Слова сияния - Брендон Сандерсон

— Я чиста! — прошептала Лифт, хмыкнув и вскарабкавшись повыше. — Я — ребенок и все такое. Я так, шторм побери, чиста, что практически радугами отрыгиваю.

Когда они добрались до выступа, Виндл снова тяжело вздохнул — ему нравилось так делать. Он пророс вдоль края выступа, делая его несколько шире, и Лифт шагнула на стену. Она осторожно выровняла равновесие и кивнула Виндлу. Тот стал расти дальше, вдоль выступа, затем перегнулся и разросся вверх по стене, к точке над ее головой. Оттуда протянулся горизонтально, чтобы обеспечить ее опорой. С дополнительным дюймом из лоз на выступе и опорой сверху девочка смогла бочком продвигаться вперед, животом к стене. Она сделала глубокий вдох и повернула за угол в коридор со стражниками.

Лифт продвигалась медленно. Виндл прорастал взад-вперед, усиливая опоры для рук и ног. Стражники не поднимали шум. У нее получалось.

— Они не могут меня видеть, — сказал Виндл, вырастая около нее, чтобы создать очередной ряд опор, — потому что я существую главным образом в когнитивной реальности, даже несмотря на то, что переместил свое сознание в эту реальность. Я могу сделаться видимым любому, только пожелав, не без усилий, само собой. Одни спрены более умелы в этом плане, в то время как другие, наоборот, испытывают затруднения. Конечно, независимо от того, как я проявляю себя, никто не может прикоснуться ко мне, поскольку в этой реальности я едва ли материален.

— Никто, кроме меня, — прошептала Лифт, дюйм за дюймом продвигаясь по коридору.

— Ты тоже не должна, — сказал он с беспокойством в голосе. — Что ты попросила, когда пришла к моей матери?

Лифт не была обязана отвечать, уж точно не штормовому Несущему Пустоту. Она наконец добралась до конца коридора. Под ней располагалась дверь. К сожалению, именно там, где стояли стражники.

— Кажется, ты не очень хорошо все продумала, госпожа, — отметил Виндл. — Ты просчитала, что будешь делать после того, как доберешься сюда?

Она кивнула.

— Ну, и?

— Ждем, — прошептала она.

Так они и сделали. Лифт прижималась к стене животом, ее пятки свисали в пятнадцати футах[40] над стражниками. Ей не хотелось бы упасть. Она почти не сомневалась, что располагала достаточной потрясностью, чтобы пережить падение, но если ее заметят — игре конец. Придется уносить ноги, и никакого ужина.

К счастью для Лифт, но к сожалению для Гокса, ее догадка оказалась верна. В другом конце коридора появился стражник, запыхавшийся и в немалой степени раздраженный. Два охранника подбежали к нему. Он повернулся, указывая в другую сторону.

У нее появился шанс. Виндл отрастил лозу вниз, и Лифт ухватилась за нее. Она ощущала, как кристаллы выступали между усиками, но они были гладкими и правильно ограненными, а не угловатыми и острыми. Лифт прыгнула, держась за лозу, скользящую между пальцами, и в последний момент сжала ее покрепче, остановившись точно над полом.

Оставалось всего несколько секунд.

— ...схвачен вор, пытавшийся обчистить покои визирей, — рассказывал прибежавший стражник. — Он мог быть не один. Оставайтесь начеку. Во имя Яэзира! Не могу поверить, что они посмели. Из всех ночей выбрали именно сегодняшнюю!

Лифт приоткрыла дверь и заглянула в покои императора. Большая комната. Мужчины и женщины за столом. Никто не смотрит в ее сторону. Она проскользнула внутрь.

И воспользовалась своей потрясностью.

Нырнув вниз, она бросилась вперед, и на какое-то мгновение пол — ковер и доски под ним — перестал быть для нее опорой. Она плавно двигалась, будто по льду, бесшумно преодолевая десятифутовое[41] пространство. Ничто не могло ее удержать, когда она делалась такой скользкой. Никакие пальцы не смогли бы ее схватить, и она была способна скользить вечно. Лифт считала, что вообще никогда не остановится, если не отключит потрясность. Шторм побери, она бы скользила до самого океана.

Этим вечером девочка остановилась под столом с помощью пальцев, которые не были скользкими, а затем устранила скольжение с ног. Живот недовольно заурчал. Ей требовалась еда. И побыстрее, иначе потрясности совсем не останется.

— Каким-то образом ты частично находишься в когнитивной реальности, — проговорил Виндл, извиваясь рядом с ней, выращивая и скручивая петли из лоз, которые походили на лицо. — Вот единственное объяснение, которое я могу дать в ответ на вопрос, почему ты можешь коснуться спрена. И твой организм может перерабатывать пищу непосредственно в штормсвет.

