Наплывы времени. История жизни - Артур Миллер

Бен Хехт первый понял, какой клад таит в себе идея ее сиротства, и занялся разработкой, но она сама так никогда и не могла четко ответить, действительно является сиротой или ее лишь на какое-то время отдавали в приют. Похоже, для нее это оставалось столь же неясно, как для ее матери, от которой она только и усвоила, что незаконный ребенок — грех, а грех делает тебя никчемной. Хехт уловил привлекательность этой идеи, ибо если ты никчемен и выглядишь как невинный ребенок, то беззащитен как объект сексуальных вожделений или, если хотите, ты — вольный дух, и никто в мире не властен потребовать отчет в твоих поступках.

Однако тут была закавыка: у нее имелся адрес, корни, своя жизнь, она не была беззащитной и не заслуживала того скрытого презрения, с которым, как всегда кажется этим несчастным, к ним относятся окружающие, с другой же стороны, она была тем, чем ее хотели видеть, — очаровательным сексуальным существом без адреса и без дома. Так кем быть? Все было бы намного проще, если бы в глубине ее души не существовало стремления прожить жизнь осознанно.

В самолете на обратном пути в Нью-Йорк после завершения съемок «Неприкаянных» я пристегивался ремнями, когда в проходе остановился, пробираясь в туалет, полный мужчина лет около семидесяти и, уставившись на меня, спросил:

— Послушайте…

— Знаю, но я — не он. Очень похож, но вы ошиблись.

— Морис Грин?

— Нет.

Теперь уже я не мог сдержать своего интереса:

— А кто такой Морис Грин?

— Как — кто такой Морис Грин! — сказал он, как будто это был Боб Хоуп. — Морис Грин из Пафкипса. Скобяные изделия Грина, не знаете, что ли?

— Ах вот оно как! Нет, вы ошиблись.

— Голову бы дал на отсечение. Простите, — сказал он и пошел дальше, ненароком сбросив с подлокотника мою руку. К счастью, я снова оказался одним из всех, быстро низринутый в национальную реку лиц, катившую свои воды сквозь горловину Америки.

VIII

Впервые мы встретились с ней в Рино, куда она приехала с Анри Картье-Брессоном на съемки «Неприкаянных». Пожалуй, трудно найти фильм, который бы так опекала пресса. Они прибыли последними из дюжины представителей «Магнума», посменно дежуривших там месяцами. Мэрилин сразу полюбила ее за обходительность и доброту, а также редкое среди фотографов отсутствие агрессивности. И отметила свои фотографии, сделанные Ингой Морат, почувствовав в них искреннюю расположенность к себе.

Войдя в бар гостиницы «Мейпс», я увидел, как Хьюстон, сидя за столиком рядом со стройной, благородного вида молодой женщиной-фотографом с короткой стрижкой и европейским акцентом, одновременно показавшейся застенчивой и сильной, смеется, запрокинув голову. Я запомнил стрижку, ясные голубые глаза и скрытую чувственность, но был слишком занят мыслями о неудачах с финалом фильма и поэтому едва помню, о чем говорили. В то, что мы с Ингой будем женаты двадцать пять лет, как явствует на тот момент, когда пишутся эти строки, я бы тогда не поверил. Как совместить лучший период жизни — четвертьвековое совместное существование — с умозрительным заключением никогда не жениться, теперь уже в третий раз! Былые убеждения можно восстановить в памяти, но так же трудно оживить, как узнать будущее. Я был уверен, во мне уже не проснется потребность преодолеть внутреннюю замкнутость и обрести близкого человека, с которым можно будет жить, положившись друг на друга, но она появилась и жила сначала дни, а потом недели и месяцы. В католической Австрии ее родители перед свадьбой, лет около пятидесяти назад, перешли в протестантизм, чтобы иметь возможность развестись, если возникнет такая необходимость. Брак должен существовать ровно столько, сколько ему отпущено, считала она. Поэтому мы поженились, пребывая в состоянии душевной умеренности, с твердыми, но скромными упованиями. При всем постоянстве союз представлялся недолговечным и, оставаясь таким, к нашему удивлению, существует поныне — тростинка, которой можно скорее восхититься, чем уверенно опереться на нее. В конце концов, брак — это повод для взаимного прощения, и она знала, что ей придется многое прощать.

Но тогда я едва взглянул на нее. До того как мы подружились в Нью-Йорке несколько месяцев спустя, мы почти не общались. Будучи намного моложе Картье-Брессона, она несколько лет была его главным помощником в Париже, и теперь они вместе путешествовали по Америке на арендованной им по этому случаю машине. Он хотел пересечь страну, чтобы увидеть ее истинную жизнь. Всю дорогу от Рино до Нью-Йорка они искали, где бы поесть. Будучи европейцами — она австрийка, он француз, — оба допустили глубочайшую ошибку, предположив, что вдоль дороги их ждут уютные ресторанчики с местной кухней. Вместо этого повсюду были закусочные с гамбургерами. По счастью, он захватил маленький электрический кипятильник, рассчитанный на одну чашку воды, — всю дорогу они пили чай и питались салатом.

Позже Хьюстон рассказал мне, что их так развеселило в баре. Незадолго до «Неприкаянных» он был в Мексике, где в глухом уголке снимал «Неуловимого» и куда Инга приехала делать фотографии. Она работала в «Пари-матч» и «Лайфе». В главной роли был занят знаменитый Оди Мерфи, который всю Вторую мировую войну прошел пехотинцем, а потом стал известнейшим американским актером, героем-орденоносцем, одною левой дюжинами косившим немцев. Как-то утром Джон с приятелями отправился пострелять уток на огромном высокогорном озере и забрал Ингу, чтобы она запечатлела последние трепыхания подстреленной им дичи. Ей порядком надоел весь этот шум и гам с градом дробинок, сыпавшихся на голову и на ее новенькие телефотолинзы, и она отправилась погулять. Внимание привлекли две мечущиеся на воде темные точки. Через дальномер она разглядела, что у покачивающейся на волнах лодки барахтается человек. И закричала, но никто из охотников ухом не повел, зная, что те двое — Оди и пилот их кинокомпании — были настоящие machos[23], которые могут за себя постоять. Она же поняла, что их дело плохо. И, потеряв несколько минут на призывы к охотившимся, скинула одежду, войдя в трусах и лифчике в холодную воду. Плыть было с полмили. Мерфи в полном изнеможении колотил из последних сил по воде руками, но никак не мог забраться в лодку. Пилот, будучи не в силах помочь приятелю, поскольку тоже не умел плавать, пребывал в истерике. Она приказала Мерфи схватиться за бретельку лифчика и отбуксировала его на берег. Это заняло порядочно времени, а на берегу все так же палили без остановки. Придя в себя, Инга добралась до них и выругала, обозвав мерзавцами. Встретив ее несколько месяцев спустя в Рино, Хьюстон весь лучился радостью. И выразил этой хорошенькой молодой женщине особое почтение, которого в его глазах заслуживали лишь те, кто смотрел смерти в лицо. Мерфи в знак благодарности подарил ей одну из своих заветных реликвий — часы, с которыми, не расставаясь, прошел всю войну, великолепный хронометр, который она носит до сих пор. У него была еще одна такая же реликвия — револьвер, который он постоянно держал под подушкой и, просыпаясь по ночам от кошмаров, иногда палил из него в тент палатки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});