Азиатская Европа (сборник) - Мурад Аджи

Князь Курбский, пожалуй, высказался конкретнее всех: «В предобрый род русских князей вселил дьявол злые нравы, наградив его чародеецей…», потому что Софью уличили в сношениях с ворожеями. Цель оправдывала средства, она привезла с собой на Русь свору каких-то темных людей. Ради власти не останавливалась ни перед чем. Шла не озираясь.

Все знали и о другом грехе великой княгини, она отравила наследника престола, сына Ивана III от первого брака, чтобы утвердить своего сына Василия, будущего отца Ивана Грозного. То якобы легенда, утверждают иные историки, но легенда, удивительно напоминающая сюжет убийства другого царевича — Димитрия, на котором оборвалась династии Рюриковичей. Наследники русского престола с приходом Софьи Палеолог гибли словно осенние мухи, а объяснения тому никто не находил… Странно как-то.

Впрочем, легенда то или нет, а детоубийство в Московском Кремле началось. Не только детей убивали тогда, вся княжеская семья была вытравлена, что в точности установила криминалистическая экспертиза. Отравлена была и сама Софья. Мышьяком и ртутью… Кто мог травить в Кремле?

Князь избегал жены после раскрытия в 1497 году очередного ее заговора с целью уничтожения маленького Дмитрия, который приходился князю внуком по линии старшего сына… По воле великой княгини жизнь Москвы действительно перевернулась, дворцовые убийства, заговоры, мучившие когда-то Константинополь, вошли в русскую моду. И не только они… Многое взяли тогда из традиций и этикета византийского двора, многое стало предметом восторга.

Греки умело вживляли в сознание русских мысль, положенную в основу идеологии славянства, — восторгаться Западом и принижать свое, родное. Они знали, так начинаются рабы — с восхищения своим хозяином. Но эти их действия получили оценку как приобщение русских к христианству. В русских умах Древняя Греция и Рим превращались в центры мировой культуры. В то время как их собственное прошлое уходило в небытие… Мир упрощался до примитивизма. Помните, «приходите княжить и владеть нами», с этих же слов начинается история славянской Руси. То первый ее шаг на дороге Времени.

Ф. И. Успенский отмечает: прилив греческих выходцев на Русь после падения Константинополя был огромный. Тянулись по преимуществу духовные лица, одни оставались на жилье, другие, получив милостыню, удалялись. Отвергнутые митрополиты, епископы, архимандриты и игумены искали на Руси званий и наживы. И всегда находили их! То была страшная черная сила, назвавшаяся русской, она стояла за спиной Софьи Палеолог. Москва была буквально наводнена толпами честолюбцев, которым кремлевская власть находила места в Русской арианской церкви.

Само собой разумеется, от этих людей трудно было ожидать иного воспитательного влияния, кроме того, что они начали пропагандировать греческую веру и свое превосходство. Льстивых слов говорили много, и они ядом разливались в душах не подозревающих зла московитов… Нет, не с пустыми руками шли в Москву греки, подписавшие Флорентийскую унию, то были тайные солдаты папы римского, которые, как черви, принялись разлагать русскую духовную культуру.

Разве так начиналась Киевская Русь? Или — Дешт-и-Кипчак?

Удивительно, чужое семя ложилось на подготовленную почву. Московиты хотели забыть родной Дешт-и-Кипчак и Алтай, чего грешить, их уговаривать не требовалось. Им желанна была греческая ложь, чтобы в ней «найти» свои новые корни — славянские. Отсюда та закостенелая ненависть к тюркскому миру, которая всегда с тех пор отличала Москву. Так люто ненавидят только братья по крови!

А стоит человеку принять ложь за истину, и он станет другим человеком. Все зависит от умения подать ложь. От упаковки и сервировки… «Кто не чувствует мрака, тот не ищет света» — говорят на Востоке. Московские тюрки не чувствовали ни мрака, ни света. Картины мира им рисовали греки. Повторялось то, что прошла средневековая Европа, спрятавшая следы Великого переселения народов…

Славянство казалось ищущей себя Москве приятной тенью в жаркий день. Русские брали все подряд, лишь бы новое, лишь бы отличающее. Всем восторгались, всему радовались. Например, герб Палеологов (черный двуглавый орел) превратили в герб Москвы. Никто из славян не вспомнил, что двуглавый орел залетел в Византию с Алтая, где был известен до Великого переселения… Все разом забыли.