Лифт пожала плечами. Он всегда трепался о чем-то подобном. Ее Несущий Пустоту, голод его побери, пытался ее запутать. Что ж, она не станет возражать. Не сейчас. Люди, стоящие вокруг стола, могли ее услышать, даже если они не слышали Виндла.

Еда была где-то здесь. Лифт чуяла ее запах.

— Но почему? — с изумлением спросил Виндл. — Почему Она одарила тебя таким невероятным талантом? Почему тебя, ребенка? Среди людей есть солдаты, великие короли, невероятные ученые. Взамен она выбрала тебя.

Еда, еда, еда. Восхитительный аромат. Лифт поползла под длинным столом вперед. Мужчины и женщины над ней разговаривали очень озабоченными голосами.

— Ваше заявление, Далкси, определенно лучшее.

— Да что вы! Я в одном только первом параграфе написал три слова с орфографическими ошибками!

— Я не заметил.

— Не заметили... Конечно, вы заметили! Но это не имеет значения, потому что эссе Аксикка, очевидно, превосходит мое.

— Не втягивайте меня снова. Мы исключили мою персону. Я не гожусь на пост Высокочтимого. У меня неважное прошлое.

— У Ашно Мудрого тоже было совсем не идеальное прошлое. Однако он стал одним из величайших Высокочтимых народа эмули.

— Ба! Мое эссе — абсолютный вздор, и вы прекрасно это знаете.

Виндл продвигался рядом с Лифт.

— Мать потеряла надежду относительно вашего вида. Я чувствую. Теперь ей все равно. Теперь, когда Он умер...

— Данный спор нам не приличествует, — произнес властный женский голос. — Необходимо проголосовать. Народ ждет.

— Давайте выберем одного из тех дураков в саду.

— Их эссе отвратительны. Только взгляните, что проходит красной нитью через все, что написала Пандри.

— Мой... Я... Я не понимаю и половины, но оно действительно кажется оскорбительным.

Последние слова наконец привлекли внимание Лифт. Она взглянула на стол над своей головой.

«Интересные ругательства? — подумала она. — Ну, давайте же, прочтите хоть несколько».

— Нам нужно выбрать одного из них, — проговорил другой голос, казавшийся очень озабоченным. — Кадасиксы и звезды, вот так ребус! Что нам делать, если никто не хочет становиться Высокочтимым?

Никто не хотел становиться Высокочтимым? Вся страна вдруг обрела немного здравого смысла? Лифт продолжила ползти. Быть богатым кажется забавным и все такое, но стоять во главе стольких людей? Страдание в чистом виде, уж точно.

— Возможно, нам стоит остановиться на худшем заявлении, — произнес один из голосов. — В сложившейся ситуации оно указало бы на самого умного кандидата.

— Убиты шесть монархов из разных стран... — ответил другой голос, новый. — За каких-то два месяца. По всему востоку вырезали кронпринцев. Религиозных лидеров. И теперь двое Высокочтимых убиты в течение одной недели. Шторма... Мне почти кажется, что на нас надвигается очередное Опустошение.

— Опустошение в виде одного-единственного человека. Да поможет Яэзир тому, кого мы выберем. Это — смертный приговор.

— Мы и так слишком затянули процесс. Все недели ожидания без Высокочтимого пагубно сказались на Азире. Давайте просто возьмем худшее заявление из стопки.

— А что, если наш выбор падет на кого-то, воистину ужасного? Разве не наша обязанность заботиться о королевстве, независимо от риска для того, кого мы предпочтем?

— Но при выдвижении лучшего среди нас мы осуждаем нашего ярчайшего, нашего лучшего на смерть от меча... Помоги нам Яэзир. Отпрыск Этид, молитва о помощи была бы кстати. Нам нужно, чтобы сам Яэзир изъявил свою волю. Возможно, если мы выберем правильного человека, то он или она будет защищен его рукой.

Лифт достигла конца стола и увидела блюда, расставленные на меньшем по размеру столике в другом конце комнаты. Отделка помещения была очень азианской. Повсюду завитки вышивки, ковры, столь прекрасные, что, вероятно, какая-нибудь бедная женщина ослепла, пока их ткала. Темные оттенки и приглушенное освещение. Картины на стенах.

«Ха, — подумала Лифт, — на этой кто-то изодрал одно из лиц. Кому могло прийти в голову испортить картину, да еще такую прекрасную, изображающую выстроившихся в ряд Герольдов?»

Что ж, к блюдам, похоже, никто не притрагивался. Ее желудок урчал, но девочка ждала чего-нибудь, что отвлекло бы внимание вельмож.