Конан Дойл - Максим Чертанов

Из Нью-Йорка доктор отправился с выступлениями по Новой Англии и Среднему Западу; он также посетил Торонто в Канаде. Участвовал в заседаниях всех спиритических кружков, какие ему попадались. Посещал памятные для спиритического движения места. В городе Рочестере ему показали дом семьи Фокс. Он отнесся к этому месту благоговейно, как паломник.

Кейт и Маргарет Фокс с юности общались с духами и давали публичные сеансы; вокруг них группировались не только приверженцы спиритизма, но и люди, желающие нажиться на новом развлечении. Девушки выступали с утра до вечера, зарабатывали много денег. Завели массу знакомств, любили веселые компании. Стали алкоголичками. Дойл их жалел: «Представьте себе усталых молодых девушек, лишенных материнской заботы, измотанных нападками врагов, не способных сопротивляться все возрастающему искушению обратиться лишний раз к спиртному». В 1871 году Кейт Фокс приехала в Англию. На ее сеансы в Лондоне собирались известные европейские ученые. Наш великий Бутлеров, специально приехавший в Лондон на сеанс Кейт, писал в 1876-м: «Я пришел к заключению, что явления, вызываемые медиумом, имеют объективную и убедительную природу». Слава сестер Фокс росла до тех пор, пока в 1888-м Маргарет не объявила публично о своем обмане и не отреклась от прежних убеждений. Она стала ездить по всей Америке, выступая с разоблачениями, и на этом опять зарабатывала. Дойл был убежден, что именно это обстоятельство – несмотря на то, что раньше она зарабатывала и на спиритических сеансах, – доказывает ее неискренность. Потом обе сестры неоднократно то признавались в мистификациях, то брали свои слова обратно и окончательно всех запутали. Дойл считал, что все это – побочные издержки профессии: «Опасности подстерегают слабовольных, измотанных непрерывными сеансами медиумов. Многие из них пытались снять напряжение с помощью алкоголя или прибегнуть к мошенничеству, когда ослабевали собственные психические силы. <...> Способ борьбы с перечисленными опасностями заключается в определении истинных медиумов, выплате им заработной платы, сокращении количества сеансов». Медиумы должны создать профсоюз, получать твердый оклад (и, наверное, пенсию по выслуге лет) – тогда им не придется жульничать.

Печальная судьба сестер Фокс волновала и огорчала доктора Дойла. Он считал, что им не воздали должного, сравнивал бедняжек с первыми христианскими мученицами и даже ставил их выше: «Первые женщины-последовательницы заповедей христианства исполнили свой долг с истинным благородством; они жили как святые и умирали как мученицы, однако среди них не было проповедниц или миссионеров». Немедленно по приезде в Штаты он написал статью в газету «Прогрессив синкер», где предложил воздвигнуть монумент в память двух сестер. Идея была с энтузиазмом воспринята спиритической общественностью. Памятник, правда, так и не поставили, зато построили спиритическую церковь – Дойл оказал строительству солидную финансовую помощь.

