав его, вся толпа пала на колени и, уперев лбы в мостовую, затаила дыхание. Только мы с профессором остались на ногах.

И в третий раз распахнулись двери. Но прошло не меньше пяти минут, прежде чем из них вышел хромоногий, узколобый, скуластый человек, с выпяченною вперед, как у гориллы, нижней челюстью. Нос у него был широкий и приплюснутый, ноздри совершенно круглы. Щеки были голы, без малейшей растительности, как, впрочем, у всех мужчин этой страны. Широкая неприкрытая грудь его заросла щетиной, словно грудь вепря. Длинные руки висели почти до колен. Голову его украшал золотой гребень, имеющий форму крылатого дракона, с зубчатой спиной и узким раздвоенным язычком, торчащим из раскрытой пасти. В черные волосы, ниспадавшие на плечи, были вплетены нити красного золота.

Он шел, не спеша, прихрамывая и упираясь рукой на короткий жезл. Его маленькие, в глубоких впадинах сидящие глазки хищно рыскали по сторонам. Медленно прошел он пятьдесят ступеней и на пятьдесят первой остановился. Обводя тусклым взором площадь, он разжал узкие губы.

— Тьяузи хуакай! — негромко, но внятно произнес он.

Площадь отвечала глухим топотом. Шопот этот, как ветер, перелетал с места на место, шумел, собирался, становился все слышней и слышней.

— Тьяузи хуалохум, Мантухассар! — прошептали тысячи уст.

Так вот он кто, этот Мантухассар, одно имя которого наполняло ужасом сердца этого народа! Вот он, тиран, украшающий свой дворец человечьими головами. Признаюсь, холодный пот прошиб меня, когда я взглянул в его зверскую физиономию.

Повелитель взмахнул рукой, и воины один за другим стали подниматься с колен. Затем он дал знак начальнику нашего конвоя приблизиться. Тот уже сделал было шаг вперед, как вдруг двери дворца скрипнули и стремительно растворились. На лестницу выскочила маленькая щуплая фигурка в черном фраке с развевающимися фалдами, хлопнула дверью и быстро-быстро засеменила вниз по ступенькам, пристукивая башмаками, словно палочкой по забору.

— Да это Шмербиус! — вскричал профессор.

Действительно, это был Шмербиус. Он добежал до повелителя, на секунду приостановился, хихикнул, встал на цыпочки и что-то торопливо залепетал ему на ухо. Потом засеменил дальше, спрыгнул с лестницы, фамильярно хлопнул начальника конвоя по животу и подбежал к нам.

— Тьяузи хуакай, профессор, — затараторил он. — То-есть, тьфу! я хотел сказать здравствуйте. Так быстро привыкаешь к этой тарабарщине. Ну, как вам здесь нравится? Не правда ли, здорово! — Он ткнул пальцем в сторону мертвых голов. — Этакая демонстрация государева могущества в самом центре города. Царствуй на страх врагам, хе-хе. Впрочем, кому я говорю! Ведь, вы старый социалист, профессор. Читал, читал, как же! И здесь были социалисты, да все вышли. Теперь тут шепотком, шепотком говорят, слова громко вымолвить не смеют.

Шмербиус на секунду замолк, прищурил глаз и склонил голову на бок, как бы собираясь выслушать возражения профессора. Но сейчас же продолжал:

— А что бы вы сказали, профессор, если бы и вашу благообразную голову посадили, извините, на кол? Не правда ли, заманчивая перспектива пялить оттуда бельма и пугать взбалмошных юношей, которые имеют дерзость сомневаться в том, что деспотия — лучшая форма правления, а его величество богоравный император Мантухассар — величайший государь во вселенной и заместитель Великого Вагхи? Ах, вот как, вам это не нравится. Ну хорошо, не беспокойтесь. Я замолвлю за вас словечко. Император очень меня ценит. Скажу вам по секрету, мы с ним на короткой ноге. Ба-альшие приятели! У нас есть что-то общее в характере. Да и в самом деле, нельзя же такого человека, как вы, ученого с европейским именем, обезглавить по прихоти какого-то босоногого варвара. Впрочем, чего вам беспокоиться! До тридцатого апреля осталось всего несколько дней. Тогда мы все, и безголовые и с головами, провалимся в тартарары. Что вы по этому поводу думаете, профессор?

