451° по Фаренгейту. Повести. Рассказы - Рэй Брэдбери

в них… тоже младенцы!

Эти слова шестью кувалдами ударили по шести солнечным сплетениям.

– Уж больно мелкие!

– Может, это пришельцы из другого мира.

«Из другого мира, – беззвучно повторил Дуглас. – Другой мир утопили в этих банках. Другой мир».

– Медузы, – предположил Чарли. – Кальмары. Ну, сам знаешь.

«Знаю, знаю, – подумал Дуглас. – Водный мир».

– Глазенки-то голубые, – прошептал Уилл. – На нас вылупился.

– Скажешь тоже, – бросил Дуг. – Это же утопленник.

– Пошли отсюда, Дуг, – зашептал Том. – У меня поджилки трясутся.

– Фу-ты, ну-ты, поджилки у него трясутся, – возмутился Чарли. – Меня, например, всего колотит. Откуда здесь эти козявки?

– Без понятия. – У Дугласа зачесались локти.

– Помните, в том году приезжал музей восковых фигур? Вот и здесь – типа того.

– При чем тут восковые фигуры? – сказал Том. – Прикинь, Дуг, это же настоящий ребенок, он когда-то живым был. Впервые вижу, чтоб такой маленький – и уже мертвяк. Ох, меня сейчас вырвет.

– Беги на воздух! Скорей!

Тома как ветром сдуло. В следующее мгновение Чарли тоже попятился к выходу, переводя взгляд от младенца к подобию медузы и дальше, к чему-то вроде отрезанного уха.

– Почему нам никто ничего не объясняет? – спросил Уилл.

– Возможно, потому, – с расстановкой ответил Дуг, – что боятся, или не могут, или не хотят.

– Господи, – поежился Уилл. – Холодина-то какая.

За брезентовыми стенами шатра Том содрогался от приступа рвоты.

– Эй, смотрите! – закричал вдруг Уилл. – Шевельнулся!

Дуг потянулся к банке.

– Ничего подобного.

– Шевельнулся, гаденыш. Видать, не понравились мы ему! Шевельнулся, точно говорю! Ну, с меня хватит. Бывай, Дуг.

И Дуг остался один в темном шатре, среди холодных стеклянных банок с крошечными слепцами, которые вперились в стекло незрячими глазками, повествующими о том, как жутко быть мертвым.

Спросить-то некого, размышлял Дуглас, – кругом ни души. Спросить некого, поделиться не с кем. Как докопаться до сути? Узнаем ли мы правду?

Из другого конца палаточного музея раздался пронзительный смешок. Это в шатер вбежали шестеро хихикающих девчонок, которые впустили внутрь яркий клин дневного света.

Когда полог вернулся в прежнее положение и шатер снова погрузился в полумрак, веселье как рукой сняло.

Дуг отвернулся и наугад шагнул к выходу.

Он набрал полную грудь теплого воздуха, отдающего летом, и крепко зажмурился. У него так и стояли перед глазами тумбы, лотки, банки с тягучим раствором, а в этом растворе плавали жутковатые кусочки плоти, непонятные существа из нехоженых краев. Одно походило на лягушку с половинкой глаза и половинкой лапки, но он знал, что это не то. Другое смахивало на клок, вырванный из привидения, на сверхъестественный сгусток, вылетевший из окутанного туманом фолианта в ночном книгохранилище, но нет. Третье напоминало мертворожденного щенка любимой собаки, но как бы не так. Перед его мысленным взором содержимое банок таяло, раствор соединялся с раствором, свет со светом. Но если быстро переводить взгляд с одной банки на другую, удавалось почти оживить содержимое: перед глазами вроде как прокручивалась пленка, на которой мелкие детали становились крупнее, потом еще крупнее, приобретали очертания пальца, кисти, ладони, запястья, локтя, а последнее существо стряхивало сон, широко открывало тусклые голубые глазки, лишенные ресниц, и, уставившись прямо на тебя, беззвучно кричало: «Смотри! Разглядывай! Я здесь в вечном плену! Кто я? Кто я – вот в чем вопрос, кто, кто? Эй ты, там, снаружи, любопытный зевака, не кажется ли тебе, что я – это… ты?»