С Софьей на Русь вторглась византийская традиция, она быстро меняла стиль жизни стольного града. Этого хотели сами горожане, они напоказ меняли себя, свое поведение, желая выслужиться перед греческой княгиней, что стало чертой дворни и дворянства — выслуживаться ради сиюминутной выгоды. Но так жили в Европе. Показательно, именно в то время боярская Москва, защищавшая древние традиции, начала редеть, бояр стали отдалять от князя.

И судя по замечанию венецианца Амброджо Контарини, побывавшего в Москве в 1476 году: «здесь много греков из Константинополя, приехавших с Софьей Палеолог», они, греки, были авторами московской перестройки. Они задавали тон. Кремль всячески поддерживал пришельцев, которые стали хозяевами положения, «очагами» христианства, то есть новой духовной культуры, пропагандировавшей Запад… На Руси новая религия вышла на старт. К ней стали присматриваться в первую очередь те, которых вскоре назовут дворянами.

Увы, ответ русских достоин сожаления, он показывал не только слабость их духа, но и вошел в «народную» традицию славян, что видно из записок того же венецианца: «Они величайшие пьяницы и этим похваляются, презирая непьющих», то есть греков. Пить с горя стало привычкой на Руси. Это тоже черта рабов, которым дали волю. Они стали похожи на каторжников, самодовольно играющих своими цепями. Раньше там пили только с радости, только по случаю победы и праздника.

Вот еще фраза того же автора: «Князь владеет большой страной, он мог бы иметь достаточно людей (для войска), но множество среди них — бесполезный народ». Мог бы, да не имел… Записки венецианца интересны тем, что в них папский посол, разведчик по совместительству, собирал сведения о сильных и слабых сторонах Московского княжества, это он отметил, что сын от первого брака не в милости у князя за неподчинение мачехе, предугадав судьбу убиенного юноши. Он сообщил много неприметных деталей, которые отличали теперь Москву.

Софья царствовала с византийским размахом. Ее манеры выразительнее слов. Она всегда ловчила, скрывая истинные желания. И это тоже отметил папский посланник.

Так, в 1479 году княгиня пригласила митрополита Геронтия для освящения по греческому обряду отстроенного в Кремле огромного Успенского собора, не известив князя. Но незаконное освящение храма все-таки было прервано, народ прервал, мол, Геронтий «ходил не по солнцу». И великий князь, сказав, что за это «гнев Божий приходит», не по-божески идет церемония, заставил завершить ее уже русского митрополита по старому обряду.

Дошло до того, что на Руси появилось сомнение в правоверности греков, поводов тому нашлось предостаточно. И было внесено обращение «не принимать греков ни на митрополичью, ни на архиерейские кафедры». Речь шла о чистоте арианства! Но поздно, греки, назвавшись русскими, с усердием червей творили свое черное дело по разрушению духовной культуры Руси.

Вроде бы изменив христианству, Софья на деле внедряла его. Она выписала из Западной Европы зодчих и художников, которые возводили и расписывали храмы Москвы, дворцы. Княгине важно было доступными средствами убедить русских в превосходстве христианской, то есть западной культуры. Подавить масштабом. И она с успехом делала, что могла и как умела.

Пригласила, например, итальянского мастера А. Фиораванти, к тому времени известного во многих странах. Этот талантливый зодчий, судя по фамилии, тюрк по крови, уроженец тюркской Равенны, построил Успенский, Благовещенский соборы в Кремле. Украсилась Москва Грановитой палатой, Теремным дворцом, Архангельским собором и другими новостройками. Они, пусть арианские, были необходимы, великокняжеская столица желала быть столицей царской, наследницей Византии.

Утверждая в Москве символы христианства, греки тем самым утверждали себя, свою власть. Идея Третьего Рима пока не носилась в воздухе (она еще не сложилась!), но уже начала выкристаллизовываться: Русь вслед за Европой вступала в эпоху Возрождения.

Тюркское наследие умирало, вернее, его маскировали. Все шло почти как на Западе. Только без костров. Не ведала Софья, что в архитектуре Кремля, заложенной итальянцем, в новых соборах и башнях повторялись… тюркские традиции, с IV века принятые в Европе. Тот же «шатровый» стиль, положенный в основу готики.

Московская архитектура — это давний предмет спора, его участники, как правило, высказываются за ее христианские корни. С ними можно бы согласиться, но тогда надо объяснить, какой была Москва до приезда Софьи Палеолог и ее людей? То есть до «первых» московских христиан. И еще объяснить, какой была архитектура тюркских городов Восточной Европы? Эти вопросы не столь очевидны и просты.