Железная маска (сборник) - Теофиль Готье

Невольно вскрикнув, король отшатнулся. В его взоре мелькнул ужас. То, как король Наварры произнес эти слова, звучало с невероятной убедительностью, и Генрих Валуа буквально почувствовал, как его макушку холодит металл роковых ножниц коварной герцогини.

Кузен сжал его руку и продолжил тем же тоном:

– Посудите сами, сир: стал бы я, гугенот, ради пустых слов пробираться в чужом обличье в самое гнездо наших противников, положившись лишь на честь и благородство потомка Святого Людовика, нашего с вами предка! Этой смертельной опасности я подверг себя, чтобы своевременно предупредить ваше величество о грозящей лично вам жалкой участи. Разве после этого я не заслуживаю доверия? Если вы, сир, дорожите короной, вам не следует отвергать преданность маленького, но полного отваги народа, с чьей помощью вы наверняка сможете поставить на место и лотарингцев и испанцев!.. А теперь – прощайте! Вам известно, где меня отыскать; и если вам будет угодно увидеться со мной, дайте знать, и я немедленно явлюсь. Теперь же я хочу дать вам возможность углубленно поразмыслить над моими словами!

Почтительно поклонившись, Генрих Наваррский покинул опочивальню монарха через ту же потайную дверь, к которой его привел конюший Фангас. Оставшись в одиночестве, Генрих III принялся размышлять. Неужели кузен не лжет, отстаивая интересы гугенотов? Немыслимо! А что, если и в самом деле все именно так и обстоит?

Звук чьих-то осторожных шагов заставил короля отвлечься. Генрих поднял голову – перед ним стоял граф де Келюс.

– А, это ты, Жак! – рассеянно обронил Генрих.

– Да, государь.

– Где ты сейчас был?

– Прямо за этой дверью.

– Следовательно, ты все слышал?

– Да. Потому что интересы вашего величества – мои интересы!

– Значит, ты все знаешь?

– Я знаю одно, сир: этот король-еретик без государства, этот вконец обнаглевший гасконец осмелился интриговать против Франции и ваших ближайших друзей и союзников. Больше того – именно он добивается французской короны!

– Как! Этот наваррец?

– Это очевидно, сир!.. Было бы истинным проявлением государственной мудрости нынче же вечером арестовать его и отправить в Венсенский замок![94]

– О чем ты говоришь? Генрих Наваррский – мой кузен!

– И в то же время – гугенот! Поймите, сир, – вы только что поставили на карту спасение собственной души!

Король невольно вздрогнул и нащупал медальон с мощами, висевший у него на груди.

«Мальчишка-гасконец проиграл эту партию! – мелькнуло в голове де Келюса. – А герцог де Гиз многим обязан мне за находчивость!»

Генрих III все еще не мог взять себя в руки. Наконец, пробормотав короткую молитву, он снова обратился к графу:

– Ты прав, де Келюс. Я в самом деле рисковал быть осужденным на вечные муки в адском огне!

11

– Мой дорогой Рауль, – произнесла герцогиня, – известно ли тебе, что есть любовь?

– Ваше высочество, – отозвался бывший паж короля Карла IX, – любовь – это нечто такое, что каждый определяет со своей точки зрения.

– Это чересчур туманно!

– И все же я попытаюсь доказать вашему высочеству, что я прав!..

Эта беседа происходила в тот же день, когда Генрих Наваррский получил приватную аудиенцию у короля Генриха Валуа, в доме экс-прокурора Гардуино, по прихоти того же Генриха Наваррского превращенном в постоялый двор.

Стоял сумрачный декабрьский вечер. Над Луарой поднимался густой туман, пропитывая ледяной сыростью одежду редких прохожих. Однако в покое, где находилась Анна Лотарингская, герцогиня де Монпансье, в камине пылал жаркий огонь и все располагало к приятной беседе.

Читатель, вероятно, помнит, как Генрих Наваррский шутливо упрекнул Рауля в том, что он изменил своей давней сердечной привязанности – юной и пылкой брюнетке – и превратился в верного рыцаря сестры герцога де Гиза. Эта история стоит того, чтобы сказать о ней еще несколько слов.

Вскоре после кровавой Варфоломеевской ночи[95] Генрих Наваррский убедился, что сможет чувствовать себя в безопасности лишь при одном условии: если в окружении герцогов Лотарингии окажется человек, пользующийся их доверием и при этом всецело преданный королю Наварры. Только так Генрих мог проникнуть в замыслы своих врагов и быть готовым к отпору. Выбор короля пал на Рауля – в его пользу свидетельствовали красота, молодость, изысканные манеры и проницательный ум.

Спустя несколько дней герцогиня де Монпансье как бы случайно заметила на мосту Святого Михаила молодого дворянина, который буквально заливался горькими слезами. Герцогиня остановила карету неподалеку от Рауля – а это был не кто иной, как он, – и участливо поинтересовалась, в чем причина его горя.

– Сударыня! – отвечал Рауль, едва сдерживая рыдания. – Во время резни гугеноты убили мою невесту! Отныне я безутешен!

Говорить с красивой женщиной о любви к ней – девяносто шансов, что не будешь услышан. Но повествование о любви к другой – совсем другое дело. Тут вы в любом случае можете рассчитывать на внимание и жгучий интерес.

Глубокое горе юноши тронуло сердце герцогини; к тому же в то время сама она старалась забыть прежнего фаворита, и этот молодой человек, статный и красивый, показался ей подходящим средством от тоски. Вот почему она прихватила Рауля с собой в Нанси, и беседа, с которой началась эта глава, ясно свидетельствует, что это средство оказалось действенным…

Итак, Рауль заявил, что сможет доказать собеседнице: данное им определение любви – одно из самых точных. Вместе с тем он сразу же предупредил герцогиню:

– Если вашему высочеству угодно, я приведу неопровержимые доказательства, но извольте, мадам, запастись терпением, ибо речь моя не будет краткой!

– В предисловиях нет никакой нужды, – проговорила герцогиня, а затем взяла юношу за руку и, притянув его поближе к себе, усадила на обитую шелком скамеечку, стоявшую у ее ног. – Говори же, мой милый Рауль!

– Любовь, – начал юноша, – это, во-первых, порождение разгоряченного воображения, болезнь, которая сопровождается самыми разнообразными симптомами и не лечится одним и тем же лекарством.

– Ты полагаешь?

– При дворе покойного короля я знал одного дворянина, который утверждал, что самую пламенную любовь возбуждает та женщина, которая скверно обращается с вами и заставляет испытывать жестокие муки…

Герцогиня бросила на юношу красноречивый взгляд, в котором явственно читалось: «Неблагодарный!» Но Рауль невозмутимо продолжал:

– Если вы любите женщину страстно, она немедленно к вам охладевает; если же она сама испытывает подобное чувство к вам, то в самом скором времени ее общество становится для вас невыносимым.