Империя тысячи солнц. Том 1 - Шервуд Смит

– Меня зовут Элоатри, – произнесла она. – Добро пожаловать на Дезриен.

Хотя ее взгляд скользнул по Ванну, почти не задержавшись, он успел ощутить его пронизывающее, почти рентгеновское действие, правда, лишенное одобрения или неодобрения – она просто увидела его так, что он при всей своей подготовке показался себе просто-напросто слепым.

Наконец взгляд ее остановился – не на Эренархе, как этого можно было ожидать, но на костлявом рыжеволосом мальчишке, чьи голова и руки продолжали мотаться в странном тройном ритме. Она улыбнулась Иварду, и Ванн был потрясен той любовью, что волшебно преобразила ее немолодое лицо.

– Ивард ил-Кавич, – произнесла она так тихо, что Ванну пришлось включить аудиоусилители, – обрети здесь мир и все то, чего искало твое сердце, – во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. – Говоря, она протянула руку и сделала пальцами крестообразное движение, коснувшись его лба, губ и сердца.

«В силу тех же причин, по которым келли предпочитают вальс, они считают христианство с его триединым образом Божества единственно разумной из земных религий».

Ванн еще раз тряхнул головой: обостряющие память препараты услужливо подбросили ему в мозг очередную порцию информации. Он и представления не имел, что означает этот «триединый образ Божества». Впрочем, что бы это ни означало, это явно тронуло некрасивого, бледнокожего рифтерского мальчишку. Взгляд Иварда сфокусировался на Элоатри, и он неуверенно улыбнулся; движения рук и головы сделались спокойнее, хотя и не исчезли совсем. Стоявший рядом Монтроз прикусил губу и покосился на Эренарха – тот ответил ему спокойным взглядом, чуть приподняв бровь.

Не прошло и минуты, как конвульсивные движения у мальчишки возобновились, а лицо снова приобрело отсутствующее выражение. Верховного Фаниста это, похоже, не беспокоило: она погладила его по щеке и отступила в сторону, когда он дернулся вперед и, продолжая странно вихляться, поплелся к далекому алтарю.

Теперь Элоатри оказалась на шаг ближе к высокой должарианке и маленьким пушистым созданиям. Вийя бесстрастно глянула на нее сверху вниз, а двое эйя – снизу вверх; глаза их сияли как хрусталь, аккумулируя мягкий свет.

Несколько мгновений никто не шевелился, потом эйя испустили пронзительный, закладывающий уши визг. Они закрыли глаза костлявыми лапами и запрокинули головы назад под таким неестественным углом, что Ванну стало не по себе. Верховный Фанист протянула руку и по очереди прикоснулась к ним под подбородками. Головы их вернулись в нормальное положение, и она низко поклонилась им.

– Именем Телоса, во Исполнение Чаяний Человечества, и от имени Магистериума, добро пожаловать, Второй Разум... – она испустила очень похожий высокий визг, – в Тысячу Солнц. Желаю вам найти то, что вы ищете. – Эйя подались вперед и с минуту, испуская щебечущие звуки, ощупывали руки женщины ниже локтей.

Ванн заметил на лице Вийи тень. Удивления? Злости? Недоверия?.. Впрочем, она промолчала.

Элоатри перевела взгляд на должарианку. Долгую минуту обе молчали.

– Это здесь, как бы ты ни отрицала его, – произнесла наконец Элоатри. Вийя холодно смотрела на нее сверху вниз. – Как «той-что-слышит», тебе не избежать этого.

Вийя резко повернулась и пошла к выходу из собора. Ванн кивнул Роже, и та скользнула было в дверь следом за должарианкой, но Элоатри мотнула головой и отозвала ее обратно.

– Не мешайте ей. Она просто вернется на свой корабль.

Эйя оставались на месте. Элоатри повернулась к Эренарху и приветствовала его согласно требованиям протокола: тщательно выверенным поклоном, означающим признание его формального статуса, но оставляющего за ней право отказаться от этого признания по мере прояснения ситуации. Губы Брендона сложились в холодную улыбку, никак не отразившуюся в его глазах, и он ответил таким же тщательно выверенным поклоном: уникальным приветствием члена королевской семьи Нумену, но с требованием доказательств. Ванн с трудом удержался от ухмылки: на борту «Мбва Кали» не прекращались споры, каким образом Диграмматон попал с Артелиона на Дезриен.

Элоатри улыбнулась и подняла правую руку, демонстрируя белый шрам от ожога – совсем недавно зажившего, – форма которого повторяла очертания висевшего на груди Диграмматона.

– Он был раскален добела, когда я получила его от Томико, и даже теперь носить его не совсем безопасно.

