АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

…К дому Мартина они вернулись в темноте.

— Заночуешь у меня, — Мартин не приказал, а попросил, и он кивнул в ответ, понимая, что это нужно Мартину больше, чем ему.

Дом Мартина был тёмен и на первый взгляд пуст, но когда они поднялись по ступенькам, то увидели на веранде человека. В чёрной одежде, пришелец сливался с темнотой, и только лицо белело смутным пятном.

— Что вам нужно? — устало спросил Мартин, открывая дверь.

— Сын мой, — заговорил человек.

А фраза знакомая, Священник? Да из белой церкви.

— Идите к себе, святой отец, — сказал Мартин. — Я не нуждаюсь в ваших утешениях.

Мартин зажёг свет в холле. И не скажешь, что здесь грабили, так всё убрано. Он остановился в дверях, но Мартин сразу сказал ему:

— Пошли на кухню, поедим.

Вошедшего вслед за ними священника Мартин как бы не замечал. Он, по примеру Мартина, снял и повесил на вешалку у дверей куртку, поглядел на свои сапоги. Мартин махнул рукой.

— Плевать. Ковёр так и не вернули, сволочи.

— Сын мой, — снова начал священник. — Я понимаю твоё горе.

— Неужели? — хмыкнул Мартин, открывая бар. — И спиртное всё унесли. Ну, ну…

— Шакалы — они шакалы и есть, — кивнул он.

— Ладно, — Мартин захлопнул бар. — Посмотрю сейчас, на кухне осталось что или тоже всё выгребли. Идите домой, святой отец. Дотти вы уже не нужны, а мне… тем более.

Он догадался, что Дотти звали жену Мартина.

— Ты не вправе обвинять всех в её смерти, сын мой. Конечно, сейчас тобой завладело чувство мести.

— Её убийцам вы тоже не поможете, — усмехнулся Мартин.

Священник сокрушённо покачал головой.

— Сын мой…

— Убирайтесь отсюда, — тихо, но с такой злобой сказал Мартин, что священник, защищаясь, вскинул ладони. — Вы… Думаете, я не знаю кого и на что вы благословляли? Где вы были, когда гибли невинные? Кого вы защитили? Ну?! Уходите. Не доводите меня, чтобы я выкинул вас из своего дома. Убирайтесь.

— Я буду молиться за тебя, сын мой. Чтобы Господь вразумил тебя и ниспослал мир твоей душе.

— Делайте, что хотите, святой отец, — Мартин подошёл к входной двери и распахнул её. — И где хотите. Но не здесь. Не вынуждайте меня к насилию.

Священник ушёл. Мартин запер за ним дверь, и они пошли на кухню. Там Мартин нашёл немного уже зачерствевшего хлеба, растопил плиту и поставил кофейник.

— Хоть кофе попьём. Посмотри здесь, может, ещё что найдёшь. Дотти особых запасов никогда не делала, чтоб каждый день по магазинам бегать.

В указанном Мартином шкафчике нашлись начатая пачка печенья и такая же галет.

— Жратву не возвращают, Мартин, — разжал он губы.

— Знаю, — Мартин потёр лицо ладонями. — Стервятники. Знаешь, что это такое?

— Нет, расскажи, — попросил он.

— Птицы такие, — Мартину явно хотелось разговором забить происходящее. — Они падалью питаются. Ну, и после боя, если раненых сразу не подобрали, то расклёвывают их.

Он кивнул, подумал.

— А шакалы? Тоже?

— Тоже. Шакалы ещё отбросы подбирают, но и раненых, ослабевших добивают.

Забулькал на плите кофейник. Мартин поставил на стол фарфоровые кружки, не так нарезал, как наломал хлеб.

— Обещал тебе выпивку, а видишь, как всё повернулось. Кофе настоящего почти полная банка была, а теперь… на два захода и того по щепотке. И спиртного ни капли.

— Не беда, — он грел о кружку ладони. — Я не пью.

— Зарок дал? — с интересом посмотрел на него Мартин.

— Да нет, — пожал он плечами. — Не люблю я этого, — и, решив, что с Мартином можно в открытую, пояснил: — Пьяный я болтаю много, язык не держу. А кому это нужно?

