Око Мира - Роберт Джордан

— Королева повенчана со страной, — произнес Том, яркие цветные шарики танцевали по кругу, — но Дракон... Дракон един со страной, и страна едина с Драконом.

Позади Тома Ранд увидел приближающегося Исчезающего, черный плащ висел неподвижно под ветром, лошадь, словно призрак, бесшумно скользила между деревьев. С луки седла Мурддраала свисали две отрубленные головы, которые сочились кровью, сбегавшей темными ручейками по угольно-черному плечу лошади. Лан и Морейн, лица обоих искажены от боли. Исчезающий сжимал в кулаке концы арканов, обмотанные вокруг запястий тех, кто бежал позади беззвучных копыт, — на лицах их отражалось безграничное отчаяние. Мэт и Перрин. И Эгвейн.

— Не ее! — закричал Ранд. — Погуби тебя Свет, тебе же нужен я, а не она!

Получеловек шевельнул рукой, и пламя поглотило Эгвейн, плоть ее рассыпалась ломким пеплом, кости почернели и раскрошились в прах.

— Дракон един со страной, — сказал Том, продолжая невозмутимо жонглировать, — а страна едина с Драконом.

Ранд пронзительно завопил... и открыл глаза.

Двуколка скрипела по Кэймлинскому Тракту, наполненному ночью, ароматом скошенного еще прошлым летом сена и слабым запахом лошадей. Нечто чернее самой ночи горбилось у Ранда на груди, и глаза ужаснее самой смерти смотрели ему в глаза.

— Ты — мой, — произнес ворон, и острый клюв вонзился в глаз юноши. Он закричал, когда птица вырвала глаз.

С истошным криком Ранд сел, прижимая ладони к лицу.

Двуколка просто купалась в свете раннего утра. Изумленный Ранд уставился на свои руки. Никакой крови. Никакой боли. Остаток сна выветрился из головы, но вот... Он робко ощупал лицо и содрогнулся.

— Вообще-то... — с хрустом зевнул Мэт. — По крайней мере, ты-то немного поспал. — В его затуманенных глазах было мало сочувствия. Мэт свернулся калачиком под своим плащом, подсунув сложенную вдвое скатку одеяла под голову. — Он проговорил всю проклятую ночь напролет.

— Ты уже совсем проснулся? — раздался с сиденья голос Банта. — От твоего вопля я чуть не свалился. Ну вот мы и прибыли. — Широким жестом фермер провел рукой перед собой. — Кэймлин, самый великолепный город в мире!

Глава 35

КЭЙМЛИН

Ранд повернулся, встал на колени позади сиденья возницы. Он не сдержал радостного смеха.

— Нам удалось, Мэт! Я же говорил тебе, что мы...

Слова замерли у Ранда на устах, когда взору его предстал Кэймлин. После Байрлона, а тем более после развалин Шадар Логота, Ранд думал, что знает, как может выглядеть огромный город, но это... Такого он себе даже вообразить не мог. За громадной стеной теснились здания: здесь словно бы собрали вместе все городки, через которые прошел Ранд, и все дома поставили бок о бок и перемешали. Над черепичными крышами высовывались верхние этажи гостиниц, а приземистые склады, широкие и без окон, жались к стенам и подпирали их. Насколько хватало глаз, беспорядочно смешались, чередуясь друг с другом, красный кирпич, серый камень, белизна штукатурки. Байрлон мог тут раствориться бесследно в безбрежном половодье домов и красок, и двадцать Беломостьев утонуло бы здесь, подняв лишь едва заметную рябь.

А сама стена! Пятидесяти футов высотой тускло-серый отвесный камень, с белыми и серебристыми полосами, вытянулся огромным кольцом, изгибаясь на север и юг невероятно далеко. По всей ее длине возвышались круглые башни, которые стояли на стене еще выше, над каждой из них хлестали на ветру красно-белые стяги. За стеной виднелись другие башни, стройные, даже еще выше, чем на стенах, белизной и золотом блестели на солнце купола. Воображение Ранда в ярких красках рисовало по тысяче преданий облик великих городов королей и королев, престолов и держав, известных лишь по легендам, и Кэймлин подходил под эти рожденные фантазией картины, как вода подходит к кувшину.

