Энциклопедия заблуждений и фальсификаций - Александр Николаевич Алябьев

в своем имении, местечке Апольда. С этой графиней он стал встречаться практически ежедневно, и встречи эти очень благотворно воздействовали на Гете. А что касается Фаустины, то журналист Антонио Валери написал в 1899 году эссе «Гете в Риме». И написал он его под псевдонимом «Шарлотта». В нем говорилось о некой Фаустине ди Джованни, дочери трактирщика, овдовевшей после шестимесячного замужества, маленькому сыну которой Гете якобы посвятил шестую элегию. Правда, документально это не было подтверждено, так как сын Фаустины родился уже после смерти отца, что было официально зарегистрировано в церковной книге местной церкви. Но все дело было в том, что Гете не мог видеться ни с какой Фаустиной, так как не ее муж скончался в 1784 году, а она сама, но Гете еще не был тогда в Риме и, естественно, не мог посвящать одну из элегий ее сыну. Таким образом, история с посвящением, написанная Валери, просто фальсификация.

Летом 1792 года Гете сопровождал герцога Веймарского во время похода против французских революционеров. Делал он это не из любви к сражениям, как считалось раньше. Его цель в этом походе была одна — Париж. Но когда после битвы у Вальми 22 сентября 1792 (первая большая победа революционной Франции) стало ясно, что войти победоносно им в Париж не придется, а надо скорее уносить ноги, Гете решил покинуть войска и пробираться в Париж в одиночестве. Поводом для такого рискованного мероприятия было желание Гете найти художника Жака-Луи Давида, с которым писатель познакомился еще в 1787 году в Риме. Под именем Аристида Бриона из Сесенхайма он снял квартиру в Париже, посетил королевский дворец, навестил библиофилов, у одного из которых он обнаружил своего зачитанного до дыр «Вертера», подаренного им в свое время барону Гримму. 25 сентября Гете попытался найти Давида, для чего пошел в Лувр, превращенный революционерами в барахолку, что вызвало шок у писателя. У Гете сложилось впечатление, что «здесь продается добыча, взятая у побежденных амазонок: нижние юбки, кринолины, капоты, вечерние платья, разный хлам, выдаваемый за женские украшения» — все это было свалено в безобразные кучи. Но все же, несмотря на весь этот кавардак, Гете удалось найти мастерскую Давида, которая была пуста, поскольку художники, как депутаты от секции музеев партии Робеспьера, заседали в Национальном Конвенте. В мастерской Гете увидел лишь огромное полотно в раме, на котором был изображен голый человек в антично-героической позе. Скорее всего, это была пропавшая картина, украшавшая бальный зал дворца. На следующий день в поисках Давида Гете отправился в Конвент, где стал свидетелем речи Дантона, шума в зале, который напомнил ему луврскую барахолку. Но и этот его визит не принес желаемого результата и через три дня в почтовой карете Гете уехал из Парижа в сторону Страсбурга.

Этот неизвестный эпизод из жизни писателя описан в работе историка Йоханнеса Виллмса. В ней он опирался на найденный им в Сан-Франциско в одной букинистической лавке старинный «Парижский журнал путешествий». Выход этой статьи был приурочен ко дню рождения Гете и основывался на сообщениях современников, дневниках и прочих воспоминаниях, которые были приняты читателями за чистую монету. На следующий день автора этой статьи обязали опровергнуть приведенные в ней факты, поскольку никакой поездки Гете к Давиду не было.

ГЕТЕ, ШИЛЛЕР И КОЦЕБУ

Гете и Шиллер были самыми успешными немецкими драматургам и.

Еще при их жизни, в начале XIX века, самым плодовитым немецким драматургом был Август Коцебу. За свою жизнь (1761–1819) он написал более 200 театральных пьес, романов и других литературных произведений — больше, чем Гете и Шиллер вместе взятые. Да и сама жизнь Коцебу напоминала увлекательный роман. Начинал он свою трудовую жизнь адвокатом в Веймаре. В 1781 году по указанию прусского посланника при прусском дворе отправился в Петербург, был секретарем генерал-губернатора фон Бауэра, а в 1783 году перешел на службу в Остзейский край. В 1789 году написал одну из известнейших драм «Ненависть к людям и раскаяние», переведенную на русский язык. После смерти своей первой жены, дочери генерала русской службы фон Эссена, родство с которым очень помогло его служебной карьере, Коцебу вышел в отставку и за короткое время сочинил около 20 драм, которые почти все имели большой успех потому, что, по справедливому замечанию историка немецкой литературы Вильгельма Шерера, «никто так хорошо не мог понять пошлые инстинкты масс, никто не умел так искусно льстить, и никто так ловко не доставлял эффекты для актера, как Коцебу». В 1798 году он занял место директора придворного театра в Вене, но скоро его оставил. В 1800 году Коцебу задумал поехать в Петербург, где в кадетском корпусе воспитывались его сыновья, но на русской границе был арестован и сослан в Сибирь. Но скоро на глаза императору Павлу попала его небольшая пьеса «Лейб-кучер Петра Великого», и драматург был возвращен из изгнания, осыпан милостями и поставлен во главе управления немецким театром. После смерти Павла Коцебу снова вышел в отставку и в 1802 году поселился в Берлине, где стал издавать журнал, на страницах которого вступил в полемику с зарождавшейся школой романтизма. С 1803 года он стал издавать драматический альманах «Almanach dramatischer Spiele», который просуществовал 18 лет. В 1803–1804 гг. Коцебу путешествовал по Франции, был в Лифляндии, откуда направился в Италию. Во время завоевания Пруссии Наполеоном Коцебу бежал в Эстляндию, откуда воевал против французов литературным оружием. В 1813 году он последовал за главной русской военной квартирой и стал в 1814 году в Берлине издавать газету «Русско-немецкий народный листок». Назначенный русским генеральным консулом в Кенигсберге, Коцебу, как литератор, явился горячим сторонником не только Священного союза, но и врагом всякого проявления свободомыслия. С 1817 года он состоял на службе при министерстве иностранных дел России и считался командированным в Германию с содержанием 15 тыс. рублей в год. Так как он преследовал злыми насмешками немецкую молодежь за ее мечты о свободе и патриотизм, то вынужден был переселиться из Веймара в Мангейм, где был заколот студентом-богословом Карлом Людвигом Зандом. Занд тем же кинжалом нанес удар самому себе, но выжил. Позднее по приговору мангеймского суда он был казнен. Смерть Коцебу послужила сигналом к открытой