Девятый Замок - Хаген Альварсон

— Ты доверяешь мне? — криво усмехнулся Унтах.

— Ты никогда не лгал ни мне, ни Снорри.

Тогда Унтах кан Орвен взял Свартискёлле, спрятал её в сумку и сказал:

— Я верну, когда один из вас позовёт меня, крикнет в ночь моё имя. Я приду с ветром, с Дикой Охотой, и позвавший пожалеет. И ещё сдаётся мне, что им будешь не ты, Корд'аэн.

— Меня это устраивает, — соврал друид.

Унтах же поднял руку, подзывая коня. Прекрасный скакун, чёрный, могучий, с белоснежной гривой и хвостом, он выделялся из табуна тёмных, страшных коней-призраков. Король Дикой Охоты затрубил, закричал его кречет, и мертвецы рванули вскачь, унося с собой Унтаха и тепло наших сердец. И тогда Митрун спросила:

— Кто же допишет эту книгу? Учти, Корд'аэн, я не позволю, чтобы это сделал Снорри.

На что друид ухмыльнулся:

— Может, сама попробуешь, Митрун-хозяйка? У тебя хорошо получается…

* * *

А потом мы пили всё подряд — пиво, ржаную брагу, вишнёвую наливку, сидр — из простых липовых чарок, захлёбываясь песнями… А снаружи подгонял волков Хельгрим, и страшный вихрь последних дней осени бесновался за окном. Ломал сухие кроны, рвал с корнями деревья, кружил мусор, обретая силу. Дикая Охота неслась по небу, и её одноглазый король трубил в рог, и громко называл имена живых и мёртвых. Хлопали исполинские крылья, Повелитель Воронов спешил на тризну, и волки выли во тьме…

Близилась безжалостная зима.

* * *

Утром, как водится, было похмелье. Тошнота, головная боль, буря во мраке. Как мы распрощались — не помню. И никакой чёрной книги я не нашёл, хоть и было у меня желание вписать туда сказание о походе в Девятый Замок. Верно, Корд'аэн забрал её, ведь больше некому…

А когда в моей голове наступило просветление, Митрун сказала:

— Ой, Снорри, чуть не забыла. Знаешь Скюлли и Гудрун? Тут рядом…

— Скюлли Мерринга, ткача? Гудрун, которая на сносях? Этих?

— Да, о том и речь. Гудрун вчера родила. Двойню. Представляешь?

— Да ты что! Радостная новость. Надо будет их поздравить. А кто хоть?..

— Мальчики. Крепкие такие, только друг на дружку вовсе не похожи. Представь, младенцы, к тому же двойняшки — и не похожи!

— Как их назвали?

— Фрор и… Эльри.

Ага. Вернулись.

Вернулись.

Они всегда возвращаются.

* * *

Ну вот и всё.

Мы живём неплохо. Недавно Митрун объявила, что ждёт ребёнка. Если будет малыш — назову Борином. Пусть Митрун не сердится. А если малышка — что же, придумаем что-нибудь, есть много красивых женских имен. Сейчас зима, недавно был Йолль, так что особой работы нет. Я решил записать сказание о нашем путешествии — а вдруг кому будет любопытно. Может, эти страницы все же попадут в книгу Унтаха. Иногда я слышу журавлиный плачь. Я понимаю, что журавли улетели, однако… Тоскливое курлыканье звенит в моём сердце струной арфы, кличет в путь за стаей, и мне дорого стоит успокоиться и не рвануть свет за очи…

Иными же, особенно холодными вечерами, когда я уже засыпаю, на границе сна и яви звучит голос Дарина. Сын конунга один во мраке, он бродит во тьме уже сотни лет, и тьма въелась ему в глаза и сердце. Иногда он горько плачет и зовёт меня…

И тогда я крепче обнимаю мою спящую Митрун.

Здесь кончается Сага о Снорри, сыне Турлога.

До того, как Лишайная Ведьма открыла свои белые глаза, и закружились вертела на великом пиру богов, и чёрный дракон Глумхарр снова отправился убивать, оставалось чуть более полугода.

Примечания и комментарии

Эту историю я услышал от самого Снорри, с его слов и писал. Очень помогли те записи, которые он составил спустя пару лет по возвращению. Однако в тексте осталось довольно много нестыковок, белых пятен и тех общих для слушателей Снорри мест, которые совершенно непонятны вне обычаев тех краёв. На правах переводчика и комментатора попробую исправить насколько возможно погрешности. Правда, удалось это, прямо скажем, не везде.

Прежде всего пару слов о двергах. Так в скандинавской традиции называются карлики, которые были сотворены из червей, ползавших по телу предвечного великана Имира — на фэнтезийных просторах известны как гномы, но, вообще-то, гномы — греческое слово, введенное в обиход довольно поздно — Теофрастом Парацельсом, если я не ошибаюсь. В исландском языке для их обозначения есть слова "Dvergur" для единственного числа и "Dvergar" для множественного. Родственны им слова "Dwarf (dwarfs)" (англ.) и "Zwerge (Zwergen)" (нем.) — так обозначают фольклорных коротышек. То есть, вообще-то, дверги и цверги одно и то же. Однако в мире "Девятого Замка" это родственные виды одного семейства, но не идентичные понятия.

"Край твоих предков"

"О прошлом всех сущих…" — из первой песни "Старшей Эдды", "Пророчество вёльвы" ("О прошлом всех сущих,/ О всём, что я помню"; здесь и дальше "Старшая Эдда" в переводе Корсуна).

Раданте, — так в Швеции, согласно работе Б. Торпа "Северная мифология", назывался дух-хранитель дерева, который проявлял заботу о человеке, если тот ухаживал за ним.

Эдда — в "Песне о Риге" слово "эдда" переводится как "прабабка" — со значениями также "бабушка, мать, праматерь" и т. п. Этим же словом обозначают два свода скандинавских мифологических текстов — Старшую и Младшую Эдды. Вероятно, потому, что именно прабабка, старшая женщина, помнила древние песни и сказания, была хранительницей мудрости предков и очага. Это же значение имеет слово "эдда" в культуре двергов.

Дисы и фюльгъи — духи судьбы. Дисы — женские духи, помогающие при родах; фюльгъи — хранители, двойники (впрочем, не обязательно). Обычно фюльгъи показываются человеку перед смертью, посылая предупреждение. Фюльгъя может покинуть человека, и удача отвернётся от него.

Вёльва (вала) — колдунья, прорицательница. Вероятно, родственно индоевропейскому корню "val" — "падать", "павший" (мёртвый, находящийся за гранью миров). Вёльвой названа древняя ведьма, жившая во времена великанов, которую Один поднимает из могилы и заставляет открыть судьбу мира.

…выдыхая сизый дым… — конечно, в Скандинавии обычай курения не был известен в эпоху викингов. Ну и что? Мы же не в Скандинавии

Альдерман — выборная должность в сельской общине, букв. "Старший человек", родственно аналогичному английскому понятию "ольдермен" и нашему "староста". По всей видимости, в Норгарде альдерман исполнял обязанности мэра.

… вольному — воля! Спасенному — боль… — конечно, Костя Панфилов. Не удержался…

Кровавый орёл — особый вид казни в эпоху викингов: сзади у человека вырезались рёбра, после чего извлекались лёгкие и раскладывались по плечам, как крылья. Если бедняга не терял сознания от боли, то был жив до конца этой весёлой процедуры. Сказано, что это было "большое и злое дело" (спасибо Gunnhild за уточнение!)

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});