Американская трагедия - Теодор Драйзер

Далее Клайду пришлось рассказать обо всех своих упражнениях по части гребли и плавания и о том, сколько раз он катался по озерам в столь ненадежном суденышке, как байдарка, причем никогда с ним не случалось ничего плохого.

— В первый раз, на озере Крам, вы ведь катали Роберту на байдарке, так?

— Да, сэр.

— Но тогда с вами не приключилось никакой беды?

— Нет, сэр.

— Тогда вы были сильно влюблены в нее, верно?

— Да, сэр.

— А в тот день, когда она утонула в озере Большой Выпи и когда у вас была надежная, устойчивая лодка, вы уже вовсе не были влюблены в мисс Олден?

— Я ведь говорил, что я тогда чувствовал.

— И, конечно, не может быть никакой связи между теми фактами, что на озере Крам вы были влюблены в нее, а на Большой Выпи…

— Я уже сказал, что я тогда чувствовал.

— Но вы все же хотели от нее отделаться, — так? Не успела она умереть, как вы побежали к другой девушке. Ведь вы этого не отрицаете, верно?

— Я уже объяснил, почему я это сделал, — повторил Клайд.

— Объяснили! Объяснили! И вы воображаете, что хоть один здравомыслящий, порядочный, разумный человек поверит вашему объяснению, — так, что ли?

Мейсон был вне себя от ярости, и Клайд не осмелился возражать. Судья, предвидя протест со стороны Джефсона, прогремел заранее: «Протест принят!» Но Мейсон уже продолжал:

— А скажите, Грифитс, может быть, вы управляли лодкой немножко неосторожно — самую малость, и сами ее перевернули?

Он подошел еще ближе и подмигнул Клайду.

— Нет, сэр, я не был неосторожен. Это был несчастный случай, и я не мог его предотвратить.

Клайд был совершенно спокоен, хотя бледен и утомлен.

— Несчастный случай. Примерно, как тот, другой случай в Канзас-Сити. Вы вполне освоились с такого рода несчастными случаями, не так ли, Грифитс? — с расстановкой, издевательски произнес Мейсон.

— Я уже объяснял, как это случилось, — устало ответил Клайд.

— Вы вполне привыкли к несчастным случаям, которые приводят к смерти девочек или девушек, верно? И вы всегда сбегаете потом, когда какая-нибудь из них умирает?

— Протестую! — выкрикнул Белнеп, срываясь с места.

— Протест принят, — резко сказал Оберуолцер. — Никакие другие несчастные случаи к данному процессу отношения не имеют. Попрошу обвинителя держаться ближе к делу.

— Скажите-ка, Грифитс, — продолжал Мейсон, очень довольный, что отплатил Джефсону за извинение, которое ему пришлось прежде принести в связи с происшествием в Канзас-Сити, — когда лодка опрокинулась после вашего нечаянного удара и вы и мисс Олден оказались в воде, на каком расстоянии вы были друг от друга?

— Право, я тогда не заметил.

— Довольно близко, так? Вряд ли много дальше, чем на расстоянии фута или двух, — примерно так, как вы стояли в лодке?

— Не знаю… я не заметил… может быть, и так, сэр.

— И не настолько близко, чтобы схватить ее и удержать, если бы вы этого хотели? Ведь вы для того и вскочили, когда увидели, что она падает, так?

— Да, для того я и вскочил, — с усилием ответил Клайд, — но я был не настолько близко, чтобы подхватить ее. Я помню, что сразу ушел под воду, а когда выплыл, она оказалась несколько дальше от меня.

— На каком же расстоянии точнее? Как отсюда до этого конца скамьи присяжных? Или до того конца? Или вполовину этого, или как?

— Право же, я совершенно не заметил. Примерно как отсюда до того конца, мне кажется, — солгал Клайд, преувеличивая расстояние, по крайней мере, на восемь футов.

— Неужели! — воскликнул Мейсон, изображая величайшее изумление, — Вот эта лодка опрокидывается, вы оба почти рядом падаете в воду, а когда выплываете на поверхность, оказываетесь чуть ли не в двадцати футах друг от друга? Не кажется ли вам, что на сей раз ваша память вас немножко подвела?

— Ну, так мне показалось, когда я вынырнул.

— Ну, ладно, — а после того как лодка опрокинулась и вы оба вынырнули на поверхность, где вы оказались по отношению к лодке? Вот лодка, — в каком месте зала вы должны находиться — в смысле расстояния, я хочу сказать?

— Но я же сказал, что я этого сразу точно не заметил, когда вынырнул, — повторил Клайд, беспокойно и неуверенно оглядывая простирающийся перед ним зал. Мейсон явно готовил ему западню. — Мне кажется, примерно на таком расстоянии, как отсюда до барьера за вашим столом.

— Стало быть, футов тридцать — тридцать пять, — выжидательно и коварно подсказал Мейсон.

— Да, сэр. Пожалуй, около того. Я не совсем уверен.