Двуколка со скрипом катилась по широкой дороге к городу, к воротам между двух башен. Из ворот, из-под свода каменной арки, в которую мог пройти в полный рост великан или десять великанов в ряд, тянулась вереница фургонов купеческого обоза. Неогражденные рынки тянулись по обеим сторонам дороги, черепица крыш блестела красным и багряным, между ними выстроились конюшни, хлевы и загоны. Ревели телята, мычали коровы, гоготали гуси, кудахтали куры, мемекали козы, блеяли овцы, во весь голос орали, торгуясь, люди. Стена шума и гама обступила путников и словно воронкой засосала их к воротам Кэймлина.

— Что я вам говорил? — Банту пришлось возвысить голос почти до крика, чтобы его услышали попутчики. — Самый величественный город в мире! Построенный огир, знаете ли. Ну, Внутренний Город и Дворец — точно. Вот как он стар, Кэймлин-то. Кэймлин, где славная Королева Моргейз, да осияет ее Свет, вершит закон и оберегает спокойствие Андора. Самый прекрасный город на свете.

Ранд готов был согласиться с этим. Рот у него был открыт, а руками хотелось заткнуть уши, чтобы в них не бил шум. Народ теснился на дороге, да так, как в Эмондовом Лугу на Лужайке в Бэл Тайн. Ранду припомнилось, как он о Байрлоне думал: там столько людей, что аж трудно поверить, — и чуть не рассмеялся. Он повернулся к Мэту и ухмыльнулся. Тот и вправду зажимал ладонями уши, а плечи его горбились, будто он хотел заслониться ими от гама.

— Как ты хочешь тут спрятаться? — громко спросил он, заметив, что Ранд смотрит на него. — Кому во всем этом множестве людей можно довериться, скажи, а? В этой жуткой толпе. О Свет, что за шум!

Ранд помедлил с ответом, взглянув на Банта. Фермер был захвачен зрелищем города; как бы то ни было, вряд ли он что-либо расслышал в дарящем вокруг шуме. Тем не менее Ранд нагнулся к уху Мэта.

— Как они отыщут нас во всем этом многолюдье? Разве тебе это непонятно, шерстеголовый ты идиот? Нам ничего не грозит, если ты научишься держать свой проклятый язык на привязи! — Он махнул рукой, охватывая все вокруг: рынки, высящиеся впереди городские стены. — Взгляни сюда, Мэт! Здесь может случиться что угодно. Что угодно! Мы даже можем найти здесь ожидающую нас Морейн, и Эгвейн, и всех остальных.

— Если они живы. Если спросишь меня, отвечу: они, как и менестрель, погибли.

Улыбка исчезла с лица Ранда, он повернулся к приближающимся воротам и стал наблюдать за ними. Что угодно может случиться в таком городе, как Кэймлин. Он упрямо держался за эту мысль.

Как ни хлопал вожжами Бант, быстрее лошадь идти не могла: чем ближе к воротам, тем плотнее становилась толпа, все пихались, шагая плечом к плечу, прижимаясь к фургонам и повозкам, направляющимся в город. Ранд обрадовался, увидев множество молодых парней в запыленной одежде, пеших, с пожитками за плечами. Независимо от возраста, у многих из толпы, что проталкивалась к воротам, был вид людей, прошагавших и проехавших долгие лиги; расшатанные повозки и усталые лошади, одежда, измятая после ночей сна где придется, без удобств, шаркающая походка и утомленный взгляд. Но, усталые или нет, все взоры были прикованы к воротам, словно бы пройди за ворота — и всю усталость как рукой снимет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});