Странствия Шута - Робин Хобб

Я медленно шел по коридору к своей новой комнате. Нед встретит меня там. Я ощутил острый укол сожаления. Что было со мной не так? Организовывать вечеринку в комнате Шута спустя всего несколько дней после потери Пчелки? Мое горе вернулось, как ветер, нарастающий перед шквалом, и затопило меня, вымораживая сердце. Я скорбел, но это была неуверенная скорбь того, у кого нет доказательств смерти. Она пропала в Зимний Праздник. Потерянная для меня гораздо раньше, чем эти несколько дней.

Я прислушался к своему сердцу. Действительно ли я верил, что она умерла? Она исчезла, как Верити исчез для Кетриккен. Недостижимая и невидимая. Где-то в потоке Скилла, где я больше не могу плавать, еще могли задержаться нити ее существа. Я задумался, могла ли она как-то связаться с Верити, опознает ли дедушка король Шрюд ее нити как родные?

Приятная фантазия, – упрекнул я себя. Предложить себе утешение для детей. Было так тяжело поверить в смерть Молли. Но время сотрет мои сомнения, Пчелки больше нет. Капля за каплей, прошел остаток дня. Ко мне пришел Нед, он плакал, закрывая лицо руками, и показывал мне подарок, который носил с собой для Пчелки с конца лета. Это была куколка с морщинистой головой-яблочком и маленькими ручками-веточками. Я счел ее одновременно нелепой и странно очаровательной с ее кривоватой улыбкой и глазками-ракушками. Он отдал куклу мне, и я посадил ее на тумбочку у кровати. И подумал, смогу ли заснуть, пока она за мной наблюдает?

Тем вечером в комнате Шута он пел самые любимые песни Пчелки, старые песни, песенки-считалки, глупые песенки, заставлявшие ее смеяться от восторга. Ворона ритмично склоняла голову и однажды крикнула: “Снова, снова!”. Кетриккен сидела рядом с Шутом и держала его костлявую руку. Мы угощались имбирными пирожными и бузинным вином. Может быть, немного многовато вина. Нед поздравил меня с тем, что я стал принцем, а не Бастардом, владеющим Уитом, а я поздравил его с тем, что он стал известным менестрелем, а не разноглазым бастардом войны Красных Кораблей. В тот момент нам двоим это показалось очень смешным, но Эш смотрел на нас с ужасом, а Персиверанс выглядел оскорбленным за меня.

Той ночью я спал. На следующее утро позавтракал с Шутом, а потом получил приглашение на игру с Интегрити и Проспером. Мне не хотелось идти, но они бы не позволили мне отказаться. Я знал, что они желали мне добра и надеялись отвлечь от моего горя. Я надел вычурный наряд, с собой у меня не было спрятанных ножей или ядов. Я бросал кости, сделанные из нефрита и красной железной руды, и сильно проигрывал в азартных играх, которым никогда не учился. Я делал ставки маленькими серебряными монетками, а не медными, которыми играли в тавернах моей юности. Тем вечером я вернулся навестить Шута и обнаружил, что Нед уже там, развлекает Эша и Пера очень глупыми песенками. Я сидел и слушал с веселым выражением на лице.

Решения. Нет. Решение. Шут был прав. Если я не выберу, что делать с тем, что осталось от моей жизни, это решит кто-то другой. Я чувствовал себя рудой, которую растерли в порошок и разогревали до тех пор, пока она не расплавилась, чтобы можно было вылить ее в форму. А теперь я затвердевал во что-то, чем я никогда раньше не был. Мое осознание, чем я буду, медленно снисходило на меня, это было похоже на то, как бесчувствие постепенно проходит после тяжелого удара. Неуклонно. Мои планы формировались бессонными ночами. Я знал, что мне нужно сделать, и, отстраненно анализируя, я знал, что буду делать это один.

Прежде, чем я начну, мне нужно закончить, сказал я себе. Поздно ночью я обнаружил, что кисло улыбаюсь, вспоминая, как Шут заканчивал свою роль лорда Голдена. Его план побега прошел не совсем так, как он предполагал. Ему пришлось, очертя голову, спасаться от кредиторов. Мой уход, решил я, будет более плавным. Более доброе исчезновение, чем его.

Я постепенно двигался на ощупь к своеобразному нормальному состоянию. Я смотрел на каждого человека, которого собирался оставить позади, и тщательно взвешивал, что ему нужно, также, как я готовился к своему предприятию. Я сдержал свое слово Шуту: я привел Эша на тренировочную площадку и передал его Фоксглав. Когда она потребовала для него подходящего по размеру партнера, я привел Персиверанса, и она начала с ними тренировки на деревянных мечах. Фоксглав раскусила маскировку Эша гораздо быстрее меня. На второй день занятий с мальчиками она отвела меня в сторону и двусмысленно спросила, не заметил ли я ничего "странного" в Эше. Я ответил, что знаю, как не совать нос в чужие дела, на что она улыбнулась и кивнула. Если она как-то и изменила обучение Эша, я этого не заметил.

Я передал свою гвардию на попечение Фоксглав. Несколько оставшихся роустеров приняли ее суровую дисциплину и начали приносить пользу. Она потребовала, чтобы они отказались от цветов роустеров и смешались с моей гвардией. Я частным образом попросил ее предоставить им выполнить особые задания, которые могли потребоваться лорду Чейду. Его сеть шпионов и посыльных, бегающих с поручениями, рассыпалась, и я задавался вопросом, не понадобится ли ему собственная гвардия, нечто, чего старый убийца так себе и не завел. Она серьезно кивнула, и я оставил это в ее умелых руках.

В следующий раз, когда Проспер и Интегрити пригласили меня на игру, я ответил приглашением на тренировочный двор, где оценил своих кузенов. Они не были изнеженными замковыми котами, как кто-то мог подумать, и там, деревянный клинок против деревянного клинка, я начал узнавать их как мужчин и родственников. Они были хорошими мужчинами. У Проспера была возлюбленная, и он ждал, когда ее объявят его нареченной. Интегрити не выдержал бремени короны будущего короля, и дюжина леди соперничала за право прокатиться с ним на лошадях, поиграть и выпить. Я передал им сколько смог из того, чему научил меня Верити. Я стал для них взрослым наставником, возрастом старше их отца, тем, кто рассказывал им истории об их деде, которые, я считал, им стоит услышать.

Я позволил себе и собственные прощания. Зима в замке перенесла меня назад в дни моего детства. Если бы я захотел, я мог бы присоединиться к элегантно одетым и надушенным лордам и леди, бросающим кости или играющим в другие азартные игры. Их развлекали певцы из Джамелии и поэты с Пряных Островов. И все же мне больше нравилось сидеть перед Большим Очагом, где охотники оперяли стрелы, а женщины приносили свою пряжу и кружева. Там рабочий народ замка занимался своими делами в свете огня и слушал молодое поколение менестрелей или наблюдал, как ученики бесконечно репетировали свои кукольное представления. Когда я был мальчишкой, даже бастарда хорошо принимали здесь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});