В июне, объехав более двадцати городов, Дойлы вернулись в Нью-Йорк. Гудини пригласил чету Дойлов на ежегодный банкет Общества американских фокусников, где намеревался, в частности, демонстрировать и разоблачать некоторые медиумические фокусы. Доктор ответил отказом: он боялся, что на банкете будут издеваться над его вероучением. Возможно, этот отказ был написан опять-таки по инициативе Джин: сам доктор сроду ничего и никого не боялся, а возможность поспорить его привлекала. Гудини заверил его, что ничего подобного на банкете не произойдет. Тогда Дойлы дали согласие, но предварительно вооружились собственным фокусом. На банкете присутствовали самые известные иллюзионисты, которые демонстрировали захватывающие трюки. Когда пришла очередь доктора Дойла, по его просьбе на сцене установили кинопроектор. Дойл сказал, что покажет публике картины, полученные посредством экстрасенсорного восприятия, – и на экране появились динозавры. Они ходили, дрались, ели. Даже матерых иллюзионистов номер впечатлил. То была одна из первых кинолент, где использовались спецэффекты – снимаемая в тот год экранизация Уотерсоном Ротакером «Затерянного мира», безнадежно затерянная, в свою очередь, в 1925 году и вновь восстановленная в 2002-м. (Анимацией занимался Уиллис О'Брайен – тот самый, который позднее создаст первого Кинг-Конга.) На следующий день Дойл написал Гудини письмо, где раскрыл секрет своей иллюзии; посмеялись и вроде бы все было хорошо. Семья Дойлов и семья Гудини вместе провели уик-энд в Атлантик-Сити; Гудини учил Денниса и Адриана плавать и нырять, жена Гудини Бесс и Джин загорали, доктор читал, лежа в шезлонге. Однако уже через два дня произошел инцидент, способствовавший охлаждению отношений.

Дойл предложил Гудини устроить для него закрытый спиритический сеанс, на котором Джин поможет иллюзионисту пообщаться с его покойной матерью. Почему Гудини согласился – неясно, как неясно и то, что на самом деле произошло во время этого сеанса: свидетелей-то не было, а участникам сеанса верить в данном вопросе затруднительно. Гудини впоследствии писал, что шел на этот сеанс «с благоговейным чувством» и всерьез надеялся поговорить со своей матерью. Что-то плохо верится.

Обе стороны сходятся на том, что Джин стала писать на бумаге очень ласковое послание от матери Гудини, Цецилии Вайс. Писала она по-английски, тогда как миссис Вайс при жизни на этом языке не говорила, и рисовала христианскую символику, хотя мать Гудини была правоверной еврейкой и женой раввина. Все это не выдерживало критики даже со спиритической точки зрения: приличный медиум обязан уметь писать на том языке, на котором надобно, или уж вовсе не браться за автоматическое письмо. Вдобавок у матери иллюзиониста накануне был день рождения – а явившаяся «мать» об этом не упомянула. Гудини все это тотчас высказал Джин. Доктор стал защищать жену: в ином мире все говорят на одном языке, у всех одна религия и т. д. (Можно было, кстати, насчет языка и найти аргумент потоньше: духи-де вообще не формулируют свои послания в словах, а передают их Джин непосредственно в виде мыслей.) Гудини был крайне разозлен, но доктора Дойла ему стало жалко и публичного разоблачения не последовало. Внешне отношения остались дружескими. Дойлы были приглашены на празднование очередной годовщины свадьбы Гудини с Бесс; Гудини провожал Дойлов, когда они отплывали в Англию.

Вернувшись домой, Дойл написал (помимо «Визита фей», над которым работал еще в Америке) за лето и начало осени несколько остросюжетных и исторических новелл: «Лифт» («The Lift»), «Центурион» («The Centurion»), «Соприкосновение» («A Point of Contact»), а также статью «Спиритуализм: вопросы и ответы». Работалось ему очень хорошо. Написал «Троих» – самый нежный и лиричный текст, который когда-либо выходил из-под его пера. Написал великолепный, яркий холмсовский рассказ «Человек на четвереньках» («The Adventure of the Creeping Man»). В этом же году издательство «Джон Мюррей» – так теперь назывался бывший «Элдер и Смит» – выпустило в свет сразу несколько сборников, составленных из рассказов Конан Дойла разных лет: «Истории о кольце и лагере» («Tales of the Ring and Camp»), «Пиратские истории» («Tales of Pirates and Blue Water»), «Страшные истории» («Tales of Terror and Mystery»), «Таинственные истории» («Tales of Twilight and the Unseen»), «Медицинские истории» («Tales of Adventure and Medical Life») и «Истории былых времен» («Tales of Long Ago»), а также большой сборник его стихотворений («The Poems of Arthur Conan Doyle»). Экранизации произведений Дойла приобрели уже массовый характер.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});