Мусаси - Эйдзи Ёсикава

– Ты поняла меня? – натужно выдавил он из себя.

– Да, но вместе с тобой умру и я. Для меня смерть будет иметь такой же смысл, как для тебя гибель в сражении. Меня не затоптать, как букашку, я не брошусь с горя в реку. Я сама решу свою судьбу. Даже ты не волен распоряжаться моей жизнью. – Голос Оцу звучал спокойно и твердо. – Если ты признал меня невестой, я буду счастливейшей из женщин. Ты говорил, что не хочешь обрекать меня на горе. Поверь, я не умру от горя. Кому-то я кажусь несчастной, но это не так. Я с радостью встречу свой смертный час. Он будет для меня как рассвет с ярким солнцем и пением птиц. С такой же радостью я встретила бы день свадьбы с тобой.

Выбившись из сил, Оцу сложила на груди руки и устремила невидящий взор куда-то вдаль, словно завороженная волшебным видением.

Луна заходила. Не рассвело, но туман уже окутал стволы деревьев.

Внезапно громкий вопль разорвал тишину. Крик раздался со стороны скалы, на которую взобрался Дзётаро. Оцу замерла, вглядываясь в вершину. Мусаси безмолвно зашагал навстречу своей судьбе. Оцу с глухим стоном сделала несколько неверных шагов ему вслед. Мусаси ускорил шаг, затем обернулся.

– Я понял тебя, Оцу, но прошу тебя, не уходи малодушной смертью. Не позволяй горю увлечь тебя в долину смерти. Сначала поправься, а потом решай. Я рискую жизнью не напрасно. Я сделал выбор. Умерев, я обрету вечную жизнь. Кости мои истлеют, но я останусь жить. – Переведя дыхание, Мусаси продолжал: – Ты меня слышишь? Если ты умрешь из-за меня, то не найдешь меня в мире ином. Я буду жить сотни, тысячи лет в сердцах людей и сольюсь с японским культом меча.

Оцу хотела что-то сказать, но Мусаси уже не слышал. Сердце ее на миг замерло, но она не верила, что они расстаются навсегда. Ей казалось, что их обоих увлекает волна жизни и смерти.

Посыпалась галька, и следом скатился Дзётаро в маске театра Но, которую ему подарили в Наре.

– Такого еще со мной не было! – воскликнул мальчик, вскидывая руки.

– Что случилось? – прошептала Оцу, потрясенная видом маски.

– Слышала? Я никому не мешал, и вдруг этот ужасный вопль.

– А где ты находился? Ты был в маске?

– Сидел на скале. Туда ведет узкая тропинка. Я взобрался наверх и смотрел на луну.

– Я еще раз спрашиваю, ты был в маске?

– Да. Вокруг тявкали лисы и возились барсуки. Я подумал, что маска отпугнет их. И вдруг крик, леденящий душу, словно завыло исчадие ада.

Отбившиеся от стаи

– Подожди меня, Матахати! Посторонись! – причитала Осуги, плетясь за сыном. От ее высокомерия не осталось и следа. Матахати ворчал себе под нос, но так, чтобы слышала мать:

– Сама подгоняла поскорее уйти из гостиницы, а теперь недовольна. Мастерица только говорить.

Они шли по дороге в Итинодзи до горы Даймондзи, потом свернули в горы и заблудились. Осуги не сдавалась.

– Послушал бы кто, как ты обижаешь меня! Можно подумать, что ты ненавидишь свою мать.

Старуха смахнула пот с морщинистого лица. Матахати не сбавлял хода.

– Ты наконец остановишься? Отдохнем! – крикнула Осуги.

– Будешь отдыхать каждые десять шагов, так мы никогда не доберемся до цели.

– До рассвета далеко. Горная дорога была бы мне нипочем, коли не простуда.

– Никогда не признаешь своей ошибки. Я разбудил хозяина гостиницы, чтобы ты получше отдохнула, тебе же не сиделось на месте. Не хотела даже чаю выпить, только и твердила, что мы опоздаем. Едва я пригубил сакэ, как ты потащила меня за собой. Хоть ты мне и мать, но совершенно непереносима.

– Ты злишься, потому что я не позволила тебе напиться допьяна. Разве я не права? Почему ты такой слабый? Сегодня нам предстоит очень важное дело.

– Нам ведь не придется пускать в ход мечи. Всего-то и хлопот – отрезать у Мусаси клок волос и кусок одежды. Велика важность!

– Ладно. Не будем ссориться. Пошли!

Они продолжили путь, и Матахати забурчал:

– Глупее не придумаешь. Притащим в деревню клок волос показать, что наш долг выполнен. Деревенские олухи, которые ничего не видели, кроме своих гор, будут потрясены. Как я ненавижу деревню!

Матахати не утратил пристрастий к сакэ из Нады, хорошеньким девушкам из Киото и другим удовольствиям. Он по-прежнему верил в счастье, которое подарит ему город. Он все еще надеялся, что в одно прекрасное утро проснется обладателем всего желаемого. «Никогда не вернусь в деревенскую глухомань», – поклялся себе Матахати.

Осуги отстала. Отбросив спесь, она захныкала:

– Матахати, понеси меня на спине. Прошу тебя, хотя бы немного. Матахати нахмурился и остановился. В этот момент они услышали ужасный вопль, который поразил Оцу и Дзётаро. Мать с сыном застыли на месте. Матахати бросился к краю обрыва, не обращая внимания на отчаянные попытки матери остановить его.

– Куда ты? – кричала ему вслед Осуги.

– Стой на месте, я взгляну, что случилось. Спущусь вниз, – бросил ей через плечо Матахати.

– Дурак, куда тебя несет? – кричала опомнившаяся от потрясения Осуги.

– Оглохла, что ли? Не слышала чей-то крик?

– А тебе какое дело? Немедленно вернись!

Не обращая внимания на крики матери, Матахати торопливо спускался на дно распадка, цепляясь за корневища деревьев.

– Безмозглый дурень! – вопила ему вслед Осуги.

Матахати еще раз велел ей оставаться на месте, но голос его был едва слышен.

«Что дальше?» – подумал он, оказавшись внизу. Матахати уже пожалел о своей опрометчивости. Он не был уверен, что кричали именно здесь.

Сквозь кроны деревьев пробивалась луна. Глаза Матахати привыкли к полумраку. Он стоял на одной из бесчисленных тропинок, которые, пересекая горы к востоку от Киото, ведут в Сакамото и Оцу. Матахати двинулся вдоль ручья и вскоре увидел хижину, какие ставят ловцы горной форели. Хижина была маленькой, на одного человека, внутри никого не было, но позади нее Матахати заметил чью-то фигуру. Лицо и руки выделялись белыми пятнами.

«Женщина», – с облегчением подумал он и притаился за скалой. Женщина осторожно подошла к ручью и нагнулась, чтобы зачерпнуть пригоршню воды. Матахати сделал шаг вперед. Женщина, как пугливое животное, резко обернулась и бросилась бежать.

– Акэми!

– Как я испугалась! – срывающимся голосом отозвалась Акэми, узнав Матахати.

– Что произошло? Как ты оказалась здесь среди ночи? Почему ты в дорожном платье? – Матахати вглядывался в Акэми.

– Где твоя мать?

– Наверху, – махнул рукой Матахати.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});