Рядом с ним, по щиколотку в траве, стояли Чарли, Уилл и Том.

– Как это понимать? – шепотом спросил Уилл.

– Я чуть не… – начал Дуг, но его перебил Том, давившийся слезами.

– Что-то я нюни распустил.

– С кем не бывает, – сказал Уилл, но и у него глаза были на мокром месте. – Тьфу ты, – пробормотал он.

Рядом раздался какой-то скрип. Краем глаза Дуглас увидел женщину с коляской, в которой нечто ворочалось и плакало.

Кроме этой женщины в толпе еще выделялась парочка: молодая красотка под руку с моряком. А у самой воды девчонки с развевающимися волосами играли в пятнашки, увертывались и прыгали, мерили песок резвыми ножками. Их стайка убегала все дальше по берегу, и под трели девчоночьего смеха Дуглас опять повернулся к пологу шатра и к большому вопросительному знаку.

Ноги сами понесли его, как лунатика, прямо ко входу.

– Дуг! – окликнул Том. – Ты куда? Снова эту дрянь разглядывать?

– Хотя бы.

– Делать тебе нечего, что ли? – взорвался Уилл. – Страхолюдины заспиртованные, в банках из-под соленых огурцов. Я домой пошел. Айда, парни.

– Как хотите, – сказал Дуг.

– И вообще, – Уилл провел ладонью по лбу, – голова у меня раскалывается. С перепугу, наверное. А у вас?

– Чего пугаться-то? – сказал Том. – Сам же говоришь: заспиртованные они.

– Пока, ребята. – Дуглас медленно приблизился к шатру и остановился у мрачного входа. – Том, дождись меня. – И Дуг скрылся за пологом.

– Дуг! – крикнул, побледнев, Том в сторону шатра, помоста и банок с невиданными уродцами. – Осторожней там, Дуг! Будь начеку!

Ринувшись было следом, он обхватил себя за локти, чтобы унять дрожь, заскрипел зубами и остался стоять – наполовину в ночи, наполовину при свете дня.

III. Аппоматокс[79]

Глава 36

Почему-то весь городок заполонили девчонки: они то бегали, то чинно прогуливались, то скрывались в дверях, то выскакивали на улицу, толкались в дешевом магазинчике, сидели, болтая ногами, у стойки с газировкой, отражались в зеркалах и витринах, ступали на проезжую часть и поднимались на тротуар, и все как на подбор вопреки осени пестрели яркими платьицами, и все как одна – ну ладно, не все, но почти все – подставляли волосы ветру, и все опускали глаза, чтобы проследить, куда направятся их туфельки.

Это девчоночье нашествие приключилось нежданно-негаданно, и Дуглас, шагавший по городу, как по зеркальному лабиринту, оказался почему-то вблизи оврага, начал продираться сквозь джунгли кустарников и только теперь понял, куда его занесло. С верхушки косогора ему мерещился озерный берег, песок и шатер с вопросительным знаком.

Он пошел куда глаза глядят и необъяснимыми путями забрел в палисадник мистера Квотермейна, где остановился как вкопанный и стал ждать неизвестно чего.

Квотермейн, почти невидимый на затененной веранде, подался вперед в кресле-качалке: заскрипело плетеное сиденье, заскрипели кости. Некоторое время старик смотрел в одну сторону, а мальчик в другую, пока они не встретились взглядом.

– Дуглас Сполдинг? – уточнил Квотермейн.

– Мистер Квотермейн? – уточнил мальчик.

Как будто никогда прежде не встречались.

– Дуглас Сполдинг. – На сей раз это было подтверждение, а не вопрос. – Дуглас Хинкстон Сполдинг.

– Сэр. – Мальчик тоже подтверждал, а не спрашивал. – Мистер Келвин Си Квотермейн. – И добавил для верности: –