БП. Между прошлым и будущим. Книга 1 - Александр Половец

Мне рассказывали наши с ним общие знакомые, знавшие о предстоящей встрече: начинал Поляков как талантливый поэт и прозаик, был при этом комсомольским вожаком, но и лидером либеральных сегментов общественного движения в последние советские годы. И там, и там был успешен. А сейчас? Подаренную им книгу, вышедшую сравнительно недавно, я прочитал сразу — сочная проза, и вот, уже вернувшись домой, жду случая взять в руки и другие, а они выходят постоянно. Вот и причина, подсказавшая первый вопрос: «Как это вам удается — вести газету, многостраничную, и при этом не оставить писательского занятия?»

— А так, — не задержался с ответом Поляков, — не писать не могу. Конечно, это происходит за счет чего-то, что делать не успеваю: иногда, и даже чаще всего — за счет отдыха.

Дело знакомое…

Что лучше расскажет о моем собеседнике, помимо его книг, как не газета, которую он редактирует. Русская газета для читателя и сегодня, перефразируя Евтушенко, остается «больше, чем газета». Что есть не всегда хорошо: нравы нынешней российской прессы не назовешь салонными или даже просто умеренными. Я сейчас не говорю об изданиях бульварных (они сегодня там в большинстве) — таблоиды, чаще еженедельные — нередко на грани порно, они-то и самые многотиражные, самые востребованные. «Экспресс газета», «Мегаполис-Экспресс» и, кажется, просто «Экспресс». Кстати, бренд «Московский комсомолец» не мешает газете находиться в том же ряду, причем в фарватере этой флотилии.

Левая, правая где сторона…

«Литературная газета» — тоже бренд, да еще какой. А какой? — задал я себе вопрос, пролистав страницы (а иные успев внимательно прочитать перед нашей встречей с Поляковым) последних выпусков газеты. Превосходные материалы в разделе «Наука», публицистика, сталкивающая полярно различные точки зрения авторов — здесь весь спектр общественной мысли.

— Прекрасно, пусть спорят, так и должно быть! — заметил по этому поводу Поляков, — главное, чтобы, не переходя на личности, — здесь мы храним грань, которую не позволено перейти тем, кто бывает чрезмерно увлечен возникшим спором. Будь то случайный автор или (и тем более) наш сотрудник.

При этих словах я чуть не подпрыгнул: ведь это слово в слово было декларировано в самом первом выпуске «Панорамы» еще тогда — больше 20 лет назад. Правда, тогда я оговорился, что мы готовы принять к публикации материал, содержащий любую точку зрения, если только она не коммунистическая или фашистская.

А что «Литературка» сегодня?

В тех ее выпусках, с которыми я успел ознакомиться, мне не попалось откровенной ругани, хотя полемические тексты, показалось мне, порой выглядят в газете достаточно раскованными. Это относится как к текстам, авторы которых исповедуют полный нигилизм по отношению к десятилетиям подсоветского существования страны, так и к их оппонентам — апологетам той поры. Мне показалось, что к последним — чаще. Словом, трудно было не заметить определенный крен «вправо», к т. н. нацпатриотам, о чем мне и говорили знакомые. Хотя, кто сегодня разберет, где в России «право» и где «лево».

— Не потому ли так происходит, что сотрудники редакции отбирают материалы, идя навстречу аудитории сегодняшней «Литературки»? — спросил я Полякова. И еще я спросил его:

— Вот принято говорить — «редакционная политика». Бывает, взглянешь на полосы газеты, на экран телевизора — многое становится ясным. Не является ли редакционная политика «Литературки» отражением взглядов ее главного редактора, ее издателя? Вообще-то, понятно, когда есть точка зрения издателя, редактора или обозревателя — и их статьи подписаны авторами. А, кстати, существует ли в вашей газете, условно говоря, цензура — идеологические рамки, которых авторы обязаны придерживаться?

— Я привык, не могу сказать к «вседозволенности», но повторю — всегда существуют какие-то грани, которые нельзя преступить. Но при этом мы позволяем высказаться авторам, придерживающимся крайних взглядов: хотите спорить — спорьте, мы никому не навязывали — читателю остается судить, где правда и кто прав… Может, как раз в этом причина устойчивости газеты и ее успех — мы доверяем читателю, уважаем его, и он это чувствует.

— И все же — где они в «ЛГ», эти грани? И кем они установлены?

— Ну-у-у… — помедлил Поляков, — цензуры сейчас, как известно, нет… Есть газеты, которые являются политическим инструментом каких-то экономических блоков. В свое время газета стала собственностью коллектива редакции, потом — при прежних редакторах — коллектив продал свои акции «Менатепу» (название банка — А.П.), и, в конце концов, основной пакет принадлежит крупной корпорации, а 25 процентов принадлежат правительству Москвы. Надо сказать, что с акционерами нам повезло: они абсолютно не вмешиваются в политику газеты. Естественно, мы соблюдаем определенную корпоративную этику: это неизбежно, но действительно наши акционеры дают возможность развиваться коллективу.

Что же касается редакционной политики и ограничений при ее претворении в жизнь, замечу следующее: одно время у тех же акционеров «Литературка» стояла на крайних либеральных, так сказать, позициях. Потом, после того как два года назад я пришел в газету, некоторые сотрудники редакции уволились. Основной же коллектив, его состав остался неизменным: у нас сейчас работают такие, скажем, «легенды», как Игорь Гамаюнов, он ведет отдел «Общество», и сам продолжает печататься.

Газета же довольно серьезно изменила свой курс. Потребность в этом была вызвана тем, что в свободной России стало очень много несвободных изданий — в силу внутренней ангажированности или в силу внешней — читатель к 2000 году испытывал очень серьезный недостаток в реальной свободе слова. Телевидение наше сегодня вообще насквозь тенденциозно, газеты, как правило, тоже дают только одну точку зрения — и здесь мы не изобрели никакого велосипеда, оставив в неприкосновенности экспертов, авторов и писателей, которые исповедуют либеральные взгляды. Но зато пришли и те, кого раньше в «ЛГ» не печатали.

— Вот вы повторяете «мы»… «Мы» — это кто? Главный редактор, или группа людей, которые с ним во всем согласны?

Или все же — не во всем? — вернулся я к теме: кем и как формируется редакционная политика его газеты.

— Мы — это коллектив. Естественно, я пришел со своей программой. Но эта программа была радостно воспринята всеми сотрудниками, за исключением нескольких человек, которым настолько дороги их либеральные ценности, что они ушли, а коллектив давно уже устал от огромного информационного духовного массива, который определял — то, что можно, и то, что нельзя. От этого мы отказались. И у газеты сразу пошел вверх тираж, и материальное наше положение улучшилось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});