Банкир в XX веке. Мемуары - Джон Рокфеллер

ЦЕНТР ДЭВИДА РОКФЕЛЛЕРА

Тогда Нил Руденстайн стал президентом Гарвардского университета в 1991 году, я с радостью узнал во время ленча, на котором состоялось наше знакомство, что Латинская Америка имела для него высокоприоритетное значение. Мы сошлись в том, что подавляющее большинство американцев мало знает о своих ближайших соседях и лишь немногие американские университеты дают своим студентам что-то большее, чем поверхностное введение в историю и культуру Латинской Америки. В этом отношении было за что упрекнуть даже Гарвард. Хотя некоторые из факультетов Гарварда предлагали курсы по Латинской Америке, общая координация отсутствовала, было мало специальных курсов, и все это было малозаметным.

Нил хотел повысить учебный потенциал Гарварда в этой важной области и был заинтересован в моей помощи. Поскольку я искал возможность именно такого рода, наше общение оказалось очень удачным. После нашей беседы он провел консультации с деканами нескольких школ Гарвардского университета и заручился их поддержкой в деле создания общеуниверситетского Центра латиноамериканских исследований, который должен был объединить значительные ресурсы профессорско-преподавательского состава Гарварда в одно целое. Центр должен был быть расположен в собственном здании и иметь собственный бюджет и собственного директора. Нил решил назвать это новое учреждение Центром латиноамериканских исследований имени Дэвида Рокфеллера.

Стоимость создания Центра была оценена в 30 млн. долл. Чтобы начать проект, Нил попросил меня предоставить 1 млн. долл., аналогичную сумму предоставлял Гарвард. Я согласился на это и согласился предоставить еще 10 млн. долл. со временем, при условии, что Гарвард сможет собрать остающиеся 20 млн. в виде пожертвований со стороны. Мы оба согласились, что было бы крайне желательно, чтобы латиноамериканцы играли важную роль в работе Центра, а также предоставили финансовые средства, необходимые для его успеха. Эта цель была достигнута в удивительно короткое время.

Центру был дан старт. Джон Коатсуорт, известный историк, специализирующийся по Латинской Америке, стал его директором. Специалисты Гарварда по Латинской Америке, начиная от историков и вплоть до специалистов по общественному здравоохранению и зоологов - основная группа, состоящая из 50 ученых, в настоящее время работают в Центре в тесном сотрудничестве.

В результате важность Латинской Америки в учебной программе Гарварда выросла, и число латиноамериканских студентов, обучающихся там, более чем удвоилось. Гарвард стал в Соединенных Штатах важным местом научных встреч различного рода, относящихся к Латинской Америке.

В начале XXI века у меня вызывают все большее беспокойство вопросы, касающиеся политической и экономической стабильности Латинской Америки. Серьезное ускорение экономического роста, последовавшее за структурными реформами конца 1980-х и начала 1990-х годов, значительно повысившими уровень жизни к югу от Рио-Гранде, в настоящее время практически прекратилось. Двумя яркими точками в регионе являются Мексика, руководимая в настоящее время президентом Винсенте Фоксом, и Чили.

Обе страны продолжают следовать политике свободного рынка и демократических реформ и достигли определенных результатов, хотя и не без некоторых болезненных проявлений и ненормальностей. Однако ободряющей перспективе этих двух стран, по крайней мере с моей точки зрения, противостоят неудовлетворительные экономические результаты большинства других стран и углубляющийся социальный кризис, который явно наблюдается в ряде из них, особенно в Аргентине, Эквадоре, Колумбии и Венесуэле. В некоторых отношениях ситуация очень похожа на конец 1950-х годов - период, предшествовавший Союзу ради прогресса, или на ситуацию в начале 1980-х годов - непосредственно перед тем, как долговой кризис в полной мере оказал свое воздействие.

Однако существуют два серьезных различия между этими прошлыми кризисами и кризисом, с которым мы сталкиваемся в настоящее время. Первое - это всесторонняя и имеющая большой запас прочности рамочная система институтов, созданных для решения международных экономических и финансовых проблем. Эти учреждения - МВФ, ВТО, Министерство финансов США и зарождающаяся зона свободной торговли на Американском континенте - подверглись суровому испытанию в результате кризиса мексиканского песо и так называемого «азиатского гриппа» 1998 года72, причем зарекомендовали себя хорошо, хотя и не обошлось без острой критики как слева, так и справа.

Вторым фактором является растущее осознание важности Латинской Америки в самих Соединенных Штатах. Экономическое развитие, охрана окружающей среды, права человека и наркотерроризм не являются только национальными вопросами, а относятся ко всему полушарию - их можно разрешить только за счет общих действий. К счастью, учреждения, с которыми я был связан на протяжении моей пятидесятилетней причастности к делам Латинской Америки -Совет Америк, Общество Америк и Центр латиноамериканских исследований в Гарварде, - в настоящее время являются составной частью большего и более сложного целого. Комбинация этих двух факторов обеспечит, по моему убеждению, незамедлительные и эффективные ответы на любые проблемы, которые может поставить будущее.

ГЛАВА 29

СТРАСТЬ К СОВРЕМЕННОМУ ИСКУССТВУ

Я был погружен в мир искусства с раннего детства. Моим первым воспоминанием - помимо ощущения безутешности на пристани в Сил-Харборе, когда все другие отправились смотреть на выбросившегося на берег кита, - является воспоминание о матери среди предметов азиатского искусства в наполненной благовониями комнате Будды, или перед картиной Тулуз-Лотрека в галерее нашего дома на 54-й улице. Искусство, которым увлекался отец, особенно замечательный гобелен «Единорог», также оставило неизгладимое впечатление, однако собранная отцом огромная коллекция хрупкого китайского фарфора старых мастеров, а также аскетичных религиозных произведений, какими бы они ни были красивыми, не обеспечивали интимного контакта. Также было ясно, что отец считал, что мы должны восхищаться их совершенством и ощущать их находящуюся вне власти времени красоту с определенного расстояния.

В случае матери дело обстояло по-другому. Хотя она обладала знаниями специалиста, мать также подходила к искусству эмоционально и хотела, чтобы ее дети могли в полной мере наслаждаться всей красотой картины, гравюры или предмета, изготовленного из фарфора. Самым главным было то, что она научила меня, а также моих братьев и сестру быть открытыми любому искусству - позволять краскам, фактуре, композиции и содержанию говорить с нами; понимать, чего пытался достигнуть художник и каким образом его произведение открывает нам взгляд на мир - взгляд, бросающий вызов или приносящий уверенность и успокоение. Нередко это было чем-то таким, что вело к глубокому экстатическому переживанию. Я многим обязан матери, однако то, как она терпеливо передавала нам свою любовь к искусству, является неоценимым сокровищем. Ее смерть в апреле 1948 года стала огромной потерей в моей жизни.