Лицо Эренарха побелело, и на мгновение обыкновенная маска дулу исчезла. Из-за его спины потрясённо смотрел на Верховного Фаниста Монтроз.

Желудок Ванна свело судорогой при виде уродливого шрама, но голова была занята другим: рана могла успеть зарубцеваться, только если Элоатри получила Диграмматон непосредственно в момент смерти ее предшественника на Артелионе, в сотнях световых лет отсюда.

– Ступайте в северный трансепт, – продолжала Элоатри, обращаясь к Брендону тоном, не терпящим возражений. – И ждите меня там.

Она повернулась к другим. Эренарх долго, задумчиво смотрел ей в спину, потом повиновался.

* * *

Люк «Телварны» отворился, и ворвавшиеся в него ароматы Дезриена теснились в голове у Иварда. Синий огонь на запястье радостно запульсировал; из двух небольших огней рядом с ним фонтаном били образы: быстрая как ртуть чистота, множество разноцветных вспышек, прорывавшихся сквозь завесу, отделявшую его от некогда знакомого мира. Пробежавшая по спине полоса боли погнала его вперед. Остальные огни, побольше, тоже двинулись следом. Их любопытство и страх жгли его сложным набором химических веществ, которые они непроизвольно выделяли.

Он ощутил металлический лязг. Один из огней заговорил; на этот раз слова его прорвались к Иварду.

– Нью-Гластонбери.

Ивард не знал, что это означает, но синий огонь разгорелся ярче, и от него растеклась по телу приятная теплота. Маленькие огоньки вокруг него мерцали и роились своей собственной, замысловатой жизнью, одни – медленно, другие – быстро. Некоторые из маленьких огоньков меняли окраску или гасли у основания одного из больших огней – с этим он обменивался жизненным веществом. Он попытался станцевать протест, но не получил ответа.

Пелена на мгновение спала, открыв взгляду высокое здание – прекраснее всего, что он видел до сих пор. Оно тянуло его к себе сложными ритмами стекла и камня. Он отозвался танцем радости и узнавания. Кто-то из остальных показывал ему, исполнял это... нет, не на «Телварне». Мгновенное замешательство снова завесило мир пеленой; он ощущал реплики остальных, но не понимал их и плелся вперед в синей дымке, следуя за остальными огнями.

Прохлада окутала его, свет приглушился немного, и в голове зазвенели сладкие запахи – что это за цимбалы такие?

...ЛЮБОВЬ СИЛЬНЕЕ СМЕРТИ...

Кто-то ведь пел это.

А потом перед ним возникло женское лицо, доброе, в ореоле седых волос. Ивард ощутил любовь, прохладу на лбу, губах, груди. Синий огонь снова взвился радостно, потом чуть погас, и он пришел в себя.

– «...то, чего искало твое сердце...» – всплыла в памяти только что услышанная фраза. Он улыбнулся женщине. Потом пелена вернулась на место, но на этот раз Ивард отчаянно боролся с ней. Женщина погладила его по щеке и отступила в сторону, а он, ненавидя себя за противные, змееобразные движения, потащился дальше. Одно хорошо: Грейвинг не видит его сейчас.

Злость его расчистила пелену по краям зрения, и он смог разобрать окружавшее его огромное пространство. Часть его, поглощенная синим пламенем, рисовала в воображении толпы людей; он видел – или обонял? или ощущал еще как-то? – как они величественно передвигаются по залу, стремясь к белому столу далеко впереди. На столе сверкало что-то серебряное.

Он двинулся вперед. Воздух вокруг него сделался странным, словно в лучах света из разноцветных окон сплелись в клубок прошлое, настоящее и будущее. Неожиданно воздух наполнился звуками музыки; он огляделся по сторонам и увидел впереди сидевшего за каким-то высоким пультом человека.

Когда он подошел к столу ближе, окружающее его великолепие напомнило ему дворец и все те прекрасные вещи, которые они там набрали. Он снова увидел Грейвинг и маленький металлический кружок с птицей, который потерял.

«То, чего искало сердце...»

Музыка стихла, сменившись набором произвольных звуков. Он оглянулся на остальных, но никого не увидел.

Едва ковыляя, забрался он по ступеням туда, где стоял стол под белой с золотом скатертью. На скатерти стояли два высоких подсвечника из золота и серебра.

Ивард зажмурился. Где-то в глубине его сознания продолжал бормотать что-то синий огонь. Там, посереди стола, стоял потемневший от времени, помятый серебряный кубок, словно случайно попавший сюда – таким чужим он здесь казался. Он вытянул руку и дрожащим пальцем дотронулся до него, вдруг застеснявшись своей неестественно белой кожи, ржаво-красных веснушек, рыжеватых волосков.