И он снова подмигнул с веселейшей и лукавейшей миной.

Но императору надоело ждать. Он облокотился; на перила лестницы, обхватил рукой шест с отвратительной полусгнившей головой и нетерпеливо смотрел на Шмербиуса. Шмербиус спиной почувствовал этот взгляд. И, подобострастно изгибаясь, он обернулся и что-то прокричал императору на его родном языке. Затем снова обратился к профессору.

— Его императорское величество, святейший государь Золотых Ручьев и всего Златоречья, повелитель пещер Синих Огней и пещер Кипящей Воды, владыка всех городов, поселков и селений страны Сияющих. Камней и страны Прозрачного Кварца, и всех городов, поселков и селений, расположенных на берегах Великой Реки, и всех малых и больших вод, втекающих в нее, царь всех народов Соленых Озер и князь всех племен, живущих под покровительством Мамонта и внимающих дыханию Дракона, соизволил пожелать лично допросить вас. Я буду иметь честь служить переводчиком при высочайшем допросе.

— Будьте очень осторожны, профессор, — прошептал я, чувствуя, что этот допрос решит нашу судьбу. — Не говорите дерзостей. Вы слишком вспыльчивы и этим можете погубить все дело. Главное, не доверяйте Шмербиусу.

Нас ввели на лестницу и остановили на шестнадцатой ступени снизу. Длинные волосы казненных, бунтовщиков покачивались над нашими головами. Сто сорок девять ступеней отделяло нас от императора, но площадь была так тиха, что говорить можно было совсем не громко.

Император пристально глянул профессору в глаза. Но взор профессора был так ясен, тверд и открыт, что маленькие глазки тирана не выдержали его и торопливо забегали по сторонам. Это произвело невыгодное для нас впечатление, но — что поделаешь! профессор — человек прямодушный и не умеет лукавить.

Император сказал несколько слов Шмербиусу, и тот немедленно затараторил:

— Его императорское величество (тут он, покачиваясь из стороны в сторону, нараспев повторил полный титул Мантухассара, с указанием всех городов и стран, которыми он владеет) спрашивает вас, чужеземцы: зачем пришли вы в нашу мирную страну? Уж не войну ли вы несете нам? Тогда посмотрите, сколько копьеносцев стоит на этой площади, и знайте, что по одному зову в сорок раз сорок большее количество придет из всех городов и обрушится на врага. Или, может быть, вы слуги демонов Черных Пещер и несете мор и язву на нашу благословенную страну? Может быть, вы хотите, чтобы червь поел наши грибные нивы, чтобы наши воины заживо сгнили, а наши жены рожали хвостатых ублюдков с тонкими паучьими ногами? О, жалкие безумцы! Ведь, наша страна находится под покровительством Великого Вагхи, и козни демонов нам нипочем. Он, держащий на своих ладонях дворец государя, не даст свой народ в обиду.

— О, повелитель, — ответил профессор. — Верно злые языки оклеветали нас. Посуди сам, можем ли мы, двое слабых безоружных людей, нести войну тебе и твоему могущественному народу? А демоны Черных Пещер наши враги, а не покровители, ибо нам ненавистно все злое. Мы мирные странники, случайно зашедшие в твои владения, и уповаем на твою справедливость.

— Ты сладко говоришь, чужеземец, — ответил Мантухассар, когда Шмербиус перевел ему слова профессора. — Но волосы на твоей голове имеют цвет огня, а огонь означает коварство. Можно ли верить твоим медоточивым речам? Кто мне поручится, что ты не пришел бунтовать мой народ против меня? Может быть, ты сам хочешь сесть на престол моих предков. Посмотри на эти головы, человек из страны великанов. Когда-то они сидели на плечах людей, не признающих никакой власти, кроме власти народа. В их преступных умах создавались адские замыслы. А спроси их теперь, что они думают обо мне. Гляди, они не могут ответить, их губы сгнили, их языки высохли, в их черепах — плесень и пыль. Уж не хочешь ли и ты разделить участь этих безумцев? Твоя обширная голова была бы лучшим украшением моего дворца.