— Итак, вы были вон там, а лодка здесь, — а где в это время была мисс Олден?

И Клайд понял, что у Мейсона на уме какой-то план, основанный на математических или геометрических расчетах, при помощи которого он намерен установить его виновность. Он мгновенно насторожился и взглянул в сторону Джефсона. При этом он не мог сообразить, как бы ему поместить Роберту подальше от себя. Он сказал, что она не умела плавать. Тогда не должна ли она быть ближе к лодке, чем он? Да, несомненно! Безрассудно, наугад он схватился за мысль, что лучше всего сказать, будто она была примерно в половине этого расстояния от лодки, — скорее всего, не дальше. Он так и сказал.

— Стало быть, она была не больше чем в пятнадцати футах и от вас и от лодки? — тотчас подхватил Мейсон.

— Да, сэр, пожалуй. Как будто так.

— Значит, вы хотите сказать, что не могли проплыть это ничтожное расстояние и потом помочь ей продержаться на воде до тех пор, пока вам не удалось бы достигнуть лодки, находившейся всего на пятнадцать футов дальше?

— Но я уже говорил, я был отчасти ошеломлен, когда вынырнул, а она так сильно билась и кричала…

— Но ведь тут же была лодка — не дальше, чем в тридцати пяти футах, как вы сами сказали (что-то очень далеко ее отнесло за такое короткое время, должен заметить!). После этого вы сумели проплыть пятьсот футов до берега — и вы хотите сказать, что не могли доплыть до этой лодки и подтолкнуть ее к Роберте, чтобы она успела спастись? Ведь она билась, стараясь удержаться на поверхности, — так?

— Да, сэр. Но я сперва был совсем ошарашен, — хмуро оправдывался Клайд, чувствуя на себе неотступные пристальные взгляды всех присяжных и зрителей, — и… и… (напряженная подозрительность и недоверие всего зала придавили его неимоверной тяжестью, и мужество едва не покинуло его; он путался и заикался) и, наверно, я недостаточно быстро соображал, что надо делать. К тому же я боялся, что если я подплыву к ней ближе…

— Да-да, знаю: интеллектуальный и моральный трус, — ехидно усмехнулся Мейсон. — К тому же очень медленно соображаете, когда вам выгодно медлить, и очень быстро — когда вам выгодно действовать быстро. Так, что ли?

— Нет, сэр.

— Ладно, если не так, скажите-ка мне вот что, Грифитс: почему, когда вы через несколько минут выбрались из воды, у вас хватило присутствия духа задержаться и спрятать этот штатив, прежде чем уйти в лес, а когда надо было спасать мисс Олден, вы оказались так «ошарашены», что не могли и пальцем шевельнуть? Как это вы сразу стали таким спокойным и расчетливым, едва ступили на берег? Что вы на это скажете?

— Ну… я… я ведь говорил… после я понял, что больше мне ничего не остается делать.

— Да, все мы это знаем. А вы не думаете, что после столь сильной паники, пережитой в воде, нужна была весьма трезвая голова, чтобы в подобную минуту задержаться ради такой предосторожности — прятать этот штатив? Как же это вы сумели так здраво подумать о штативе, а за несколько минут до того совсем не в силах были подумать о лодке?

— Но… ведь…

— Вы не желали, чтобы она осталась жива, несмотря на этот ваш выдуманный душевный переворот! Разве не так? — заорал Мейсон. — Это и есть мрачная, прискорбная истина. Она тонула, а вам только того и надо было, — и вы попросту дали ей утонуть! Разве не так?

Его трясло, когда он выкрикивал все это. А Клайд глядел на лодку — и ему со страшной, потрясающей ясностью представились глаза Роберты и ее предсмертные крики… Он отшатнулся и съежился в кресле: в своем толковании Мейсон был слишком близок к тому, что произошло на самом деле, и это ужаснуло Клайда. Ведь ни разу, даже Джефсону и Белнепу, он не признавался, что, когда Роберта оказалась в воде, он не захотел ее спасти. Неизменно скрывая истину, он утверждал, будто хотел ее спасти, но все случилось так быстро, а он был так ошеломлен и так испуган ее криками и отчаянной борьбой за жизнь, что не в силах был что-либо предпринять, прежде чем она пошла ко дну.

— Я… я хотел ее спасти, — пробормотал он; лицо его посерело, — но… но… как я сказал, я был оглушен… и… и…

— Вы же знаете, что все это ложь! — крикнул Мейсон, надвигаясь на Клайда; он поднял свои сильные руки, обезображенное лицо его пылало гневом, словно уродливая маска мстительной Немезиды{7} или фурии. — Знаете, что умышленно, с хладнокровным коварством позволили этой несчастной, измученной девушке умереть, хотя могли бы спасти ее так же легко, как легко могли проплыть пятьдесят из тех пятисот футов, которые вы проплыли ради собственного спасения! Так или нет?