Мои останкинские сны и субъективные мысли - Эльхан Мирзоев

Украина. Ивано-Франковск. 12 июня.

Ветеран 14-й гренадёрской дивизии «Галичина» пан Володимир Малкош в своей квартире рассказывает нам, что войну встретил за линией фронта — в Галиции. Достаёт из шкафа свой парадный китель и с гордостью показывает нам свои медали.

— Это медаль за участие в УПА. Эта медаль за Броды. Эта медаль за Норильское восстание. Когда умер Сталин мы подняли восстание — два месяца бунтовали. Потом заехали кавалеристы, техника и… — старик тяжело вздыхает. — Лагерь потом наш расформировали.

На свои 84 года он не выглядит. Подтянут. Старается держать осанку. Да и парадная форма немецкой дивизии его стройнит. Очень доброжелательный, интеллигентный и искренне мягкий человек. Пока идём на встречу с его фронтовым товарищем, разговорились.

— Наша дивизия входила в состав элитных войсковых соединений Waffen-SS. Мы карательными операциями не занимались. Не путайте нас с полицейскими силами SS. Нас немцы целый год тренировали, прежде чем мы попали на фронт. А в дивизию я вступил добровольно — в 19 лет, это было весной 43-го.

— Зачем? Вы же могли отсидеться?

— Как это так — отсидеться, — ветеран удивляется — даже остановился — но потом доброжелательно улыбается: — Я же нужен был Украине.

Это пан Малкош говорит просто — словно о чём-то естественном.

— Мы считали, что от большевиков Украине больше зла, чем от немцев. Мы же видели! Знали, что они сделали с украинской интеллигенцией, с деревней. Проводили насильственную русификацию. Немцы с украинцами на оккупированной территории вели себя намного, намного грамотнее. В 43-м все уже понимали, что немцы уйдут, и с Красной Армией Украина останется один на один. А как воевать без оружия, без подготовки, без армии.

Летом 44-го пан Малкош попал в окружение под Бродами. Не смог вырваться с основными силами дивизии, скрылся в лесах. Вступил в УПА[142] (во фракцию бандеровцев). В начале 46-го был арестован и провёл в советских лагерях почти 23 года.

— Не жалеете? Вся молодость прошла ведь…

— Нисколько! Нисколько! Молодость прошла не зря… Для Украины — не зря!

Задумался.

— Никто нас в дивизию не гнал. Мы очень хотели там служить — сами. Надеялись, что обучимся, получим оружие, пройдём бои, закалимся, а потом из нас будут создавать первые боевые соединения независимой Украины. Только за этой целью туда шли. Очень много желающих было попасть в дивизию — конкурс был почти шесть человек на одно место. Как в университет.

И снова улыбается. Искренне, как ребёнок.

Это другое поколение. Сделаны, словно из стали. Не ломаются. Сейчас это называют — тупой нонконформизм, пытаются обосновать, объяснить меркантилизмом их действия. А это — просто другая порода. Не испорченная эпохой потребления и кредитами, жалостью к самим себе.

Вот его боевой товарищ пан Михаил Мулык — так на несколько лет старше, скоро 90, сухощавый старичок в бейсболке и в смешном клетчатом пиджаке, а рукопожатие крепче, чем у молодых парней в Останкино. И сознание ясное: говорит «о той войне, о Сталине, о Гитлере, о лагерях» жёстко, почти всё — нецензурное. Не такой интеллигентный как пан Малкош, лихой казак. Глаза блестят, горячится — да какой он старик! А шутит по-настоящему — смешно, по-мужски.

Пока искали транспорт, прошли с ним пешком несколько километров. Потом вместе перекусили в забегаловке — по заказанным блюдам видно, что ветеран о диете не думает. Предлагаю выпить за встречу — пошутил. А пан Мулык парирует: «Только водку!»

— А не опасно для здоровья? — растерялся я.

— Да я что — баба? Что со мной станет?!

Продолжение мысли ветеран объяснил в непечатных выражениях.

Выпили. Осторожно спрашиваю о бывших противниках, ветеранах Красной Армии. Тут он отвечает твёрдо, но без крепких слов.

— Они делали то, что им приказывали. Им отвечать перед своей совестью. А я счастливый человек. Я увидел то, о чём всю жизнь мечтал, за что воевал, бил, пока мог врага, за что потом меня пытались ломать — мою независимую Украину. Вот она! Смотри!

Кстати, ветераны разговаривают с нами по-русски. Стараются нам всё объяснить. Без показного патриотизма. Ни разу нас не попрекнули нашим местом работы.

— Давай за твоих земляков-азербайджанцев, которые за нас — на нашей стороне — в УПА воевали, — предлагает пан Мулык. — Очень хорошие бойцы были, смелые… Мы это помним…

Выпили…

Часа через два мы уже недалеко от города Броды, в местности между сёлами Червоное и Ясеновцы Золочевского района Львовской области. Ухоженное кладбище на склоне холма — лес белых намогильных крестов. Рядом часовенка. Пантеон воинам. Вокруг тихо, поют птицы, рядом трасса на Львов. Здесь в июле 44-го дивизия «Галичина» вместе с остатками немецких войск из других дивизий попала в окружение 1-го Украинского фронта Красной Армии — это был знаменитый «Бродовский котёл» Львовско-Сандомирской операции.

Тут ветераны преобразились. Носятся по холму. Волнуются, путаются то в русских, то в украинских словах. Рассказывал в основном пан Малкош, а его товарищ в основном кивал и кряхтел, чертыхался.

— Вот в этом месте мы прорывались из окружения. Здесь, на холмах была Красная Армия. А мы прямо у них на ладони — по этой низине, там раньше деревьев не было, всё простреливается — пробивались в сторону Карпат. Столько здесь наших полегло! Здесь были самые тяжёлые наши бои.

Ветераны утверждают, что для Сталина уничтожение дивизии «Галичина» было принципиальным вопросом. Соотношение сил было неравным. Из окружения вырвались лишь около трёх тысяч — из почти 15 тысяч солдат и офицеров украинцев.

— Вся низина была покрыта погибшими. Раненных было столько!.. Чтобы не попасть в плен, многие стрелялись. А кто попадал в плен — его уже красноармейцы расстреливали.

Пан Малкош был в крайнем волнении. Забегал между крестами, пытаясь прочесть надписи. Потом подбежал к нам, стал хватать за руки, показывать таблички на крестах. Этим ветеранам тоже важно, чтобы помнили.

— Где вместо надписи крестик — там немец лежит, где трезубец — там украинец. Здесь есть могилы и красноармейцев. Надо смотреть, надо смотреть — где похоронен красноармеец с солдатом дивизии «Галичина»… И там, в земле, они примирились.

Когда через час мы покидали это мемориальное кладбище, Пан Малкош вдруг стал виновато оправдываться. Как я понял — перед своими боевыми товарищами.

— Мы знали, на что идём, готовы были умереть. Мне ведь было всего 19 лет, когда я вступил в дивизию. И мы знали, чем война может кончиться. Мы не хотели сдаваться в плен… Ну, как кому повезло…

В паре километрах от этого памятного места — неухоженный мемориальный комплекс в честь воинам 1-го Украинского фронта. Потрескавшиеся плиты зарастают травой, отвалившиеся буквы, запущенность, забвение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});