— Верно, — кивнул Мартин. — Ладно. И без спиртного можно. Завтра в комендатуру пойдёшь?

— Да. И буду сразу на выезд проситься. Догонять.

— Ну, это понятно. А потом?

— Что потом? — не понял он.

— Найдёшь дочь. И жену…

— Думаешь… это она? — перебил он Мартина.

Мартин пожал плечами.

— После "трамвая" не живут, Мартин, — тихо сказал он.

— Я видел, как после такого выживали, — возразил Мартин, — что по любым счетам умереть должны были. А жили. Всё возможно. Всё. Запомни. И вот что. Если это она, то после такого… понимаешь, Эркин, женщине не боль страшна, а то, что её силой взяли, против её воли, женщина после этого… — Мартин замялся, подбирая слова, — всех мужчин врагами считает, и… это ей уже никогда в радость не будет. Если это она, если она всё-таки выжила, ты будь… ну, помягче с ней, не лезь с этим, — и, видя его изумление, улыбнулся. — Нам ведь одно всегда нужно. Дорвёмся… и голову теряем.

— Я не знал… не думал об этом, — он нахмурился, припоминая. — Не видел, чтоб после "трамвая" жили. Сразу не умерла, так на Пустырь всё равно свезут. Спасибо, Мартин, конечно, только… не верится мне, что это… она.

Мартин кивнул.

— Я понимаю. Я вот ещё о чём подумал. Тот тип, что рассказал тебе о ней, он… кто? Понимаешь, если он заинтересован… мог и наврать, чтобы ты её не искал.

Он потрясённо выругался, а Мартин продолжал:

— Понимаешь, бывает такое. Был вот случай. Один… шибко шустрый. В отпуск поехал. А там у него и ещё одного… ну, за одной они оба ухаживали. Так ей он сказал, что того, другого, убили, а ему написал, что она без него загуляла и по рукам пошла. Ну и оказался при всех козырях. Вышла она за него.

— И долго этот шустрый потом прожил? — поинтересовался он.

Мартин довольно ухмыльнулся.

— Шальная пуля. На фронте — дело обычное…

…Эркин повернулся на спину, закинул руки за голову. Может, и впрямь беляк этот, как его, Рассел, соврал, и выжила Женя. Спасибо Мартину, предупредил. Теперь если встретит Женю, то… пальцем, конечно, не дотронется. Может, потому и молчало у него сердце. Что на цветном кладбище, что на белом. Но и на Андрея молчало. И во сне он их живыми видит. Чёрт, совсем голова кругом. И устал, и под веками как песок насыпан, а сна нет. Эх, была бы комендатура здесь раньше, ведь ничего бы такого не было. Как Мартин сказал, услышав про неё? А! Дверь до кражи запирать надо, а потом уже незачем. Верно, конечно, но… ладно, надо спать.

По дороге домой Тим купил большое яблоко. Такое большое, что Дим уснул, не доев. Тим осторожно вынул остаток из его кулачка и положил на стол. Ящик, поставленный набок — стол и шкаф сразу. Ну да, мебелью он так и не обзавёлся, даже не думал об этом. Одеть и накормить Дима, укрыть его, поесть самому, он сам себе нужен только для того, чтобы Дим не остался один. В Цветном он не поселился из-за Дима, да и до работы было слишком далеко, а в белых кварталах ни на что, кроме этого сарайчика, он, при его заработках к тому же, не мог рассчитывать. Здесь его оставили в покое. Сарай на задворках, ящики вместо мебели, вода в колонке на другом конце сада, печка, жрущая уйму дров и нагревающая сарай от силы на три часа, но… но никто не донимает ни его, ни Дима вопросами. Как её звали, эту весьма почтенную пожилую леди? Эйди? Да неважно. Они прожили у неё почти месяц. Отдельная комната, мебель, бельё, он может раз в неделю купать мальчика в ванне, завтрак и обед, а при необходимости и ленч мальчику, он, разумеется, убирает весь дом, работает в саду и ещё деньгами… Его устраивало всё. Но она стала расспрашивать Дима о родителях, а когда он зашёл к ней заплатить за очередную неделю, сказала:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});