Шолохов. Незаконный - Захар Прилепин

Он желал заручиться поддержкой Сталина.

Сталин не ответил.

Финская военная кампания обернулась рядом обидных неудач и огромными потерями. Столько пели о победоносной Красной армии – и вмёрзли в снега на виду у всего мира!

К концу декабря стало ясно, что наступление только множит жертвы. Остановили натиск. Месяц было затишье. Армия спешно готовилась к возобновлению боевых действий.

На 1 февраля назначили новое масштабное наступление. Шолоховское письмо пришло за два дня до этого – Сталин элементарно не смог найти время для разговора. Но, судя по всему, Шолохову перезвонили из секретариата: здравствуйте, Михаил Александрович, это Поскрёбышев, товарищ Сталин передавал привет, товарищ Сталин занят, спокойно отдавайте роман в печать.

Если б этого звонка не было – Шолохов непременно стал бы дожидаться, когда Сталин прочтёт роман.

Но уже 8 февраля газета «Известия» сообщала: «На днях писатель-орденоносец М. Шолохов сдал издательству “Художественная литература” две последние части (7-ю и 8-ю) “Тихого Дона”. Она будет издана в срочном порядке большим тиражом и выйдет наряду с библиотечкой также и в массовой серии. Восьмая часть романа будет опубликована в одном из выпусков “Роман-газеты”».

Самые первые читатели смогли увидеть финал «Тихого Дона» в сдвоенном номере журнала «Новый мир» за февраль – март.

* * *

Вот и всё.

Люди по всей стране читали последние страницы «Тихого Дона», видя за окном всё тот же, что и в романе – первый весенний месяц.

«Ниже хутора он перешёл Дон по синему, изъеденному ростепелью, мартовскому льду, крупно зашагал к дому. Ещё издали он увидел на спуске к пристани Мишатку и еле удержался, чтобы не побежать к нему.

Мишатка обламывал свисавшие с камня ледяные сосульки, бросал их и внимательно смотрел, как голубые осколки катятся вниз, под гору.

Григорий подошёл к спуску, – задыхаясь, хрипло окликнул сына:

– Мишенька!.. Сынок!..

Мишатка испуганно взглянул на него и опустил глаза. Он узнал в этом бородатом и страшном на вид человеке отца…

Все ласковые и нежные слова, которые по ночам шептал Григорий, вспоминая там, в дубраве, своих детей, – сейчас вылетели у него из памяти. Опустившись на колени, целуя розовые холодные ручонки сына, он сдавленным голосом твердил только одно слово:

– Сынок… сынок…

Потом Григорий взял на руки сына».

Сын Мелехова – Миша. Михаил.

Шолохов был в одном лице и его сын, и его отец, и его дух.

В 1940 году Прощёное воскресенье пришлось на 17 марта.

К тому дню первые читатели заканчивали чтение «Тихого Дона».

Завершилась книга, которая стала шолоховским прощением за всё.

…за то, как осуждали его мать и его отца – распутников, живущих вне брака, поперёк казачьего адата.

…за татарчука, нахалёнка, прижитого от мужика и потому исторгнутого из казачьего рода.

…за то, что выгнали, едва не посадив в тюрьму, из продинспекторов, лишив работы и надежды.

…за то, что, норовя убить и зарыть, преследовали – так Григория преследовал жестокосердный Мишка Кошевой.

Но только, в отличие от Григория, Михаил Шолохов, его отец, сын и дух – обыграл всех и утвердил своё имя на Дону.

И простил всех, и у всех попросил прощения этой книгой.

Все памятники Шолохову, что стоят нынче по России, по какому-то будто бы сговору делают с того Шолохова, которому не менее полувека от роду, а то и больше.

А Шолохов должен быть запечатлён в 35.

В эти свои без малого 35 он написал «Тихий Дон», «Донские рассказы» и первый том «Поднятой целины». В 35 он был гений. Кудесник русского слова. Ненаглядный сын русского народа.

Потомок рязанских пушкарей, купцов, приказчиков, малоросских крестьян, казачьего сословия, а может быть, если поискать в роду, и запорожцев, и крымских татар, и черкесов – иначе откуда у него взялся коршунячий нос?..

Такому вот нужен памятник. Чтоб девушки мимо шли и, на миг ослеплённые, застывали: кто это, такой красивый и молодой?

Это Шолохов: жених своей России.

* * *

1 марта в «Литературной газете» вышла первая рецензия на роман – Юрия Лукина.

«Вряд ли кому-нибудь из писателей приходилось получать столько писем с пожеланиями относительно того или иного завершения судьбы его героев, как Шолохову».

Лукин эти письма сам в станице Вёшенской видел: полные мешки в буквальном смысле.

«Те читатели, которые ожидали счастливого конца, ошиблись. Но ошиблись и все. Конец романа необычайно сложен и в то же время ошеломляет очевидной, исключающей все другие варианты, верностью решения».

«И разительнее всего – та гармония, которая сливает воедино буквально всё, что дано в этой книге – строгая обусловленность любой, мельчайшей детали, каждая из которых служит единству замысла; мужественный лаконизм. Прочтя её, долгое время остаёшься как бы оглушённый её силой. Эта книга значительна, в числе прочего, тем, что она заставляет думать. И одно из размышлений – о том, какой большой художник живёт в наше время».

В апреле восьмая часть романа была прочитана по Всесоюзному радио. Все 500 тысяч советских радиоприёмников от недавно вошедшего в состав страны Бреста до Владивостока рассказывали о мытарствах белогвардейца и бандита Григория Мелехова.

Зачем Сталин позволял это делать сейчас, в 1940 году?

Это прежде «Тихий Дон» мог пригодиться ему в борьбе с Троцким, Сырцовым, Сокольниковым – хотя, заметим, в прямом смысле для этого он так и не использовался. Но сейчас всех этих людей уже не было. Сейчас страна, напротив, нуждалась в единении накануне жесточайшего поединка.

К чему советским гражданам был Григорий Мелехов – измученный, потерявшийся человек? Кого он был способен мотивировать и вдохновить? Зачем было писать о нём во всех крупнейших советских газетах? Издавать описание его мытарств самыми большими из возможных тиражами?

* * *

Правый крен в советской идеологии начался ещё в 1936 году и с тех пор лишь нарастал.

С одной стороны, молодая советская республика создавала свой героический иконостас: командиры Гражданской войны – Чапаев, Котовский, Щорс, Пархоменко – и люди труда и доблести: стахановцы, полярники, лётчики, трагически погибший Валерий Чкалов.

С другой – началась реабилитация таких фигур, как Иван Грозный и Пётр Великий. В 1937 году вышла первая серия, а в 1938-м – вторая кинокартины «Пётр Первый», снятой по роману Алексея Толстого. Режиссёром выступил Владимир Петров – тот самый, что собирался делать «Поднятую целину», и о котором шептались, что он у Деникина контрразведкой командовал. Фильм прошёл с оглушительным успехом. Но ещё большим событием стал выход в 1938 году картины «Александр Невский» Сергея Эйзенштейна. Директор московского кинотеатра «Художественный» рассказывал журналистам: «Со времён “Чапаева”, вышедшего в 1934 году, не было такого наплыва зрителей, как в эти дни».

За картиной Эйзенштейна последовали исторические фильмы о Кузьме Минине и Дмитрии Пожарском, Александре Суворове и Богдане Хмельницком. В Третьяковской галерее – при огромных